Томас Харрис - Молчание ягнят
Кларис нервно зашагала по покрытому линолеумом полу обшарпанной комнаты санитаров.
Мы редко собираемся с мыслями на открытых площадках или посыпанных гравием дорожках. Мы делаем это вдали от людских глаз в помещениях без окон, в тесных больничных коридорах или комнатах, подобной этой, где стоит колченогий диван, а ободранный журнальный столик украшает полная окурков пепельница. Именно в таких местах мы отрабатываем жесты для будущего разговора, заучиваем наизусть будущие фразы с тем, чтобы потом, позже, применить их в самый страшный и ответственный момент. Кларис была достаточно взрослой, чтобы знать все это и не позволять унылой обстановке комнаты влиять на ход своих мыслей.
Старлинг мерила шагами комнату.
— Соберись, соберись, девочка моя, — сказала она громко, разрезав воздух решительным жестом, обращаясь то ли к Кэтрин Мартин, то ли к себе самой. — Ну же, соберись. Мы выкарабкаемся. Обязательно. Выберемся из этой замызганной комнаты. Выберемся из этого поганого места. Выберемся, куда бы он тебя ни запрятал. Только помоги мне. Помоги. Помоги.
Вдруг вспомнились родители. Интересно, было ли бы им сейчас стыдно за нее?
Нет, наверняка нет.
Кларис ополоснула лицо и вышла в коридор. Алонцо уже ждал с пакетом от Кроуфорда. В нем находилась карта и все необходимые инструкции. Кларис быстро пробежала глазами текст и нажала на кнопку звонка у бронированных стеклянных дверей.
Глава 25
Доктор Лектер сидел за столом, просматривая полученную почту. Кларис почувствовала, что ей намного легче подходить к камере, не чувствуя на себе его взгляда.
— Доктор.
Он поднял вверх палец, прося помолчать. Наконец, письмо было прочитано и доктор Лектер подпер подбородок своей шестипалой рукой.
— Что вы думаете об этом? — он положил на поднос какой-то документ.
Это оказалось письмо из американского патентного бюро.
— Пишут насчет моих часов в виде распятия, — пояснил Лектер. — Патент дать отказываются, но советуют закрепить авторским правом циферблат. Взгляните. — Он положил на поднос рисунок размером с салфетку, и Кларис вытащила его наружу. — Вы, наверное, замечали, что на всех распятиях руки показывают примерно без четверти три, или иногда без десяти два, а ноги — всегда шесть часов. На этом циферблате изображен распятый на кресте Христос, а руки вращаются и указывают время, почти как стрелки на диснеевских часах. Ноги остаются на шести, а в ореоле над головой будет секундная стрелка. Ну, что скажете?
Качество рисунка можно было назвать великолепным. Вместо головы Христа красовалась голова Кларис.
— Когда все это уменьшится до размеров нормального циферблата, не будут видны многие детали, — заметила девушка.
— Да, к сожалению. Но если представить себе большие настенные часы, а? Как вы полагаете, никто не украдет идею, если я не получу патента?
— Вы же собираетесь использовать обычный механизм, правильно? Но он уже запатентован. Я точно не знаю, но, по-моему, патенты выдаются только на целые механические изделия, а дизайн закрепляется авторским правом.
— Вы рассуждаете, как настоящий адвокат. Но, насколько я знаю, в ФБР не держат адвокатов?
— У меня к вам предложение, — сказала Кларис, открывая портфель.
Подошел Барни. Она быстро захлопнула портфель.
Спокойствию санитара можно было только позавидовать. Барни быстро скользнул глазами по портфелю, не заметил никаких запретных вещей и безразличным тоном проговорил:
— Я прошу прощения, если у вас много бумаг, в кладовке есть школьный стол. Хотите, принесу?
«Сразу стану похожа на школьницу. Соглашаться или нет?»
— Мы сейчас сможем поговорить, доктор?
Лектер кивнул.
— Да, Барни, принесите. Спасибо.
Кларис уселась за стол. Санитар ушел.
— Доктор Лектер, у сенатора есть к вам важное предложение.
— Я подумаю. Вы уже успели так быстро переговорить с ней?
— Да. Она ничего не собирается скрывать. Это все, что она может, поэтому торговаться не о чем. Вот, здесь все, все ее единственное предложение. — Кларис оторвала взгляд от портфеля.
Доктор Лектер, убийца девяти человек, молча смотрел на нее. Глаза не выражали ничего, кроме непроницаемой тьмы.
— Если вы поможете нам вовремя найти Буйвола-Билла, так, чтобы Кэтрин Мартин осталась живой и невредимой, вы получите следующее: вас переведут в Административный госпиталь ветеранов в нью-йоркском парке Онеида, в палату с видом на природу. Разумеется, все меры предосторожности сохранятся. Вам будет дана возможность оценивать письменные тесты федеральных заключенных, правда, естественно, не видя и не зная самих преступников, вслепую. Вы получите доступ к книгам, в рамках разумного, конечно.
Кларис оторвала глаза от бумаги.
Молчание Лектера могло означать что угодно.
— А теперь самое интересное: одну неделю в году вы сможете выезжать из госпиталя вот сюда. — Кларис положила на поднос карту. Но Лектер не спешил посмотреть ее. — Плам-Айленд, — продолжала Кларис. — Каждый день всю эту неделю вы будете гулять по берегу или купаться в океане. Охрана не станет подходить ближе, чем на семьдесят метров. Это все.
— А если я откажусь?
— Тогда можете повесить оконные занавески прямо здесь, на стене этой камеры. Возможно, это поможет. У нас больше нечем пугать вас, доктор Лектер. Но я предлагаю вам способ увидеть солнечный свет.
Ей не хотелось поднимать голову и обмениваться с ним взглядами. Их разговор не был противоборством.
— Если я решу кое-что опубликовать, Кэтрин Мартин сможет прийти сюда и поговорить со мной? Естественно, только о Буйволе-Билле. Но поговорить только со мной?
— Да. Можете считать это дополнительным подарком.
— Откуда вы знаете? Чей это подарок?
— Я сама приведу ее сюда.
— Если она еще согласится.
— Придется, значит, спросить об этом ее саму.
Доктор втащил в камеру поднос.
— Хм, Плам-Айленд.
— Ищите к северу от Лонг-Айленда.
— Плам-Айленд. Здесь написано «Центр изучения болезней животных». Что ж, звучит заманчиво.
— Центр находится только в одной части острова. А еще есть великолепный пляж и очень красивые места. Весной там вьют свои гнезда крачки.
— Крачки, — вздохнул Лектер и, слегка приподняв голову, лизнул верхнюю губу. — Ну, Кларис, если пошел такой разговор, то у меня найдется что рассказать вам. Но quid pro quo. Я кое-что скажу вам, вы — мне.
— Хорошо, — кивнула Старлинг.
С минуту помолчав, доктор Лектер проговорил:
— Чтобы стать куколкой, гусеница заворачивается в кокон. А потом появляется из этого места таинственных превращений в виде прекрасного имаго. Вы знаете, что такое имаго, Кларис?
— Да, это взрослое насекомое с крыльями.
— А что еще?
Девушка покачала головой.
— Это термин из старинного, нынче мертвого курса психоанализа. Имаго — это образ родителя, погруженного в бессознательное состояние в самой ранней стадии развития и связанного младенческим аффектом. Слово пришло к нам с восковых бюстов предков древних римлян, которые они несли во время похоронных церемоний. Даже флегматик — Кроуфорд мог бы увидеть какой-то смысл в куколке насекомого.
— С этим далеко не прыгнешь, разве что можно проверить списки подписчиков на энтомологические журналы и поискать эти фамилии среди уже известных сексуальных маньяков.
— Во-первых, давайте отбросим имя Буйвол-Билл. Оно уводит нас в сторону и не имеет ничего общего с человеком, который вам нужен. Для удобства можно называть его просто Билли. Я кратко изложу свои мысли. Готовы?
— Готова.
— Весь смысл куколки в изменении. Червяк превращается в бабочку или мотылька. Билли тоже считает, что хочет измениться. Из кожи девушек он шьет себе женское платье. Отсюда и то, что все жертвы крупные — ему нужны большие куски кожи. Количество девушек говорит о том, что он видит несколько стадий своего изменения. Всем этим он занимается в двухэтажном доме. Вы уже поняли, почему именно в двухэтажном?
— Иногда он вешает девушек на перилах лестницы.
— Правильно.
— Доктор Лектер, но я никогда не видела никакой связи между транссексуальностью и жестокостью. Обычно транссексуалы — это пассивный тип.
— Все верно, Кларис. Часто, чтобы помочь им, прибегают к хирургическому вмешательству — косметические средства не удовлетворяют транссексуалов. Но Билли не настоящий транссексуал. И то, что вы делаете, чтобы поймать его, уже очень близко подвело вас к успеху. Вы сознаете это, Кларис?
— Нет, доктор Лектер.
— Ну что ж, тогда вы согласитесь рассказать мне, что произошло с вами после смерти отца?
Кларис задумчиво смотрела на исцарапанную крышку школьного стола.
— Вы что, ищете ответ в своих бумагах?
