Джесс Уолтер - Над осевшими могилами
– Да.
Блантон уставился в пол:
– Извините, если задел вас, мисс Мейбри. В Куантико в следственном отделе всегда работала какая-нибудь женщина, но, если честно, в подобных делах я не видел от них особого проку. К счастью для женщин, они не способны понять этот тип убийцы, понять его фантазию.
– А вы считает, что без этого никак.
Блантон задумался.
– Да. Считаю. Конечно, нужна и… плюшка с корицей. Но вы не поймаете убийцу, если не сумеете его вообразить, увидеть мысленным взором.
Взгляд его стал испытующим, как в начале встречи. Казалось, каждое его слово – проверка, жестокая игра.
– Ну что, можете вообразить? – спросил Блантон хриплым шепотом. – Видите его, детектив Мейбри?
Измученная Каролина встала и оглядела бар, всеми силами старавшийся сохранить полумрак. В темноте она увидела, как Ленни Райан нескончаемо сбрасывает Паленого в реку, а потом замедленно поворачивается к ней, беспомощно замершей, и ждет, что она сделает.
– Да, – сказала Каролина. – Вижу.
27
Поддатые девицы уселись за их столик, и вскоре Джоэл понял, что ситуация выходит из-под контроля. Одна мочалка (в своем баре он бы попросил ее показать водительские права) прилюдно уселась к нему на колени и вела себя так, словно это в порядке вещей. Телка, положившая глаз на Дерека, рассказывала бородатый анекдот про дамочку, которая с дружком поехала за город: машина застряла в колдобине, и дамочка догола раздевается, одну за другой подсовывая шмотки под колеса. Дерек, закинув руку на перегородку кабинки, ржал, словно в жизни ничего смешнее не слышал. Джей его поддерживал, переглядываясь с доставшейся ему девицей. Добравшись до кульминации, рассказчица выскочила из кабинки и разулась.
– И вот в чем мать родила она стучится на ферму. – Девица туфлями прикрыла промежность. – «У меня там парень застрял. Не поможете ему вылезти?»
Джоэл вежливо усмехнулся, а девица у него на коленях расхохоталась и заерзала, стараясь поймать его взгляд.
– Какая пошлость, Сэнди, – сказала Джеева подруга. Из троицы только она была темненькая. Джей взял ее за коленку.
– Потеха, – сказал Дерек. – Вот потеха.
– Умора, – поддержал Джей. – Чистая умора.
Они сидели в дальней кабинке бара «У Маккула» – длинном узком зале с предсказуемо ирландским декором: зеленые стены, клевера, национальные флаги и карты, стяги университета Нотр-Дам и прочее.
– Покатуха, – сказал Дерек.
– Чума, – подхватил Джей. – У меня там парень застрял.
Хохот перешел в смешки и улыбки, и девицы, точно футболисты, разбежавшиеся по игровым позициям, занялись своими кавалерами.
– Ты кем работаешь? – спросила девица на коленях Джоэла.
– Барменом.
– Ой, правда?
– Нет, цену себе набиваю.
– Круто. – Девица уселась удобнее. – Женат?
– Нет, но есть подруга.
– А где она?
– Уехала. – Джоэл сам не знал, почему так ответил. Ведь мог бы сказать «дома» или «скоро подойдет». Ощущение, что его видно насквозь. Почему такая пропасть между тем, какой ты есть, и тем, каким хочешь быть? Он осушил стакан, спихнул девицу с колен и встал: – Я за выпивкой. Тебе чего-нибудь взять?
– Пожалуй, «манхэттен».
Ну конечно. Нынче все пили сухой мартини и коктейли на его основе. Три года назад Джоэл в основном тягал пивные краны, а сейчас всякий студентишка строит из себя коммивояжера. Все, в том числе и выпивка, возвращается на круги своя, и теперь молокососы тебя поучают, какой сорт джина им нужен, а ясноглазые совершеннолетние мочалки заказывают «манхэттен». Смешно. Каролина тем и привлекла его внимание, что заказала «гибсон» – одну из немногих выпивок, не вернувшихся на круги своя. Он смешал ей водочный «гибсон», и Каролина заговорила с ним, точно с десятилетним недоумком – как надо правильно смешивать и сколько луковок класть. Когда она попросила повторить, он поставил перед ней пинту джина и пивной кувшин, по горлышку опоясанный связкой из пятнадцати маринованных луковок, этаких захмелевших жемчужин.
У стойки Джоэл достал скатку баксов и отслоил пару купюр. Лысый бармен, демонстрируя приличную концентрацию, но не лучшую технику, кидал лед в шеренгу стаканов. Джоэл мгновенно понял, что здесь недоливают – меньше выпивки, больше льда. Он глянул на бутылки, выстроившиеся точно болельщики на открытой трибуне. Обычно в барах, где недоливали, мухлюют и другими способами: спиртное разбавляют, дешевые марки смешивают с дорогими – например, джин в пластиковых бутылках с «Бомбеем», паршивый виски с «Гленфиддиком». А чего, двадцатидвухлетний сосунок, заказавший восемнадцатилетний скотч, не почувствует разницы. Наверное, люди получают, что заслужили.
– Что для вас?
– «Манхэттен» и «Ноб Крик», лед в отдельном стакане. – Джоэл хотел наверняка получить полную порцию. – Это ведь настоящий «Ноб Крик»? Или лучше заказать что-нибудь другое?
Бармен скользнул по нему взглядом:
– Не надо, хороший выбор.
Джоэл повернулся спиной к стойке и оглядел бар, как во всем мире поступают мужчины, заказав выпивку. Сплошное разочарование. Джоэл посмотрел налево и встретился взглядом с человеком, в котором не сразу узнал Каролининого приятеля Алана Дюпри, в одиночестве сидящего за столиком. Дюпри отсалютовал стаканом. Джоэл подошел.
– Привет. – Мысль, что Дюпри видел его с девицей на коленях, повергла в панику. – Как дела?
– Хорошо. Как у вас?
– Ничего. Приятели маленько завелись.
Джоэл оглянулся на стойку, но бармен еще возился с другим заказом – добавлял лайм в джин с тоником.
– Не знаю, видели вы ту девушку, в смысле…
– Да, видел. Милашка.
– Я ничего не делал, она сама ко мне села.
Дюпри кивнул, но как-то огорченно, словно хотел, чтобы между Джоэлом и девицей что-то было.
– От Каролины нет вестей?
– Она не любит звонить. – Джоэл посмотрел на свой столик. – Давайте к нам?
Дюпри глянул на девиц. Джоэлу показалось, что старикан вздохнул.
– Хотелось бы, да с утра у меня важная встреча. Но все равно спасибо. Если будете говорить с Каролиной… – Дюпри посмотрел в пустой стакан. – Ничего, идите к друзьям. Поговорю с ней, когда вернется.
– Ладно. – Джоэл бочком двинулся к стойке. – Ну… пока.
Он забрал выпивку, оставив доллар чаевых. На пути к столику прихватил еще один стул, чем огорчил мочалку, протянувшую ему пару баксов. Джоэл отмахнулся и сел в конце стола.
Оглянувшись, он увидел Дюпри, который пробирался сквозь хмельную толпу. Жилистый сыщик вышел на улицу, остановился под фонарем, вперившись в тротуар. И на секунду Джоэл представил себя на его месте: пятый десяток, волосы редеют, дрябнет тело. Вдруг накатило чувство, что вся жизнь мелочна, суетна и предрешена. А сам он – точно лабораторная мышь, что слепо тыркается на развилке двух проходов, мечется между одиночеством и семейным очагом. Но всюду тупик, из которого веет холодом неизбежности и удушающим страхом старости.
Дверь захлопнулась, Дюпри исчез. Джоэл залпом выпил виски. Телка Дерека начала новый анекдот:
– У одной девахи, плоской, как камбала…
28
После полуночи Бурбон-стрит превратилась в тонкую, но резвую струю пьяных охламонов, качко мотавшихся по мостовой среди луж пролитой выпивки и озер, порожденных забитыми стоками. По пояс голые гуляки, преимущественно мужского пола, отплясывали перед барами и толпились в очередях перед окошками, через которые бармены продавали пластиковые стаканчики со всевозможной отравой. Всех их, молодых и не очень, объединяло неумение пить, но и в остальном они не сильно различались: от двадцати пяти до пятидесяти, остекленевшие глаза, развинченное тело и пьяная похоть во взоре, хотя вряд ли кто из них на что-нибудь годился. Один такой мутноглазый и мокрогубый питок, которого изрядно мотало, возник перед Каролиной со стаканом в руке:
– Куда это мы намылились?
Она осторожно его обошла и зашагала дальше. Вчера, когда Каролина оформлялась в гостиницу, портье заверил ее, что июнь – «тихий месяц»: никаких праздников, студенты разъехались на каникулы или сдают выпускные экзамены. Для долгих гулянок слишком жарко и душно, и потому в июне здесь царят буколический покой и очаровательная истома старого Юга.
– Покажи сиськи! – крикнул кто-то в компании высоченных парней, по виду спортсменов.
Каролина остановилась. Может, ошарашить их и себя? А что, студенткой она это делала. Но глупая мысль утонула в осадке от разговора с Блантоном, и тотчас захотелось пристрелить наглецов. Однако через секунду Каролина сообразила, что дерзкое предложение сделано не ей, а кому-то на балконе над ее головой. Она сошла с тротуара и посмотрела вверх. Десятка два пьяных девиц перевешивались через балконные перила или отплясывали, выпрашивая бусы Марди Гра, все еще пользовавшиеся спросом, хотя карнавальный сезон давно минул.
Одна девушка, вся такая правильная и пухленькая, как индейка на День благодарения, охотно задрала блузку, и зрители, радостно завопив, метнули ей бусы. Ее соседка проявила талант к дразнящей постановке: покачивая бедрами, обнажила одну грудь, потом другую, потом разом обе. Ей досталось больше бус.
