Джеймс Паттерсон - Кросс
Но так просто он из игры не выйдет. Нет, он предпримет новую игру.
Еще один поворот телефонного диска.
Полиция округа Колумбия считает, что теперь они знают, как он выглядит. С одной стороны, для него это — серьезная неприятность. Но если они от самоуверенности потеряют бдительность…
Ошибка.
Их ошибка.
Надо принять контрмеры. Только вот какие?
Осуществление первой меры предосторожности привело его на Висконсин-авеню, в маленькую парикмахерскую, которая, как он помнил, находилась вблизи от переулка Блюз. Парикмахер Руди тут же усадил его в кресло, и Салливан велел подстричь его и побрить.
Процедура подействовала на него расслабляюще и даже доставила удовольствие. Он уже представил, как будет выглядеть после массажа и насколько будет новым его лицо.
Всего десять — двенадцать минут, и дело было сделано. Снимайте бинты, доктор Франкенштейн! Маленький, кругленький парикмахер, кажется, был очень доволен собой.
«Если ты там напортачил, ты труп, Руди. Я не шучу, — думал Мясник. — Я тебя на куски порежу твоей собственной опасной бритвой. Посмотрим потом, что по этому поводу напишет „Вашингтон пост“!»
Но нет, все оказалось совсем наоборот.
— Неплохо. Мне даже нравится. Я, кажется, стал немного похож на Боно.
— Санни и Шер — вы про того Боно? — спросил Руди. — Ну не знаю, мистер. Думаю, вы смотритесь получше, чем Санни Боно. Он же умер, знаете?
— Да мне без разницы, — ответил Салливан и расплатился по счету, прибавив чаевые.
Потом он поехал к Капитолийскому холму.
Ему всегда нравился этот район, здесь он ощущал прилив сил и подъем настроения. Люди часто представляют себе Капитолий в виде красивых лестниц и террас на западном фасаде. Но с восточной стороны, позади самого Капитолия, зданий Верховного суда и библиотеки конгресса располагался жилой район, который Мясник отлично изучил. Он уже ездил этой дорогой.
Он вошел в Линкольн-парк, откуда открывался очень красивый вид на купол Капитолия.
Выкурил сигарету, тщательно обдумывая новый план и разглядывая несколько странный мемориал, который изображал раба, разбивающего оковы, и Линкольна, зачитывающего Акт об отмене рабства.
«Линкольн, конечно, был хороший человек, по всем статьям. А я — очень плохой человек. Интересно, как такое случилось?» — думал он.
Несколько минут спустя он уже вламывался в дом на Эс-стрит. Он был просто уверен, что именно она разболтала о нем полиции. Печенкой чувствовал. А скоро будет знать совершенно точно.
Мину Сандерленд он нашел в кухоньке. Она была в джинсах, безукоризненной белой майке и шаркающих по полу сабо. Она готовила пасту, попивая из бокала красное вино. «Хороша, прямо бутончик», — подумал он.
— Ты по мне не соскучилась, Мина? А вот я по тебе соскучился. И знаешь что? Я почти забыл, какая ты красавица. Но уж теперь-то я тебя не забуду, моя милая! Я и фотоаппарат нынче захватил, чтобы тебя заснять. Ты станешь призовым фото в моей коллекции. Да-да, призовым фото!
И он полоснул ее скальпелем.
Глава 81
Я был еще в церкви, когда зазвонил мой сотовый. Что-то произошло возле Капитолия. Я быстро прочитал молитву, помянув того, кто попал в беду, и еще одну — чтобы нам побыстрее удалось поймать этого убийцу и насильника. Потом бегом выскочил из храма.
Мы с Сэмпсоном мчались в дом позади Капитолия в его машине, включив сирену и маячок на крыше. Когда мы туда добрались, все уже вокруг места происшествия было огорожено желтыми лентами. Само место — задворки правительственных зданий — выглядело трагически — так мне показалось, когда мы с Сэмпсоном, миновав четыре каменных ступеньки крыльца, подбежали к двери дома из красно-коричневого ракушечника.
Он что, решил представление для нас устроить?! Специально?! Или это случайно получилось?
Я услышал вой автомобильной сигнализации и оглянулся. Странное и любопытное зрелище: полиция, репортеры, растущая толпа зевак.
На большинстве лиц — страх, и я не мог избавиться от мысли, что он в наш век стал уже вполне привычным явлением. Страх, который обуял всю страну. А может, и весь мир.
Квартиру тщательно охраняли. Внутри толпились детективы с мрачными лицами и технические эксперты, но Сэмпсона пропустили. А он, подавив сопротивление сержанта, провел и меня.
Мы пошли на кухню.
То, что мы увидели, было трудно себе представить.
Мастерская убийцы.
Бедная Мина Сандерленд лежала на кафельном полу. Глаза у нее закатились, видны были одни белки; казалось, ее взгляд прикован к какой-то точке на потолке. Но первое, что я заметил, были вовсе не глаза Мины. Господи, какой же он все-таки выродок!
На лице многочисленные порезы — глубокие, нанесенные с ненужной жестокостью. Майку он с нее сорвал. Джинсы стянул вниз, к лодыжкам, но не снял. Одна из ее туфель-сабо осталась на ноге, другая слетела и теперь бледно-голубым пятном застыла в луже крови.
Сэмпсон посмотрел на меня:
— Алекс, что ты по этому поводу думаешь?
— Пока — ничего конкретного. — Я опустился на колени возле тела Мины: — Сам посмотри, какие глубокие раны. И крови сколько натекло. Он ее всю исполосовал. Слишком разозлился. Он же велел ей держать язык за зубами, а она не послушалась. Вот в чем тут дело. Мне так представляется. Это мы ее убили, Джон.
Сэмпсон возмущенно возразил:
— Алекс, мы же велели ей пока сюда не возвращаться! И предложили защиту и охрану. Что еще мы могли сделать?
Я покачал головой:
— Может, вообще ее не трогать. Или поймать этого убийцу до того, как он до нее добрался. Что угодно, Джон. Что угодно — только не вот это.
Глава 82
Теперь мы расследовали это дело уже в память о Мине Сандерленд, — по крайней мере так я сказал себе. В память о Марии Кросс, о Мине Сандерленд и обо всех остальных.
В последующие три дня мы работали с Сэмпсоном вместе. С утра до глубокого вечера. А потом, в ночь, отправлялись с ним на улицы. Мы входили в состав спецгруппы, патрулировавшей Джорджтаун и район Фогги-Боттом, то есть места, где насильник нападал на женщин.
Все были озлоблены, но никто не мог сравниться со мной в стремлении его схватить.
Я держал это расследование под постоянным контролем, рассчитывая на результат. И почти каждый вечер старался ужинать вместе с Наной и детьми. И звонил Кайле Коулс в Северную Каролину — ее голос звучал все бодрее и бодрее. И проводил сеансы с моими постоянными пациентами, включая Ким Стаффорд, которая теперь приходила ко мне два раза в неделю; в ее жизни, кажется, наметился некоторый прогресс. И жених ни разу не намекнул ей о нашей «беседе».
По утрам я выпивал чашку кофе в кафе «Старбакс», которое располагалось прямо в моем доме, или в булочной на углу Индиана-авеню и Шестой улицы. Здесь всегда была очень вкусная выпечка, так что, помня об излишних калориях, заглядывал я сюда не часто.
Ким стала самой любимой пациенткой. У психотерапевтов, как правило, появляются такие любимчики, хотя они прекрасно понимают, что делать этого не следует.
— Помните, я вам говорила, что Джейсон не такой уж плохой парень? — заявила она мне однажды. Я, конечно, помнил, помнил и то, как я чистил ему морду в полицейском участке, где он служил. — Ну так вот, он оказался самым настоящим дерьмом, доктор Кросс. Теперь я это поняла точно. Правда, мне потребовалось на это гораздо больше времени, чем следовало бы.
Я кивнул и стал ждать продолжения. Я уже точно знал, что сейчас от нее услышу.
— Я съехала от него. Дождалась, пока он уйдет на службу, и съехала. Откровенно говоря, я боюсь до смерти. Но все равно мне давно следовало это сделать.
Ким встала и подошла к окну, которое выходило на Джудишиэри-сквер. Отсюда было видно даже здание окружного суда.
— Вы сколько времени женаты? — спросила она, бросив взгляд на кольцо, которое я по-прежнему носил на левой руке.
— Я был женат. Теперь неженатый. — Я рассказал ей о Марии, о том, что произошло более десяти лет назад, — очень коротко, без всяких сантиментов.
— Простите, — сказала Ким, когда я закончил рассказ. В глазах у нее стояли слезы.
Вот это уже было лишним. Ведь только что я успокаивал ее. А потом она просто растрогала меня. Уходя, она взяла мою руку и сказала:
— Вы очень добрый человек. Прощайте, доктор Кросс.
И я подумал, что только что, по всей видимости, потерял эту пациентку — мою первую пациентку! — потому что хорошо выполнил свою работу.
Глава 83
То, что произошло следующей ночью, совершенно выбило меня из колеи. Все шло хорошо, и ничто не предвещало грозового облака. Я угостил Нану и детей потрясающим ужином — в нашем любимом ресторане на Пенсильвания-авеню. К нашему столику даже подошел знаменитый джазмен Хилтон Фентон и рассказал веселую историю об актере Моргане Фримене. Вернувшись домой, я забрался по крутой лестнице на чердак — в свой кабинетик, тихонько проклиная крутые ступеньки.
