Кейт О'Мара - Негодяйка
– Ешьте, а иначе…
На пороге дома стоял шофер. Он дотронулся до фуражки, приветствуя Аманду, когда та открыла дверь.
– Buongiorno, signorina. Здесь миссис Кинг. Аманда бросила взгляд за ворота, где стоял сверкающий лимузин с затемненными стеклами.
– Миссис Кинг? Миссис Джулиус Кинг?
– Si, signorina.
– Пожалуйста, попросите ее войти.
Шофер улыбнулся, вновь тронул фуражку и поспешил по дорожке к воротам. Аманда наблюдала, как он помогает Мэми Кинг выйти из машины, потом двинулась навстречу гостье.
– Миссис Кинг, как приятно видеть вас снова. Пожалуйста, проходите.
– О, привет. Аманда, если не ошибаюсь? – сладко улыбаясь, сказала Мэми Кинг. И проскользнула в дом, явно чем-то взволнованная. – Мне страшно неприятно беспокоить миссис ван дер Вельт, но я так огорчена, что не могла не заехать посмотреть, может, я оставила ее здесь, – затараторила она, спешно поднимаясь по лестнице.
– Боюсь, миссис ван дер Вельт сейчас нет дома, – сказала Аманда, следуя за ней. – Она вернется лишь к вечеру.
Мэми изменилась в лице.
– О Боже, – запричитала она. – Я надеялась, она поможет мне отыскать ее. Она наверняка здесь.
Аманде раньше никогда не доводилось наблюдать, как в отчаянии заламывают руки. Зрелище завораживало.
– Может быть, я смогу вам помочь, миссис Кинг? – сочувственно спросила она, провожая гостью в зал.
– Пожалуйста, дорогая, – сказала Мэми, – я даже уверена, что сможете. У меня совсем небольшая проблема, но, если Джулиус узнает, боюсь, мне не поздоровится.
– Вы что-то потеряли, – догадалась Аманда. Мэми Кинг печально кивнула. – Что именно, миссис Кинг?
– Всего-навсего самую дорогую вещицу из тех, что подарил мне Джулиус. – В голосе Мэми вдруг зазвучали горделивые нотки, и она посмотрела на Аманду, ожидая ее реакции на то, что собиралась сказать. – Эта драгоценность – из коллекции герцогини Виндзорской.
– Ого! – невольно вырвалось у Аманды.
– Я думаю, что обронила ее на террасе, когда мы после обеда пили кофе. До этого она была на мне, я знаю точно, поскольку смотрелась в зеркало, когда выходила припудрить нос.
– Пожалуй, будет лучше пойти и взглянуть, – предложила Аманда. – Вы можете описать ее?
– О, это восхитительная вещица. Очаровательная маленькая лягушка.
– Лягушка! – воскликнула Аманда.
– Она сделана из бриллиантов, а огромный изумруд служит ей глазом. Откровенно говоря, он смотрится совершенно непропорционально по отношению ко всему телу, но это очень известный изумруд, – продолжила Мэми, пока они шли к террасе.
– О Боже. – Аманда попыталась представить себе брошь. – Она, должно быть, стоит кучу денег.
– Около восьмидесяти тысяч долларов, – сказала Мэми, вставая на четвереньки, готовая пуститься в поиски.
– А она большая? – Аманда опустилась рядом с ней на колени.
– Думаю, дюйма полтора длиной.
Какое-то время они ползали по террасе, потом Аманда внезапно поднялась с колен.
– Я очень сожалею, – сказала она, – но мне надо пойти посмотреть, как мальчики управились с обедом. Я тотчас же вернусь.
– Конечно, милая, я пока продолжу поиски, – утомленно произнесла Мэми. Она уже явно пала духом.
Аманда поспешила на кухню. Мальчики уже отставили в сторону недоеденные спагетти и с наслаждением уплетали мороженое. Заметив Аманду, они виновато уставились на нее.
– Уинтроп, Ливингстон, – рявкнула она. – Вам не попадалась маленькая брошь в виде лягушки? Такая блестящая, а? Ее, по-видимому, обронили на террасе вчера.
Дети молча смотрели на нее в недоумении.
– Что ж, – строго сказала она. – Я все равно узнаю, запомните.
Молчание. Но в лице Уинтропа, который был послабее, что-то дрогнуло.
Аманда решила поднажать.
– Скажи мне, Уинтроп, я ведь знаю, что ты ее видел. – Она резко схватила его за руку, крепко сжимая ее, пока малыш не поморщился от боли.
– Ой, – взвизгнул он, – я пожалуюсь на тебя папе, Аманда.
– Нет, не посмеешь, – жестко сказала Аманда. – Ты скажешь мне, где лягушка, потому что это очень ценная вещь. – И она усилила угрозу болезненным щипком. – А твой папа очень рассердится, узнав, что ты взял ее. – Она снова ущипнула мальчика.
Уинтроп жалобно заскулил.
– О'кей, о'кей, – хныкал он, не обращая внимания на уничтожающий взгляд Ливингстона, – я скажу, только отпусти меня. – Аманда выпустила его руку. Он начал усиленно растирать ее, обиженно поглядывая на Аманду.
– Ну, говори же! – напирала она.
– Да, мы действительно нашли ее, на террасе, как ты и сказала, а потом… – он заревел, – потом… мы отнесли ее к пруду, чтобы она могла поиграть с другими лягушками, и потеряли.
– Это правда, Ливингстон? – сурово спросила Аманда, обращаясь к старшему брату.
– Мне кажется, да, – мрачно ответил Ливингстон. – Ты пожалуешься на нас папе? Он будет ругаться?
– Нет, – сказала Аманда, смягчившись. – Я не расскажу ему ничего, но при условии, что отныне вы будете очень хорошими, послушными мальчиками. А теперь давайте все забудем об этом, договорились?
Закончив воспитательную работу, Аманда ушла с кухни и вернулась на террасу. Мэми Кинг уже оставила безуспешные поиски и сидела опечаленная.
– Извините, что так задержалась, миссис Кинг, – сказала Аманда, – но я пыталась выяснить у мальчиков, не попадалась ли им ваша брошь. Они обычно играют здесь, а вы ведь знаете, какие дети зоркие. Но они ничего не находили. Похоже, вы потеряли ее в каком-нибудь другом месте. Я сожалею.
– Да, милая, – сказала Мэми, – я начинаю думать, что вы, пожалуй, правы. Мне кажется, я могла потерять ее в отеле, уже после того как мы вернулись. Как бы то ни было, мне пора уходить, сегодня вечером мы возвращаемся в Лос-Анджелес. Огромное спасибо за помощь, дорогая. – Мэми поднялась; выглядела она усталой и постаревшей. Аманда проводила ее до машины, и на прощание Мэми умоляюще обратилась к ней: – Милая, вы уж посматривайте – может, она и найдется. Хорошо? Она настолько прелестна, что мне даже страшно подумать, что я ее больше никогда не увижу. Если найдете, свяжитесь со мной в Лос-Анджелесе и будьте уверены, я не останусь в долгу, обещаю.
Проводив Мэми, Аманда поспешила в сад. Спустившись по ступенькам, она прошла к маленькому, усаженному лилиями пруду, окруженному статуями. Она обошла его несколько раз, пристально вглядываясь в воду, затем, удовлетворенно хмыкнув, наклонилась и что-то оттуда выловила. Аккуратно завернув свою находку в носовой платок, она положила ее в карман и, тихонько напевая, направилась к дому.
– Могу я поговорить с Чарльзом Пендльбери?
– Слушаю.
– О, Чарльз, это Элизабет Брентфорд.
– Доброе утро, миссис Брентфорд. Боюсь, мистер Брентфорд сейчас в парламенте.
– Да, знаю. Я бы хотела поговорить с вами.
Чарльз Пендльбери постарался скрыть свое удивление.
– Конечно, чем могу быть вам полезен?
– Нам надо увидеться. Но – конфиденциально.
Чарльз огляделся по сторонам, словно повсюду были уши.
– Конечно. Когда вам будет удобно?
– Как можно скорее.
Чарльз Пендльбери едва ли продержался бы на государственной службе пятнадцать лет, если бы не знал, как подобает вести себя в подобных взрывоопасных ситуациях. В голосе Элизабет Брентфорд он сразу же различил нотки отчаяния.
– Как насчет ленча сегодня?
– Превосходная идея! Где?
Чарльз на мгновение заколебался. В чем могла быть проблема? Девчонка? Другая женщина? В любом случае нужна была предельная осторожность. Сегодня, поскольку Симон был занят в парламенте, он как раз мог себе позволить отлучиться на время ленча, но куда пригласить Элизабет? Все рестораны в районе Вестминстера были забиты политиками и журналистами, и избежать их назойливого внимания не удастся. Чарльз мгновенно все продумал и назвал адрес своей квартиры в Олбани[6].
– Там будет тихо и спокойно. Скажем, двенадцать тридцать – вас устроит?
– Отлично.
Положив трубку, Чарльз на какое-то мгновение задумался. Вот уже много лет он восхищался Элизабет Брентфорд. Она была женщиной его мечты: красивая, спокойная, умная, идеальная жена и мать. У него в голове не укладывалось, зачем Симону искать утехи на стороне. Женщины, с которыми тот встречался, были полной противоположностью Элизабет. Чарльз считал похождения своего шефа верхом безрассудства, но в то же время допускал, что тот же демон, что управлял Симоном в его стремительном восхождении к высотам в политике, властвовал и над его сексуальными потребностями, вдохновляя на новые завоевания. Как правило, связи эти были мимолетны и малозначимы и вовсе не угрожали ни карьере, ни семейной жизни Симона. Они были сродни аппетиту, который требует немедленного удовлетворения.
Чарльз частенько задумывался о своих шансах на особую благосклонность Элизабет. Он знал, что ей приятно его общество и что она вполне доверяет ему. Теперь, казалось, их отношениям суждено было перерасти в нечто большее, чем любезное внимание. Элизабет явно нуждалась в нем – может быть, в качестве друга, советчика, да просто дружеского плеча, на котором можно поплакаться.
