Роберт Фериньо - Дрожь
Акула шагнул вперед.
— Заплати ему? — прорычал Ворсек. — Я к вашим грязным долларам не прикоснусь!
Акула пошел к машине, вручил Станиславу толстый конверт, набитый сотками, и подождал, пока телохранитель пересчитает деньги, шевеля губами и перекладывая спичку из одного уголка рта в другой.
— Чипы продал мне парень, — сказал Ворсек Маклену. — Такой умный, все время болтал про кино, сплошное кино, будто мне есть до этого дело. Ролло его имя. Знаете, да?
— Я знаю его, — ответил Маклен. — Интересно, где он их взял? Чипы точно не его. Вряд ли он держал бы такую ценную вещицу целый год и не продавал.
— Чипы сейчас не так и ценны, — возразил Ворсек. — Возможно, год назад они и стоили больших денег, но сегодня уже нет. Но это меня не касается. Ролло как дурачок принимает все мои условия, говорит, что владелец чипов сильно расстроен, так что это для меня двойная удача, Маклен. Сначала я трахаю его, а потом тебя. — Он повернулся к телохранителю и засмеялся. — Ну а потом нашу сегодняшнюю блондинку.
— Тройная удача, — поправил его Акула.
Ворсек почесал свой полный животик, опустил руку ниже и поиграл яичками, хитро поглядывая на Акулу. Во время гражданской войны с русскими Ворсек был полковником и лично убил сорок три вражеских солдата в Грозном. Кого-то из них застрелил, других замучил до смерти, пытками выбивая информацию, которая ему не особо была и нужна. Он жег их тела углями из печи, вдыхая запах горелого человеческого мяса и вылезших внутренностей. Проигрывать войну было горько, зато убивать русских ему очень нравилось. Больше, чем все остальное. Калифорния стала для него новым миром, отличным от привычного, однако тоже сулящим удовольствия.
Костыли Маклена увязли в земле, и он отступил назад, пытаясь найти более устойчивое положение. Костыли были сделаны из титанового сплава по последнему слову медицинской техники. Маклен лично утяжелил их металлом, приделанным к отверстиям для рук. Он два часа в день боролся на них с японским тренером по ушу, использовавшим палку. Через месяц он сломал японцу ключицу и выбил три ребра. Одним словом, время на тренировки потратил с пользой.
— Где сейчас Ролло? — властно спросил Маклен. — Какой у него телефон?
— Я не секретарша, чтобы звонить по телефону, — фыркнул Ворсек. — Люди по делам приходят ко мне, а не я к ним.
— Надо было спросить номер его телефона, — сказал Маклен. — И узнать, кому принадлежат чипы. Тут Америка, мы зарабатываем свои деньги.
— Переходи работать ко мне, — предложил Ворсек Акуле. — Я тебе буду платить в два раза больше, чем этот сопляк.
— Сколько можно купить красок и цветных карандашей! — прикинул Акула. — Мак, это искушение!
— Спроси Станислава, как ему нравится со мной работать, — настаивал Ворсек. — Мы трахаемся и развлекаемся.
— Ролло не стоит пяти тысяч долларов, слизняк, — сказал Маклен, закуривая. — Особенно если я не узнаю, как его найти и откуда он взял чипы.
— Зачем ты пашешь на этого придурка? — не унимался Ворсек. — Ты ему не нужен, ему нужна нянька, чтоб помыть ему попку.
Станислав засмеялся.
— Верни деньги, — сказал Маклен Ворсеку. — Хочешь, чтобы тебе заплатили, так иди и приведи Ролло.
Ворсек плюнул Маклену в ноги, попав на ботинок.
— Проверь часы, чертов урод! Твое время истекло. Тебя тут больше никто не боится, не уважает и не…
Маклен поднял правый костыль и со всей силы ударил Ворсека по голове. Затем облокотился на левый и опять нанес удар. Костыль обрушился на голову чеченца, когда тот пытался подняться с земли. Ворсек упал лицом в грязь, и кровь хлынула у него из ушей.
— Значит, мое время закончилось? — произнес Маклен. — Уверен в этом?
Станислав выхватил пистолет и направил его на Маклена, но Акула прикрыл его своим телом. Телохранитель без колебаний выстрелил Акуле в грудь, затем еще раз и еще.
Его глаза расширились от изумления, когда изрешеченный пулями Акула схватил его за руку.
Попытки Станислава вырваться вызывали у Акулы улыбку. Их лица почти соприкасались, как в танце, и изумление в глазах Станислава сменилось испугом. Как и все сильные мужчины, Станислав привык выигрывать в физических столкновениях. Акула почувствовал исходящий от него запах лука и гамбургеров, когда выворачивал ему руку, приставляя к лицу его же собственный пистолет. Он посмотрел в глаза противнику и нажал на его палец, лежавший на курке.
Станислав дернулся — первая пуля задела ему щеку, обнажив кость. Вторая попала в рот и выбила несколько желтых зубов. Третья пуля угодила прямо в лоб. Станислав откинулся назад, но Акула вернул его на место и выпустил в лицо всю оставшуюся обойму, а затем отшвырнул тело в сторону. Сам он ни разу не коснулся пистолета.
Конечно, это мелочи, но Акула гордился подобными деталями, равно как и отличным пуленепробиваемым бронежилетом, который постоянно носил. Такие выдавали только в федеральных службах, а Акула снял его с копа, которому сломал шею, словно пшеничный колосок.
Услышав за спиной характерный хлюпающий звук, он оглянулся и увидел Маклена, заканчивающего с чеченцем.
Тот стоял, опираясь на костыль, другой, искореженный, был испачкан мозгами. Ворсек лежал на земле, и его голова походила на тыкву для Дня всех святых, которую сбросили с крыши десятиэтажного дома.
— Фу, — выдохнул Маклен, в последний раз ударив по массе, оставшейся от черепа Ворсека. Он явно устал, но казался абсолютно счастливым.
— Будут проблемы, Мак, — сказал Акула, пнув ногу Ворсека.
— Издержки бизнеса, — спокойно ответил Маклен. К его щеке прилипло несколько седых волосков. — Отнеси их обоих в багажник «линкольна». Отдадим мясникам в Санта-Ане. — Он прижал «Ролекс» Ворсека костылем. — Ну и который сейчас час, мать твою?
* * *Джимми посмотрел на часы. Ему потребовалась тридцать одна минута, чтобы доехать от офиса Джонатана в Ньюпорте до старого дома их родителей в Анахайме. Он ехал быстро, но не настолько, чтобы рисковать правами. Этим вечером движение было не слишком оживленным, но, вероятно, именно столько в среднем и мог потратить на дорогу в день вечеринки Джонатан. Тридцать одна минута. Достаточно времени, чтобы доехать до старой раздевалки и успеть вернуться, пока его не хватились.
Джимми попытался представить себе лицо брата, когда тот нашел свои ценные снимки разбросанными по полу. Первым его импульсом было, вероятно, желание собрать их и спрятать, но, взяв себя в руки — он же йог! — Джонатан придумал кое-что поинтереснее. Он наверняка догадался, какое впечатление произвели на Джимми фотографии Яйца и что рано или поздно он вернется за ними. Оставив порнографические снимки, он бросил Джимми вызов. Джимми поехал домой, напевая себе под нос.
* * *— Бизнесмен из тебя никудышный, — сказал Акула, запихивая в багажник ноги Ворсека. За ним последовал Станислав, и Акула захлопнул багажник «линкольна».
— Я всегда говорил тебе, что этот день настанет. Я верил! — Маклен развернулся на своих костылях. — Сначала во что бы то ни стало отыщем Ролло. Мне плевать, с какими трудностями мы столкнемся. Ролло расскажет нам, откуда взял чипы, раскроет имя человека, укравшего мои ноги!
Глава 23
Оливия собрала мячики для гольфа. Вокруг лунок копошились множество других игроков. Большинство из них не умели толком управляться с клюшками и по сравнению с ней выглядели неуклюже. Вероятно, они и сами это замечали, поэтому безропотно уступали ей.
Половина мячей уже достигла цели, но она продолжала корпеть над остальными. Она вела себя так же настойчиво, как и раньше, когда они с Джимми еще были вдвоем. Ее темные волосы блестели под утренним солнцем. Сегодня она надела кремовый кашемировый свитер и брюки цвета хаки, подвернутые до колен. На ногах красовались шипованные ботинки — очень стильные и практичные. Вероятно, Оливия и сама не сознавала, насколько хороша.
— Оливия?
Она оглянулась и ударила по мячу. Мяч покатился, она последовала за ним.
— Надо поговорить.
Оливия наклонилась за другим мячом, и он увидел капельки пота над ее верхней губой. В этот раз мяч пошел не так хорошо. И тогда Оливия повернулась.
— Я чуть не совершила огромную ошибку с тобой в ту ночь. Хотелось бы винить в этом травку — ты знаешь, как она на меня действует. Но это все равно не оправдание.
— Единственная ошибка, которую ты совершила в воскресенье, — это то, что вышла за дверь. — Джимми попытался взять ее за руку, но она ее выдернула.
— Отлично, — скривилась Оливия. — Помню, когда ты уехал, твоя мать сказала, что ты измотан историей с Яйцом и винишь себя в том, что случилось. А еще, что женщина в моем возрасте уже готова к браку, а ты боишься ответственности. Всегда боялся.
