Джеффри Линдсей - Деликатесы Декстера
Она заскрипела зубами, и, уверен, ткнула бы меня в руку, если бы ее мысли не были заняты другим.
— Можешь продолжать дышать, — разрешила она мне.
— Это просто, — повторил я. — Мы напишем небольшой текст, и все, что тебе нужно будет сделать, — это прочитать его вслух. Как будто ты защищаешь работу в школе.
— Я всегда проваливалась на защитах, — буркнула она.
— Тогда я тебе не помогал, — сказал я с куда большей уверенностью, чем ощущал на самом деле. — Так что давай, мы сейчас сядем и все напишем.
Она заскрипела зубами и сжала ладони еще на несколько секунд, в течение которых казалось, будто она собирается выпрыгнуть из окна. Но поскольку это был всего лишь третий этаж, да и окна не открывались, она отвернулась и тяжело опустилась в кресло.
— Хорошо, — проговорила она сквозь стиснутые зубы, — давай.
Есть небольшой набор полицейских клише, которых обычно достаточно, чтобы информировать прессу о чем угодно. Именно по этой причине такой говорящий костюм, как капитан Мэттьюз, сумел достичь успеха и получить свое звание. И все это благодаря способности запомнить штампы и, стоя перед камерой, выдать их в правильном порядке. Это даже нельзя назвать навыком, тут требовалось не больше таланта, чем для простейшего карточного фокуса.
Тем не менее у Деборы не было и этой малости. И пытаться донести до нее, как все это делается, было сложнее, чем объяснить слепому, что такое радуга. Это был отвратительный опыт, и к началу конференции я оказался таким же взмокшим и вымотанным, как и моя сестра. Когда мы увидели комнату, до отказа наполненную истекающими слюной хищниками, никому из нас не стало легче. На секунду Дебора замерла на месте с занесенной для следующего шага ногой. Тут как будто кто-то щелкнул переключателем — все репортеры повернулись к ней и, как обычно, начали выкрикивать вопросы, раздался треск фотоаппаратов. Увидев хмурую Дебору со стиснутыми зубами, я набрал в грудь побольше воздуха.
«Она справится», — подумал я, с некоторой долей гордости за свою работу наблюдая за сестрой, поднимающейся на кафедру.
Разумеется, моя гордость растаяла, как только Дебора открыла рот, и в течение пятнадцати минут я наблюдал самый жалкий спектакль, какой приходилось когда-либо видеть. Было неприятно смотреть на выступление Деборы перед полной комнатой полицейских. Но зрелище Деборы, пытающейся сделать заявление на пресс-конференции, стало настолько мучительной пыткой, что, уверен, парни в черных капюшонах, работавшие в свое время на инквизицию, вздрогнули бы и отказались принимать в этом участие. Дебора запиналась, заикалась, заливалась холодным потом и хромала от одной аккуратно сформулированной фразы к другой, будто признавалась в изнасиловании ребенка. Когда она наконец закончила заявление, над которым я так долго работал, в комнате наступила тишина, длившаяся несколько секунд. А затем репортеры набросились на Дебору с жестокостью почуявших кровь пираний. Все, что происходило до этого, показалось милой детской игрой по сравнению с их яростной атакой. И я видел, как Дебора аккуратно оборачивает вокруг шеи метафорическую веревку и висит между небом и землей, качаясь на ветру, пока не пришло спасение в лице капитана Мэттьюза. Достаточно настрадавшись за время пресс-конференции, он вышел вперед и сказал:
— Больше никаких вопросов. — Он не то чтобы сбросил Дебору с кафедры, но стало очевидно, как ему хотелось именно этого.
Капитан одарил яростную толпу тяжелым взглядом, и показалось, будто ему удалось подчинить ее силе своего мужественного облика. Репортеры действительно немного успокоились.
— Итак, — сказал он после небольшой паузы, — члены семьи, — он прикрыл рот кулаком и прокашлялся, заставив меня задуматься, не заразился ли он от Деборы, — мистер и миссис Альдовар хотели бы сделать краткое заявление. — Он кивнул и сделал приглашающее движение рукой.
Выглядевший совершенно потерянным мистер Альдовар подвел свою жену к микрофону. Она казалась истощенной и постаревшей на несколько лет, но, представ перед толпой, взяла себя в руки, оттолкнула поддерживающую руку мужа и достала лист бумаги. Невероятно, но в этот момент умолкли даже журналисты.
— Я хотела бы обратиться к человеку или людям, которые забрали нашу девочку. — Она остановилась и, последовав общему примеру, откашлялась. — Нашу Саманту. У нас не так уж много денег, но все, что у нас есть, и то, что мы сможем достать, — ваше. Только, пожалуйста, не причиняйте вреда нашей девочке, пожалуйста. Только… — Больше она ничего не смогла выговорить. Она закрыла лицо руками, и листок упал на землю. Мистер Альдовар обнял ее и посмотрел на толпу так, будто все они знали, где Саманта, но отказывались говорить.
— Она хорошая девочка, — зло сказал он. — Нет никакой причины… Пожалуйста, — продолжил он более мягким тоном, — пожалуйста, отпустите ее. Что бы вам ни было нужно, отпустите ее. — Его лицо исказилось, и он отвернулся.
Капитан Мэттьюз вышел вперед и одарил аудиторию еще одним суровым взглядом.
— Итак, — сказал он, — у всех у вас есть фотография этой девочки — Саманты. Мы просим помочь нам распространить ее, и если люди, то есть граждане, увидят ее, пусть позвонят на нашу «горячую линию». У вас есть этот номер.
И давайте распространять фотографию и номер, чтобы вернуть девушку. Живой.
Он окинул собравшихся лучшим из своих взглядов — уверенным и мужественным, прямо в объективы фотоаппаратов. После чего произнес:
— Благодарю вас за помощь. — Постояв за кафедрой еще немного, чтобы фотографы могли сделать еще по одному снимку его мужественного лица, на котором было написано умение приказывать, он произнес: — Это все. — И отошел.
Вполне предсказуемо комната тут же наполнилась хаосом громких голосов. Мэттьюз махнул рукой и обернулся, чтобы сказать что-нибудь утешительное Альдоварам. Все действительно закончилось. Я протолкался сквозь толпу к Деборе, получив и раздав по дороге несколько чувствительных тычков в ребра. Она стояла в стороне, сжимая и разжимая кулаки. Ее лицо уже не казалось таким бледным, но вид у нее все еще был встрепанный, как будто ее только что разбудили и ей снились кошмары.
— Если мне придется делать это еще раз, — сказала она сквозь зубы, — я сдам свой чертов значок.
— Если ты еще раз попытаешься это сделать, — ответил я, — Мэттьюз заберет его у тебя сам.
— О, черт. Все было настолько плохо?
— Не настолько, — заверил я ее, — а еще хуже.
Думаю, мое мрачное состояние не позволило мне предсказать ближайшее будущее, и Деб наградила меня сильным тычком в руку. С одной стороны, я обрадовался, увидев, что она немного отошла после испытания. С другой — это было зверски больно.
— Спасибо за поддержку, — сказала она. — Давай выбираться отсюда. — Она развернулась и начала сердито проталкиваться сквозь толпу. Я последовал за ней, потирая руку.
Странные существа эти журналисты. Они должны быть невероятно высокого мнения о себе, чтобы оставаться способными делать свою работу, и, вероятно, те, кто видел, каким печальным зрелищем было выступление Деборы, оказались особенно самоуверенными. Судя по всему, они действительно были убеждены, что, если сунуть ей в нос микрофон и выкрикнуть вопрос, она немедленно сдастся под натиском их белоснежной улыбки и выдаст ответ. К великому сожалению для их самооценки, Дебора, несмотря ни на какие препятствия, продолжала продвигаться вперед, отбивая все, чем они пытались преградить ей путь, и отталкивая тех, у кого хватало наглости встать у нее на дороге. И тем не менее репортеры, которые ясно видели, как она обходилась с их коллегами, были настолько самонадеянны, что пытались проделать то же самое и очень удивлялись полученному результату.
Поскольку я следовал за Деборой, некоторые из журналистов заинтересованно посматривали на меня, но моя годами отрабатывавшаяся маскировка была слишком хороша, чтобы они могли пробиться сквозь нее. Поэтому пресса сочла меня тем, чем я и хотел казаться — совершенным ничтожеством, у которого нет ответа ни на один из интересующих их вопросов. Таким образом, относительно не пострадав, если не считать тычка Деборы в руку, я выбрался с пресс-конференции и дошел, вслед за моей сестрой, до штаба оперативной группы на третьем этаже.
Где-то по дороге к нам присоединился Дик, который просочился за нами в дверь и встал там, прислонившись к стене. Кто-то успел включить кофеварку, и Дебора налила себе кофе в пластиковый стаканчик. Она отхлебнула немного и поморщилась.
— Это еще хуже, чем гадость из автомата.
— Мы могли бы сходить позавтракать, — предложил я с надеждой.
Деб поставила стаканчик на стол и села.
— У нас слишком много работы. Сколько сейчас времени?
— Восемь сорок пять, — отозвался Дик, и Дебора кисло посмотрела на него, будто это время ее не устраивало. — Что такого? — спросил он. — Столько и есть.
![Александра Гейл - Дневник любовницы мафии [СИ]](/uploads/posts/books/4209/4209.jpg)
