Тесс Герритсен - Считать виновной
– Оззи? – уточнил Эллис.
– Нет! Тот, мужчина. Или женщина. Было темно, и я не разобрала.
– Вы потеряли сознание?
– Даже не знаю. В этом месте у меня небольшая путаница. Помню, что стояла на коленях в кустах. Слышала, как кто-то убегал. И еще помню, что была чертовски зла. – Мисс Сент-Джон бросила сердитый взгляд на пса. – Да, на тебя.
Вместо того чтобы проявить раскаяние, Оззи как ни в чем не бывало облизал новенький ботинок Лорна. Последний деликатно пнул его в бок. Оззи обиженно отвернулся и перенес внимание на другой объект – ботинок Эллиса.
– Значит, нападавшего вы так и не увидели? – уточнил Лорн.
– К сожалению, нет.
– Что было потом?
– Я вернулась домой. Немного, правда, поплутала в темноте, но в конце концов нашла дорогу и сразу же позвонила вам.
– Когда случилось это… нападение?
– Около двух часов назад.
Примерно в то самое время, прикинул Лорн, когда в огне рушился дом Миранды Вуд. Мог ли один и тот же злоумышленник и поджечь дом, и напасть на мисс Сент-Джон у коттеджа Роуз-Хилл? Нет, такое представлялось невероятным. А если так, то… Два преступления и два преступника. Плохо. Очень плохо.
Лорн предпочитал простые дела и простые решения.
– Вы уверены, что нападавший направлялся к Роуз-Хилл? – спросил он.
– Я это знаю. И он еще вернется.
– Почему?
– Потому что он не получил то, что хотел.
– Вы имеете в виду те компрометирующие досье?
Мисс Сент-Джон посмотрела на него глазами невинного ребенка.
– О… Так вы уже знаете?
– Да, знаю. К вашему сведению, мэм, не я проявил инициативу. Валери Эверхард первой пришла ко мне.
Эллис, пытавшийся защитить от ласк любвеобильного пса свои колени, вскинул голову.
– А что такое с Валери Эверхард?
– Не важно, – хором отрезали Лорн и мисс Сент-Джон.
– Там и на меня кое-что было, – с ноткой гордости заметила старушка. – Как и почти на всех наших. Вот уж не думала, что Ричард Тримейн такой любитель копаться в чужом грязном белье.
– Как думаете, зачем ему это было нужно?
– Не хочу спешить с обвинениями. Может быть, из чистого любопытства. Конечно, мотивы могли быть и другими, куда менее безобидными.
Скорее всего, мисс Сент-Джон намекала на шантаж, но у Лорна такой вариант вызывал большое сомнение. Начать с того, что собранные кем-то «секреты» не были такими уж постыдными и мерзкими. Да, публикация некоторых материалов могла доставить неприятности отдельным известным горожанам, но в них не было ничего такого, что нельзя пережить. Это касалось и его собственной слабости к замужним библиотекаршам. Ко всему прочему, список потенциальных жертв включал как людей обеспеченных, вроде Форреста Мейхью, так и отъявленных бедняков Гордимеров. Какой смысл шантажировать семью, у которой не хватает средств на оплату счетов в бакалейной?
Другое дело, что платой за молчание могли быть не только деньги.
Обо всем этом Лорн Тиббетс и размышлял по дороге в город. Зачем Ричарду Тримейну понадобилось коллекционировать чужие грешки? И если уж на то пошло, он ли их собирал? В конце концов, в коттедж могли приходить и другие члены семьи. Кэсси. Филипп.
Эвелина.
Нет, только не Эвелина. Она бы пачкаться не стала. Не опустилась бы до того, чтобы копаться в грязи.
– Так вы и Валери Эверхард… – пробормотал сидевший за рулем Эллис. – Ни за что бы не догадался.
– Послушай, я просто ее пожалел, – объяснил Лорн. – Женщине требовалось немного мужского внимания.
– А… – протянул Эллис, не спуская глаз с дороги и при этом глубокомысленно кивая.
– Ты что, черт возьми, хочешь этим сказать? – рассердился Лорн.
– Ничего. Просто думаю…
– О чем?
– Как вам, должно быть, жаль теперь эту бедняжку.
– Валери Эверхард?
– Нет. Вдову Тримейн.
– Речь идет о преданности, Чейз. О верности семье. Брату. Тем, кто для тебя важен.
Чейз промолчал, полностью сосредоточившись на ветчине, которую нарезал аккуратными полосками. Правда, теперь он делал это заметно энергичнее. Все сидевшие за столом смотрели на него. Ноа и Эвелина. Близнецы. Они ждали его ответа. Но он резал мясо, и кусочки получались все меньше и меньше.
– Не обращай внимания, папа, – сказала Эвелина. – Неужели не понятно? Он так увлечен этой ведьмой, что даже не замечает ловушки…
– Пожалуйста, Эвелина. – Чейз отложил нож.
– Она же водит тебя за нос! У нее к этому талант! Помимо всего прочего. Факты тебя больше не интересуют. Ты предпочитаешь не замечать их. Тебе хочется верить в ее ложь.
– Я хочу верить в правду, – спокойно сказал он.
– Правда в том, что она – шлюха.
– Эвелина, – вмешался Ноа. – Хватит.
Она повернулась к отцу:
– Ты на чьей стороне?
– Тебе прекрасно известно, что я на твоей стороне. Всегда был и буду.
– Тогда почему ты меня не поддерживаешь?
– То, что ты сейчас говоришь, тебя не красит. Ты забыла, чему я всегда тебя учил. Достоинству. Гордости.
– Ну, папа, извини. Мужа не каждый день убивают. – Эвелина огляделась. – А где вино? Выпить-то можно? Не слишком рано?
– Смерть мужа ты переживешь. А вот забывать, кто ты есть, непозволительно.
– А кто я есть? – Эвелина поднялась. – Я только смущаю тебя каждый день. – Она отставила стул и вышла из комнаты.
Некоторое время все молчали.
– В том, что она говорит, есть определенный смысл, – рассудительно заметил Ноа. – Семья должна держаться вместе. Что бы там ни предлагала тебе эта особа, Миранда Вуд, подумай хорошенько. Не лучше ли быть с нами заодно?
– А что такое она предлагает? – полюбопытствовала Кэсси.
– Не важно, – раздраженно отрезал Чейз. – Это к делу не относится.
– Не относится? – Ноа вскинул бровь. – Так ли?
Чейз с безразличным видом пожал плечами. Далось это нелегко, поскольку чувства к Миранде Вуд он питал самые разнообразные, да только все они были весьма далеки от безразличия. Ночью он проснулся вдруг весь в поту, словно вынырнув из кошмара, в котором заново прошел через панику и страх, охватившие его, когда он искал и не мог найти Миранду в дыму и пламени. Потом, уже под утро, тот же кошмар настиг его снова. В какой-то момент, ворочаясь на смятой простыне, Чейз пришел к выводу, что не способен к логичным рассуждениям там, где дело касается Миранды Вуд. Что с каждым днем его влечет к ней все сильнее. И что улики – вопреки голосу сердца – указывают на ее вину.
Утром Чейз встал измотанный бессонницей, но с абсолютно ясной головой. Он знал, что должен делать. Прежде всего, отступить, не приближаться к ней. Исправить допущенную в самом начале ошибку.
– Не беспокойтесь, Ноа. Видеться с ней в мои планы не входит.
– Я всегда считал тебя самым смышленым из Тримейнов, – удовлетворенно кивнул отец Эвелины. – И оказался прав.
Чейз пожал плечами:
– Не самый большой комплимент, учитывая, сколь низкого мнения вы были о Ричарде.
Ноа бросил взгляд на близнецов:
– А вам что, заняться больше нечем?
– Вообще-то нечем, – ответил Филипп.
– Ну, тогда уберите со стола. Вперед!
– Как будто мы и сами не знали, – проворчала Кэсси.
– Знали что? – нахмурился Ноа.
– Что вы с папой не очень-то ладили.
– Если уж на то пошло, юная леди, он и с вами не очень-то ладил.
– Мы просто не сходились во мнениях. Обычное дело в отношениях между отцом и дочерью. А вы всегда ругались, только что с кулаками друг на друга не бросались. Кричали, обзывались…
– Хватит! – оборвал внучку Ноа. Его побагровевшее от гнева лицо не обещало ничего хорошего. Привстав со стула, он, казалось, придавил ее свирепым взглядом. – В тот день, когда ты, Кассандра, только появилась на свет, я сказал: присматривайте за девчушкой. Вы еще хватите с ней горя.
– У нас ведь это семейное, не так ли?
Филипп, вскочив, схватил Ноа за рукав:
– Идемте, дедушка. Прогуляемся. Вдвоем. Я расскажу вам про Гарвард…
– Детский сад для богатеньких сопляков.
– Идемте, дедушка. Вам нужно развеяться. Ноа фыркнул и, отодвинув стул, выбрался из-за стола:
– Ладно, идем. Мне и вправду надо подышать свежим воздухом.
Они вышли. Хлопнула дверь.
Кэсси взглянула на Чейза, иронично улыбнулась:
– Большая счастливая семья.
– Что ты там говорила об отце и Ноа?
– Они презирали друг друга. Вы и сами знаете.
– Презирали не самое подходящее слово. Скорее, недолюбливали. Обычное соперничество между отцом и зятем.
– Никаким обычным соперничеством там и не пахло.
Теперь уже Кэсси принялась терзать ветчину. А Чейз поймал себя на том, что впервые за долгое время по-настоящему видит племянницу. Раньше она как-то выпадала из виду, невзрачная, вечно недовольная сестра, державшаяся в тени брата. Теперь, присмотревшись, он увидел молодую, не слишком привлекательную женщину с тяжелым подбородком и маленькими, живыми и острыми, как у хорька, глазами. Сходство с Ноа было поразительное. Неудивительно, что старику так трудно с ней сойтись. Возможно, он видел во внучке слишком много от себя самого.
