Родриго Кортес - Фармацевт
Его испуг стремительно нарастал, превращаясь в панику. В таком состоянии люди полностью теряют самоконтроль. Питер с трудом держался на ногах, его голова кружилась сильнее и сильнее, так, что сложно становилось сохранять равновесие. Он наклонился, наугад вытянул руку, опёрся о край стола, явно не видя его. Мучительно застонал, затем тяжело сел, точнее, свалился кулём в полукресло напротив Ричарда.
Ричард встал, обошёл стол, приблизился к брату и пристально вгляделся в его лицо, искажённое болью и ужасом.
Серые глаза Питера, напоминающие глаза отца, стали чёрными: чрезмерно расширившийся зрачок занимал всю радужку. Его сухие губы приняли слегка синюшный оттенок, Питер постоянно облизывал их. Язык у него был необычного серого цвета.
«Вот, значит, как, – отстранённо и холодно подумал Ричард, не сводя глаз с мучительно подёргивающегося лица брата. – Он добрался до обработанной мной бутылки. Сегодня. Ранним утром. Быстро же, однако, действует… А дозу я рассчитал правильно – он не умрёт. Но к вечеру ослепнет окончательно».
Шевельнулась ли в Ричарде жалость к брату? Да. На мгновение. Даже стреляя в бешеную собаку, человек может испытать короткую вспышку жалости… Но вот ничего похожего на раскаяние Дик не ощутил даже в самой малой степени. И не стоит обвинять юношу в бессердечии, считать закоренелым злодеем! Достаточно вспомнить, чем он был обязан Питеру. Христианское всепрощение, может быть, прекрасно. В теории. На практике же подобное отношение к злейшим врагам недоступно человеку. Разве что святым, но Ричард Стэнфорд был весьма далёк от идеала святости. Обычно же людям куда более свойственно суровое ветхозаветное «око за око, зуб за зуб». И ведь недаром же Ричард сознательно взял на себя обязанности Немезиды, суровой богини возмездия, и её страшных спутниц – неумолимых эриний. Конечно, можно возразить, что негоже человеку брать на себя работу божества, не по плечу людям такое. Но сам Ричард был уверен в обратном!
Его прогноз сбылся с абсолютной точностью: к ночи Питер уже ничего не видел, он ослеп. И Дик знал – это навсегда. Правда, согласно дальнейшим планам Дика, «навсегда» должно было продлиться совсем недолго.
С помощью камердинера Джона и молодого Роберта Тенворта Питер был уложен в кровать. Ричард видел: брату становилось всё хуже. Питер жаловался на сильные боли в икроножных мышцах, затылок и шея у него стали словно бы замороженными, лишь с мучительным трудом он мог повернуть голову. Ещё его изводила сильнейшая жажда, он всё время просил пить и никак не мог напиться холодным чаем, хоть выпил не меньше галлона. Сухо. Больше чем сухо! Горло словно облепленное песком. Не только горло, но и живот, всё тело молило о воде. В голове стучали молоточки, затем это буханье превратилось в тупую боль. Рот был как обожжённый. Лихорадочное возбуждение Питера постепенно сменилось тупым безразличием. Он лежал на своей кровати, вытянувшись, сложив руки на груди, лишь изредка постанывая. Смотреть на него было страшно: слишком уж Питер Стэнфорд внешне напоминал покойника. Камердинер даже предложил Ричарду послать кого-нибудь в Фламборо-Хед за священником, чтобы тот исповедовал Питера перед близким, как казалось старому слуге, концом.
Ричард ответил отказом. Он не сомневался: к утру эти тревожные симптомы сойдут на нет, брату полегчает. А вот слепота останется. И уж меньше всего Дику хотелось, чтобы настоятель приходской церкви выслушал исповедь Питера! Слишком о многом тот мог рассказать, если бы пожелал облегчить свою совесть в предвидении близкой смерти. Нет! В ближайшие два-три дня Питер не должен умереть. Он погибнет позже. И без всякой исповеди.
Утром в пятницу гонца в Фламборо-Хед всё же отправили. Но не за священником, а за врачом, мистером Оливером Хогартом. Через два с небольшим часа тот прибыл в Стэнфорд-холл и осмотрел Питера. Больному, как и предвидел Ричард, стало значительно легче, непосредственная угроза жизни миновала. Питер настолько оправился, что даже потребовал стаканчик виски! Понятно, что проинструктированный Ричардом камердинер отказал своему новому хозяину, не переступая, само собой, пределов вежливости и почтительности.
– Что с братом, мистер Хогарт? В чём, по-вашему, причина поразившей его слепоты? – спросил у врача Ричард, прекрасно знавший, что на самом деле случилось с Питером. – Бог мой, до чего же всё это некстати. Смерть родителей, а теперь…
Пожилой доктор с добрым лицом, на котором выделялись длинные моржовые усы, пожелтевшие от табака, снял очки в строгой черепаховой оправе, тщательно протёр их фланелькой. Затем пожал плечами.
– Трудно сказать что-то определённое, мистер Стэнфорд, – чуть раздражённо произнёс он. – Возможно, что мы имеем дело не с органическим, а с функциональным расстройством зрения. Я думаю, что это своего рода реакция нервной системы вашего брата на горести, обрушившиеся на вашу семью. Кроме того…
Хогарт немного смущённо и в то же время осуждающе засопел, снова принялся протирать без того чистые стёкла очков.
– Кроме того, – продолжил он, – мистер Питер ведёт гм-м-м… не слишком здоровый образ жизни, вам не кажется? Он слишком… э-э… увлекается горячительными напитками. Нет, я не собираюсь осуждать вашего брата, и вы, и он перенесли…
Врач умолк, не закончив фразы, и лишь сокрушённо вздохнул, понурив голову. Мистер Оливер Хогарт отличался тактом, деликатностью и очень сочувствовал осиротевшим братьям Стэнфордам.
– И всё же нужно держать себя в руках, не распускаться, не подрывать своё здоровье излишествами, – вновь заговорил он после минутной паузы. – Словом, я посоветовал бы вам обратиться к специалистам по нервным болезням в Йорке или даже в столице. Я ведь обычный сельский врач, в моей практике не было подобных случаев. Я, знаете ли, никогда не стеснялся признавать, что некоторые болезни выходят за рамки моей компетенции. Но если вы последуете моему совету, то я почту за честь принять участие в консилиуме. И помните: ни капли спиртного! Ваш брат должен забыть об алкоголе. Тогда, как я надеюсь, со временем его зрение придёт в норму.
«А вот это вряд ли! – подумал Дик. – Даже если бы это время у Питера было…»
– Рад это слышать, – сказал он, твёрдо глядя в глаза мистера Хогарта. – Хотелось бы и мне надеяться на лучшее.
Консилиум состоялся во вторник. Перепуганный Питер послал в Лондон вызов, и два светила медицины, известные лондонские врачи-невропатологи прибыли в Стэнфорд-холл. Доктор Хогарт также принял участие в осмотре больного и последующих врачебных консультациях. Однако никаких результатов, как и следовало ожидать, консилиум не дал. Слепота не проходила. В вопросе о причинах поразившего Питера Стэнфорда недуга столичные знаменитости согласились с мнением сельского врача: реактивный невроз, вызванный тяжёлыми душевными переживаниями, недавней смертью отца и мачехи. В прогнозах доктора были осторожны: возможно, со временем произойдёт некоторое улучшение… А возможно, нет!
Получив солидное вознаграждение, лондонские невропатологи покинули Стэнфорд-холл. Дальнейшее наблюдение за состоянием здоровья Питера Стэнфорда решил, по договорённости с Ричардом, взять на себя мистер Хогарт.
Самое главное: на Ричарда не упало даже тени подозрения. Мистеру Генри Лайонеллу о случившемся с Питером несчастье сообщать пока что не стали.
За всё время, прошедшее с трагического ноябрьского воскресенья, братья Стэнфорды обменялись разве что десятком фраз. Не прошло и двух дней после консилиума, и Питера вновь неудержимо потянуло к спиртному. Ричард ожидал этого, он знал, что так и случится: Питеру, тем более в состоянии чёрного отчаяния, не хватит сил отказаться от виски. Неожиданно ослепнув, Питер вообще почти постоянно находился на грани истерики, и лишь алкоголь на время давал ему желанную возможность забыться.
Что ж! Такое поведение брата вполне соответствовало планам Ричарда. Слуги получили от Дика категорический приказ: не приносить Питеру бутылки из кладовой, вежливо, но твёрдо отказывать ему. Он пытался скандалить, но это не помогало, камердинер Джон и остальные слуги прекрасно поняли, что старший Стэнфорд является лишь номинальным хозяином, в действительности же реальная власть в поместье принадлежит младшему брату. Случилось то, на что и рассчитывал Ричард: Питер стал сам потихоньку, на ощупь прокрадываться, спотыкаясь на каждом шагу, в кладовую, чтобы добыть вожделенную полукварту «Катти Сарк» или пинту можжевелового джина.
Ричард выжидал до воскресенья. Так что возмездие настигло Питера Стэнфорда ровно через две недели после того, как в результате его действий трое человек покинули этот мир.
Накануне, в субботу вечером, Ричард улучил момент, когда одурманенный очередной порцией виски Питер провалился в беспробудный сон. Ричард тихо вошёл в комнату брата и осторожно, чтобы не разбудить того, осмотрел запасы спиртного в шкафчике рядом с кроватью. Так! Половина бутылки «Катти Сарк» и ещё одна, полная бутылка. Эту полную бутылку Ричард унёс, теперь Питер, допив поздним вечером то, что осталось, вновь на всю ночь опрокинется в беспамятство. Но вот рано утром, когда ему неудержимо захочется опохмелиться, брат будет вынужден отправиться в кладовую. И это станет его последней прогулкой. Главное, чтобы в коридоре и на лесенке, спускающейся к кухне, не оказалось слуг. Но Питер непременно постарается подгадать время так, чтобы ни с кем не встретиться. Он ведь пребывает в наивной уверенности закоренелого алкоголика, что его походы за спиртным остаются скрыты от всех!
