Т. Паркер - Маленький Сайгон
— Вот, опять занесло.
— Рад это слышать, Чак, но если ты хочешь дать нашей лавочке хороший толчок, тебе надо как следует разбежаться.
Фрай обернулся, чтобы еще раз осмотреть свой магазин, и чем внимательней он смотрел, тем мрачнее становилась картина. Стекла витрин удручали грязью, ковер на полу загажен, за прилавком горой громоздились журналы, товар, маркированный как уцененный, лежал без движения уже почти год. И кругом чертова пылища. Тупица с любопытством обнюхал доску за триста долларов и поднял ногу. Фрай пристегнул к ошейнику поводок. Собака подняла на него скорбный взгляд.
— Что ж, я готов попробовать, Билл. Или так, или надо продавать все предприятие целиком. А что можно сделать?
На секунду глаза Билла осветились. Дух свободного предпринимательства все еще бурлил.
— Во-первых, ты задолжал бабки за последнюю неделю.
Фрай отслюнявил триста пятьдесят долларов и протянул Биллу. Простая арифметика подсказывала, что его сбережения отныне равнялись ста восьмидесяти долларам, плюс мелочь. Может, Биллингем купит материал о похищении Ли. Может, в «Таймс» заплатят побольше.
— Мерси, Чак. Деньги расходуются быстро. А теперь, как я тебе уже говорил, нам надо сделать четыре дела, чтобы здесь опять жизнь забила ключом. Во-первых — женская одежда. Бикини, цельные купальники, шорты, кофточки, полный ассортимент. Сюда до сих пор заглядывает в день полдюжины курочек — и оч-чень симпатичных курочек — все спрашивают марку «Мега». Я объясняю им, что у нас нет товара для женщин, такие вот дела. А они что? Прямиком идут к «Стасси» или в «Готчу». «Готча»? Эти южноафриканцы нас прямо-таки режут по живому, на нашем родном берегу, вот что самое обидное, Чак. — Билл пососал соломинку, собираясь с силами. — Во-вторых, мы должны продавать наколенники. Знаю, что они чудовищны, но сейчас это в моде. Как говорится, есть спрос — есть и предложение. Далее, я кручусь здесь, как бобик. Я не виню тебя во всем этом бедламе, вовсе нет. В-четвертых, братец, ты должен вернуться в спорт и сдуть пыль со своего имени. Покупатели — твари непостоянные, и ежели ты перестанешь стоять на доске, бывать на светских тусовках, мелькать в спортивной хронике, они просто-напросто позабудут о существовании «Мега». Ты должен быть заметным, дружище. Последнее что запомнилось публике — это когда ты вырядился обезьяной на своей вечеринке и загнал какую-то курочку в кусты, а потом твоя фотография попала в газету. Отличное фото. Классный трюк, но ты должен закрепить успех. Ты должен быть на виду. Да, Чак, ты должен встать на доску.
Фрай кивнул, обдумывая этот четырехступенчатый план. Билл был по-своему убедителен.
— Чак, ты что, забыл, как стоят на доске?
— Нет.
— Вот и славно. Для «Мега» нет лучше, что тебя выперли из газеты. Теперь ты можешь побеждать на соревнованиях, и наше дело пойдет в гору. К слову, я записал тебя на турнир мастеров в Хантингтон-Бич в следующем месяце. Отличный шанс. Туда приедут все австрияки и гавайцы, и ты сможешь показать им класс. Точно.
Фрай размышлял, оживится ли торговля, если он во время соревнований утонет.
— И еще одно, Чак. Твоя прическа. Я хочу сказать, волосы у тебя длинноваты. Молодежь теперь носит стрижки в стиле пятидесятых, сам знаешь. Смени имидж, Чак.
— Мне нравится моя прическа.
— Ты олух.
— И в бикини я как-то не разбираюсь.
Антиох отсосал еще немного коктейля.
— А тебе и не надо разбираться! Найдем дизайнера. О сандалиях ты тоже слышать не хотел, помнишь? Но погляди, как они продавались! Года два назад не было человека, который не носил бы наших «Мегасандалий». — Билл изменился в лице. Стал задумчив. — Ты же знаешь, мы их сделали на славу. Я до сих пор встречаю людей, которые не один год носят ту обувку. А они все еще как новые. Бикини, Чак. Будущее — это бикини, лоскутки на шнурках. «Мегакини». Это самое оно. Верные барыши.
Фрай попытался примирить похищение Ли, умирание его брака и страх воды с великим будущим бикини на шнурках. От чего-то надо отказаться. Разве я не знаю об этом уже давно? Он посмотрел на Тупицу, который теперь дремал в косом прямоугольнике солнца при входе. Он наблюдали за автомобилями, шумевшими на Приморском шоссе за матовыми витринным стеклом. Когда-то в былые дни здесь было так замечательно. Вечеринки. Линда. Процветающее дело. Немного внимания — вот все, в чем она нуждалась. Как и во всем, наступает момент, когда надо или наращивать обороты, или выходить из игры. Почему я так долго не мог понять, что если ничего не делать, все обращается в прах?
— Ладно, Билл. Давай попробуем все сначала. Найди дизайнера женской одежды, а я встану на доску. Магазин будет работать.
Билл покончил с коктейлем, сделав последнее отчаянный засос, затем, смеясь, протянул руку.
— Мы еще вернемся на Олимп, Чак. Клянусь. Мы всем покажем задницу. Ведь ты сам скучаешь по серфингу, верно?
— Да.
— Как Линда?
— Ушла.
— Ну и курва. Тебя тут вчера разыскивал какой-то бабец. Настоящий персик. Кристобель или что-то в этом роде. Кстати, она была с собакой вроде твоей.
Фрай посмотрел на своего пса, который изогнул тело, задрал ногу в пятне солнца и выкусывал блох вокруг яиц, яростно фыркая и щелкая зубами.
Она приходила сюда, искала меня, подумал он. Это могло быть началом чего-то большого и прекрасного. Эротичного самым непредсказуемым образом. А потом семья с обожаемыми детишками, все с гениальным коэффициентом умственного развития. Я буду учить сына стоять на доске. Может, она изменила мнение насчет моего предложения. С другой стороны, вполне возможно, что она приходила только затем, чтобы сообщить мне, что я говно.
— Она оставила записку?
— Вот ее номер.
— Отлично, Билл. Протри пыль, ладно? «Мега» возрождается!
Антиох покосился на шов Фрая.
— Радикальное лицо. Что стряслось?
— Порезался во время бритья.
— Чем брился, приятель, мотопилой? Послушай, Фрай, ты не против, если я сегодня на часок прикрою лавочку? Охота поглазеть на этот митинг. Каждый раз, как я смотрю на Лючию Парсонс, у меня встает, как доска.
— Поступай, как считаешь нужным, Билл.
Фрай набрал номер «Кристобель или что-то в этом роде». Голос у нее был низковат и звучал устало. Фрай объяснил ей, что нашел ее собаку. Она продиктовала ему адрес — оказалось, что это на Приморском шоссе, всего в двух кварталах от «Мегашопа» — и попросила привести пса.
На улице он нашел пустую скамейку и развернул «Реджистер» на разделе «Апельсиновый округ». На него уставилась рожа Эдди Во — насупившаяся, мрачная и углубленная в себя. «Главарь бандитской группировки разыскивается по подозрению в похищении». В заметке говорилось, что «вещи, принадлежавшие похищенной женщине, были обнаружены в Вестминстере, в доме, который снимал Эдди Во. Во ударился в бега, полиция ищет его по всему округу».
Ли улыбалась с фотографии, помещенной рядом с фотографией Эдди, — безмятежная, похожая на богиню.
Внизу страницы был снимок выжранного огнем магазина звукозаписи «Граунд Зеро», представлявшего теперь черный провал. Заголовок гласил, что поджог могла организовать конкурирующая банда.
Конкурирующая банда, которая похитила пленку Беннета.
Которая ворвалась в мой дом, испортила всю мебель, развесила по комнате рождественские огоньки и вообще — нагадила в мою кастрюлю. Пока я помогал Эдди Во сбежать.
Глава 10
Дом Кристобель представлял собой некогда голубое, а теперь выцветшее, шаткое строение сразу за книжным магазином «451 градус по Фаренгейту». Собака, почуяв дерн родной лужайки, повела Фрая по дорожке. Постройки, казалось, ссутулились, склонились набок, уступив времени и силе притяжения.
Фрай стоял в большом патио, с трех сторон окруженном перилами. Тупица понюхал дверь номер семь. Через стекло Фрай видел, что она сидит к ним спиной, чуть наклонив голову, вобрав голову в плечи и отведя в сторону правый локоть.
Некоторое время он наблюдал за тем, как она работает большими ножницами по какой-то ткани. Левой рукой она разравнивала материю. За окном, перед которым она сидела, Фрай заметил синий блеск Тихого океана и солнце — высоко в безоблачном небе. Ее отражение проступало сквозь воду, смешивалось с солнцем — воистину спецэффект, заметил Фрай. Он придвинулся ближе.
Тупица залаял и прыгнул на дверь. Фрай наблюдал за тем, как Кристобель повернула голову. Он готовил улыбку, но вдруг ее закрыла темная фигура, и Фрай увидел перед собой крупного чернокожего мужчину, который загородил океан и солнце. Негр был без рубашки, с рельефными мускулами и лоснившейся от пота грудью, прилизанной прической на манер Карла Льюиса и не очень дружелюбным видом. Он отошел от окна и распахнул дверь. Тупица шмыгнул в комнату и стал поскуливать, словно извещая о том, что его украли, измучили и наконец отпустили. Негр протянул руку.
