Дэвид Гиббинс - Золото крестоносцев
— Ваше преосвященство.
Иезуит поклонился и притворил за собой дверь.
— Монсеньор, — ответил кардинал.
Оба говорили по-английски: иезуит — растягивая слова, что характерно для южноафриканского говора, а в речи кардинала слышался североевропейский акцент.
— Он здесь? — спросил иезуит.
— Не беспокойтесь о нем. Он признался и рассказал обо всем. Пришлось применить способы убеждения, опробованные веками.
— А что с другим?
— Вот этим человеком займетесь вы.
Иезуит подошел к кардиналу и опустился перед ним на колени. Кардинал снял кольцо со среднего пальца правой руки и надел на его место другое — плоское и тяжелое, блеснувшее на свету. Иезуит припал к руке кардинала, закрыл глаза и благоговейно поцеловал кольцо, ощутив губами его знакомую форму. Свободной рукой он потрогал собственное кольцо, висевшее под сутаной на шее.
Затем он поднялся на ноги, перекрестился и попятился к двери. Перед тем как выйти, иезуит поднял правую руку, вытянув ее в сторону кардинала, и произнес короткую фразу на языке, который никогда не звучал под сводами Апостолического дворца, да еще вложил в эту фразу кощунственный смысл:
— Hann til ragnarøks.[10]
Иезуит затворил дверь часовни и пошел по длинному коридору; его шаги отражались эхом от каменных стен дворца. Наконец он вышел во внутренний дворик и направился к видневшейся вдали двери, складывая молитвенно руки, когда навстречу ему попадались местные служащие. Внезапно начали бить колокола на соборе Святого Петра, заявляя о независимости и самоволии Ватикана, как они это делали со времен падения Римской империи. Но вот этот звук утих и его сменил монотонный шум города, доносившийся из-за стен дворика.
Подойдя к двери, иезуит огляделся по сторонам, словно хотел убедиться, что никто его не видит, а затем вошел внутрь и, подобрав полы сутаны, стал подниматься по лестнице, направляясь в расположенный на втором этаже музей Ватикана. Иезуит попал в коридор, уставленный статуями и увешанный досками объявлений и афишами выставок. Людей — ни души: в музее был выходной. Иезуит подошел к двери с табличкой «CONSERVATORI» — «Хранилище». У двери он задержался, но его остановила не чуждая ему нерешительность, а нахлынувшая потребность насладиться своим достижением. Шестьдесят пять лет назад его предки, хотя и прошли триумфальным маршем по Риму, не смогли попасть в Ватикан. Он сделал это за них и теперь добьется успеха.
Иезуит выпростал из сутаны левую руку, потянулся к лицу и провел указательным пальцем по шраму, тянувшемуся от глаза почти до самого подбородка. Надавил на шрам, чтобы почувствовать боль. Затем постучал в дверь.
— Войдите! — разрешили на итальянском.
Иезуит открыл дверь и тщательно затворил ее за собой. Комната, в которой он оказался, была завалена свитками, рукописями, картинами без рам, рамами без картин, толстыми книгами в заплесневевших обложках. За столом перед небольшой каменной статуей, пострадавшей от времени, сидел человек средних лет, одетый в джинсы и рабочую блузу. Поглядывая на статую, он что-то писал. Прервав работу, он поднял голову и сказал:
— Полагал, что мне сегодня не помешают. Что вы хотите?
— Вы главный хранитель? — спросил иезуит по-итальянски.
— Да.
— Это вы вместе с отцом О'Коннором присутствовали при обнаружении потайной камеры в арке Тита?
Человек за столом помрачнел.
— О нашей находке, похоже, известно чуть ли не каждому, а ведь это секрет, достояние церкви. О нем должны знать только избранные.
— Я тоже так полагаю, — ответил иезуит.
Раздался выстрел, за ним второй, и главный хранитель повалился на спинку стула с лицом, застывшим от ужаса. Не удержавшись на стуле, он грохнулся на пол, раскинув руки, и замер, уставившись в потолок остекленевшими безжизненными глазами. Спрятав «беретту», иезуит провел пальцем по своему шраму, сильно на него нажимая, чтобы почувствовать боль. Морщась от боли, он чувствовал удовольствие, глядя как кровь, струясь из груди убитого, растекается языками по каменным плитам иола.
Джек и Костас подплыли к айсбергу, уходившему вниз на несколько сотен метров к вершине порога, склоны которого, как представил себе, поежившись, Джек, опускались еще дальше, в мрачную холодную бездну, недоступную человеку.
Оба дышали нитроксом, поступавшим по шлангам из ГСА. Оборудование ММУ было добротным, с надежным компьютерным обеспечением, позволявшим дозировать нитрокс в зависимости от глубины погружения. Оно было испытано полгода назад при погружении в подводный вулкан, но впервые использовалось в холодной воде при температуре, близкой к ее замерзанию.
Однако Джеку и Костасу вскоре предстояло отсоединить эти шланги и далее пользоваться ребризорами, потеряв связь с ГСА, и в случае возникшей опасности надеяться лишь на самих себя. А опасность существовала, и о ней напомнил здравомыслящий Костас, воспользовавшись переговорным устройством.
— Джек, — сказал он, — при малейшем движении айсберга переходим на дыхание тримиксом, а если айсберг начнет переваливать через подводный порог, уходим на глубину. Помни, что тримиксом можно дышать на глубине до ста двадцати метров, что при возникшей опасности предоставит нам свободу маневра.
Сообщив Костасу, что понял его, Джек проверил крепления шлангов, входивших в отверстия шлема. Нитрокс, которым они дышали, являлся лучшей дыхательной смесью, рассчитанной как раз на ту глубину, на которой они теперь находились. Небольшое количество в ней азота увеличивало донное время, но не следовало забывать и о том, что повышенное содержание кислорода делает смесь токсичной на глубине, превышающей тридцать метров. Нитрокс подавался по шлангу, который тянулся от ГСА, следовавшего за ними на небольшом расстоянии. Второй шланг соединялся с ребризором на груди, который надо было задействовать, поднявшись на десятиметровую глубину. Ребризором, помнил Джек, можно пользоваться часами, это идеальный дыхательный аппарат на мелководье. Как и при дыхании нитроксом через шланг с вентиляционной системой, при пользовании ребризором отработанный газ не выдыхается в окружающую среду, а после обогащения кислородом снова подается на вдох, и, значит, аппарат этот можно использовать, когда они окажутся в недрах айсберга. Третий шланг предназначался для дыхания тримиксом, смесью, подававшейся из баллонов, находившихся на спине. Эта смесь позволяла погружаться на глубину до ста двадцати метров, но ею лучше не дышать в недрах айсберга, ибо отработанный газ не перерабатывается, а выходит наружу.
Перебрав в уме возможности дыхательных аппаратов, которыми они были оснащены, Джек неожиданно пришел к мысли, что все эти знания не помогут, если айсберг, когда они окажутся в его недрах, начнет движение, переваливая через подводный порог и погружаясь в пучину моря. Если даже айсберг их не раздавит, эту миссию возьмет на себя давление, как только они вместе с айсбергом уйдут на глубину в несколько сотен метров.
Подплыв к айсбергу, Джек и Костас увидели, что к его стене прикреплено металлическое кольцо диаметром два метра — тут поработали дайверы с ГСА, которых они заметили, подходя на «Акваподе» к глубоководному аппарату. Диаметр кольца определял ширину туннеля, который предстояло проделать машине, разработанной Костасом, способной действовать под водой и уже установленной в исходное положение. Ширина туннеля была рассчитана на двух человек, двигающихся рядом друг с другом.
Машина Костаса состояла из проходческого комбайна в виде трубы, соединенной с цилиндрической хвостовой частью шириной метр. Труба содержала сверхнагревательный элемент и набор лазерных резаков, предназначенных для измельчения льда и превращения его в талую воду. В хвостовом цилиндре располагался двигатель большой мощности, предназначенный для толкания машины вперед и отведения талой воды. В хвостовой части над направляющими находился светодиодный экран, позволявший наблюдать за прокладкой туннеля.
— Линию электроснабжения, соединенную с ГСЛ, и волоконно-оптический кабель будем использовать до последней возможности, — произнес Костас. — На ГСА должны видеть, что у нас происходит, но перед тем, как аппарат отойдет, включим аккумулятор. С тобой все в порядке?
— Костюмный подогреватель работает превосходно, — ответил Джек и поежился, вспомнив, как его обдало леденящим холодом при погружении в воду.
— Не замерзнем и в туннеле, — подхватил Костас. — Поможет нагревательная спираль. Температура воды в туннеле должна быть ниже нуля. Вода айсберга пресная и замерзает быстрее соленой. В айсберге без спирали замерзнем, не успев и глазом моргнуть.
— Спасибо, утешил, — ответил Джек и скептически посмотрел на нагревательную спираль, состоявшую из пучка нитей накала. Спираль свешивалась с чудо-машины Костаса. Предполагалось, что она станет функционировать, получая питание от машины, когда Джек и Костас окажутся внутри айсберга, и не позволит талой воде замерзнуть. В противном случае можно и самим превратиться в ледышки.
