Андрей Бондаренко - Купчино (Трилогия)
— Жив, здоров, бодр и весел? — поинтересовался Шеф.
— Жив и адекватен. Но, пардон, не более того, — признался Гришка. — Впрочем, к труду и обороне готов. В меру оставшихся сил скудных, понятное дело…
— Завидую, — длинно вздохнув, признался руководитель питерского Дозора. — Молодец…. Ладно, хорош расслабляться. Подъём!
— Что? Куда? Цели и задачи?
— Слушай внимательно. Внимательно — значит без дурацкой юношеской горячки. Усёк?
— Не мальчик, чай, — отбрасывая одеяло в сторону, заверил Антонов.
— Ну-ну…. От Поэта поступил сигнал тревоги. На этом пока всё. Его мобильник не отвечает. Как и телефон Карлсона.
— Понял. Выезжаем.
— Подожди. Выслушай до конца.
— Да, весь во внимании.
— Не надо гнать по городу — словно сумасшедшие. Возле «Лесной» живёт несколько наших опытных боевиков. Я отзвонился. Они уже выдвинулись по нужному адресу. Так что, в любом случае, вы прибудете к шапочному разбору…. Понял?
— Так точно.
— Понятливый нашёлся, — недоверчиво хмыкнул Шеф. — Позови-ка напарницу.
— Оля! Сюда! — вскакивая с постели, завопил Григорий. — Скорее!
В комнату вошла Сова — улыбчивая, умиротворённая, светлая. Уже полностью одетая и готовая к выходу в люди: стильный брючный костюм цвета тропического морского прибоя, туфли на высоком каблуке, неброский утренний макияж, тёмно-каштановый короткий паричок, очки с дымчатыми стёклами.
— Звал, милый? — подставляя щёку для поцелуя, спросила напарница (любовница, будущая жена?). — Губы, извини, предлагать не буду. Ты же мне всю помаду сотрёшь…
— Поговори с Шефом, — осторожно и нежно прикоснувшись губами к упругой женской щеке, протянул мобильник Антонов. — Через пять минут выезжаем.
Он, справив естественные нужды и наспех помывшись, вернулся в комнату.
— А я завтрак приготовила, — торопливо бросая в сумку всякую мелочёвку, сообщила-пожаловалась Сова. — Старалась. Нашла в кухонном буфете пшеничную муку и напекла румяных блинчиков. С кусочками сосисок. Очень вкусно получилось. Правда. А ты, Гриня, так и не попробовал. Жалко…
— Ничего, на обед съедим. Или, к примеру, на ужин. Тут, уж, как получится…. Холодными будут? Ерунда. Разогреем в микроволновке…. Слушай, а где мои носки?
— В стирку отложила. На прикроватной тумбочке чистые лежат. И трусы там же новые…. Ничего, что я покопалась в твоём чемодане?
— Нормально. Копайся, сколько захочешь. Мне скрывать нечего. От тебя…. Спасибо, Совёнок, за заботу. Ну, готова?
— Готова. Гриня, не забудь, пожалуйста, прихватить…
— Всё, родная. Нет времени…. За мной!
«Шкода» остановилась рядом с тёмно-синим забором, за которым располагалась какая-то стройка, напротив дома, в котором жила Юлька. До нужного подъезда было-оставалось порядка ста двадцати метров.
— Здесь достаточно людно, — невозмутимо констатировала Сова. — И машин всяких понаехало — видимо-невидимо. Парочка ментовозок, одна Скорая помощь, три тёмно-зелёных фургончика с маленькими красными крестиками на боках. Это, надо думать, тоже машины медицинского назначения, только приписанные не к Минздраву, а к другому серьёзному ведомству. Или к полиции, или же к армейским структурам. Очередная странность, однако…. Про штатские машины и говорить нечего. В том плане, что их — как собак нерезаных…
— Чёрт побери, — негромко ругнулся Гришка. — А этих-то деятелей, блин горелый, каким ветром принесло?
— Знакомых углядел?
— Ага. Видишь, высоченная худенькая девица — в завлекательно-короткой юбочке — неторопливо шествует вдоль дома?
— Антонов, я тебя убью! Бабник записной…
— Подожди, не ругайся. Это совсем не то, о чём ты подумала. Данная барышня — следователь Огурцова. А рядом с ней, чуть приотстав, (чтобы сподручней было любоваться стройными ножками коллеги), вышагивает плотный парнишка. То бишь, опер Осадчий.
— Те самые, которые паслись рядом с твоим купчинским домом?
— Они. Ошибки быть не может…. Ладно, схожу на разведку. Попробую разжиться дельной информацией.
— Сходил один такой. Как же, — довольно усмехнулась Сова. — Ничего, родное сердце, не получится.
— Почему это?
— Паричок-то твой на Краснопутиловской остался. Да и усы некоторые опытные оперативники забыли приклеить…. Главное, я же пыталась напомнить, мол: — «Не забудь, пожалуйста, прихватить…». Да, куда там. Даже договорить, деятель торопливый, не дал. Как же, мол, сами с усами. Вернее, без усов…
— Прекращай ворчать, — виноватым голосом попросил Григорий. — С каждым может случиться…. Ну, извини. Больше не буду. Обязуюсь исправиться.
— Извиняю, понятное дело. Куда же я денусь…. А, вот, в твоё исправление верится с трудом.
— Что будем делать? А, Оль?
— Придётся тебя, охламона, заменить. Других-то дельных вариантов нет…. Держи телевизионную программку. Изучай, прикрывая — на всякий пожарный случай — приметную физиономию. Вернее, раннюю лысину. Потом доложишь, чего интересного показывают по ящику. Впрочем, сомневаюсь, что у нас с тобой в ближайшие дни появится время на просмотр телевизора.
— Да, уж. Если даже свободное время и образуется, то его лучше использовать по более приятному и полезному предназначению…
— Угомонись, герой-любовник, — посоветовала напарница. — Кстати, надо что-то делать с твоей шеей. Появляться в таком пафосном виде на серьёзном совещании, которое запланировано на одиннадцать ноль-ноль? Нонсенс, однако. Подчинённые, в гости к Кролику не ходи, начнут колко подшучивать и нагло подкалывать. Хиханьки и хаханьки проявятся в полный рост. Никакой тебе продуктивной работы.
— Что такое случилось с моей шеей? — забеспокоился Антонов. — Прыщик вскочил?
— Если бы — прыщик…
— Ольга, прекращай издеваться! Ну, что там?
— Парочка засосов, — потупив взгляд и слегка покраснев, сообщила Сова. — Откровенные такие. Тёмно-багровые. Ужас сплошной…. Извини, Гриша, пожалуйста. Я, честное слово, не специально. Так, вот, получилось…. И, вообще, сам виноват. Нечего было меня так раззадоривать…. Не обижаешься?
— Ладно, проехали…. А, что с этим теперь делать?
— Ничего особенного. Потом заскочим на Краснопутиловскую. Я тебе, понятное дело, подберу что-нибудь навроде шейного платка. Он, как раз, очень подойдёт к твоему пышному парику. То бишь, окончательно завершит образ типичного представителя питерской богемы.
— Никогда не носил ничего подобного! — возмутился Григорий. — Ни шейных платков, ни галстуков. Не считая, конечно, пионерского и «грушного» форменного.
— Ничего страшного, милый. Всё в этой жизни когда-то случается в первый раз…. Кстати, а как тебе мои татуировки? Понравились?
— Очень. Блеск и полный отпад. Эрнесто Че Гевара во всевозможных, порой самых неожиданных местах? С юмором, Оля, у тебя всё в полном порядке. Хвалю.
— Польщена. Всё я пошла. Не скучай.
— Постараюсь…
Сова, покинув автомобиль, неторопливо, насвистывая под нос что-то романтически-легкомысленное, направилась в сторону Юлькиного дома.
Антонов, прикрываясь телевизионной программкой, принялся исподволь наблюдать за интересующим его подъездом.
Естественно, что неугомонный внутренний голос тут же приступил к развёрнутым комментариям: — «Да, народу скопилось прилично. Всякие любопытствующие бабушки-старушки, мамочки с колясками, непонятные личности неаппетитной внешности. Тутошние бомжи, надо полагать…. Ага, вот, и наши «дозорные» трутся рядышком. Гарик Наумов из подразделения быстрого реагирования и Лариска Березовская из аналитической группы. Ну, и храбрые полицейские орлы вовсю присутствуют, включая Огурцову и Осадчего…. Так, из парадной выносят стандартные носилки. Вторые. Третьи…. Тела грузят не в машину Скорой помощи, а в грязно-зелёные фургончики. Тени, что называется, сгущались…. Неужели, ребята погибли? Тьфу-тьфу-тьфу, конечно! Братец, немедленно постучи по дереву! И, понятное дело, трижды сплюнь через левое плечо. Я-то этого делать не умею…».
Вскоре тёмно-зелёные фургоны — один за другим — покинули двор. Вслед за ними стали разъезжаться — в разные стороны — и другие машины. Да и толпа зевак начала редеть прямо на глазах.
Минут через десять-двенадцать вернулась Сова и, плюхнувшись на водительское сиденье, объявила:
— Во-первых, извещаю, что хладные трупы, слава Господу, отсутствуют. Во-вторых, рассказываю тематический анекдот. Однажды всемогущий Бог понял, что в одиночку ему не уследить за наглыми, шустрыми и скрытными людишками. И тогда он создал лавочки и старушек…. Почему не хихикаем? Неужели, не смешно?
— В меру, — дежурно улыбнулся Гришка. — Докладывай по делу.
— Слушаюсь, экселенц! Карлсону, когда он прогуливался возле дома, шандарахнули по голове чем-то тяжёлым. После чего затащили вон в те кусты акации. Из серии: — «Белой акации гроздья душистые ночь напролёт нас сводили с ума…». Боец потерял много крови, имеет место быть серьёзное сотрясение мозга, но ничего страшного и фатального. Жить, безусловно, будет. А Поэт и Юлька изволят сладко спать. Крепко-крепко. Практически без задних ног…
