Эдгар Уоллес - Зелёный ужас.
— Мисс Крессуелл! — воскликнул он.
Она взглянула на него равнодушно, казалось, его присутствие не удивило её, и спокойно проговорила:
— Ах, это вы?
Он подбежал к краю канавы — она была слишком широка, чтобы можно было через нее перепрыгнуть. Белл вспомнил, что в кустах приметил доску. Он быстро притащил доску, положил её поперек канавы и перебрался по ней.
Схватившись за карниз, он подтянулся к окну. Девушка по‑прежнему равнодушно взирала на происходящее. Белл почувствовал, что за этим спокойствием таилось что‑то страшное, но не мог понять, что именно. Девушка, стоявшая перед ним, не была больше Оливой Крессуелл. Кто‑то лишил её жизненной силы и воли.
— Вы узнаете меня? — спросил он. — Это я, Белл.
— Я знаю, — равнодушно ответила она.
— Я пришел для того, чтобы спасти вас, — продолжал он. — Доверьтесь мне. Вы должны всецело довериться мне. Вы согласны сделать это для меня?
— Я готова это сделать, — ответила она по‑прежнему равнодушно и безвольно: так ребенок отвечает урок, непонятный ему.
— Вы… вы должны выйти за меня замуж.
Когда он произнес эти слова, ему стало ясно то, о чем он мог только догадываться и в чем не имел смелости признаться себе. Он понял, что любит, любит всем сердцем эту девушку. Трепетно ждал он её ответа, он ждал, что она будет изумлена его предложением, ждал, что рассердится…
Но вопреки его ожиданиям она оставалась равнодушной. Не поднимая век, не взглянув на него, она ответила:
— Я выйду за вас замуж.
Он хотел сказать ей многое, но нашел в себе лишь силу хрипло произнести:
— Благодарю вас.
В этот момент пастор Манн вошел в комнату. Он вынул из кармана Библию и заговорил:
— Возлюбленные во Христе. Вы предстали передо мной для того, чтобы по данному нам Всевышним закону вступить в христианский брак и принять благословение Господне. Выслушайте благоговейно его слово о святом таинстве брака.
Губы Белла были плотно сжаты. Девушка рассеянно устремила свой взгляд в небо: казалось, она следила за движением белого облачка.
Манн говорил, его голос звучал ясно и торжественно, заставив Белла призадуматься над тем, когда и в какой обстановке этот пастор последний раз благословлял вступающих в брак. Манн обратился к девушке:
— Перед лицом Всевышнего спрашиваю, хочешь ли ты взять этого человека в мужья, любить его и почитать, не покидая его ни в горе, ни в радости, пока смерть не разлучит вас? Если твое сердце желает этого, то скажи «да».
Девушка ответила не сразу, и наступившее молчание было обоим мужчинам в тягость. Она медленно перевела взгляд на Манна и отчетливо произнесла:
— Да.
Пастор соединил их руки, и они повторили за ним слова клятвы. Еще несколько торжественных фраз, произнесенных священнослужителем, и обряд венчания был завершен. Белл и Олива состояли в нерушимом браке.
— Очень мило, — неожиданно прозвучал чей‑то насмешливый голос.
Белл подскочил к окну и направил на говорившего револьвер.
— Оставьте‑ка в покое вашу игрушку, — проговорил Гардинг. Он стоял посередине комнаты, а в дверях виднелась широкая фигура Мильсома.
— Очень мило и романтично, — повторил Гардинг. — Я не счел возможным помешать церемонии. Быть может, вы будете теперь столь любезны и войдете в дом. Вам нечего беспокоиться о судьбе вашей… супруги. С ней ничего не случится.
Белл, все еще держа в руках револьвер, вошел в дом.
— Придется и вам пойти со мной, Манн, — заметил он своему спутнику. — Придется нам довести эту комедию до конца.
Гардинг ожидал его в холле, не пригласив пройти в следующие комнаты.
— Я предоставляю вам возможность забрать с собой вашу жену, — сказал он. — Надеюсь, что она подтвердит вам, что я был с ней очень внимателен. Впрочем, вот и она.
Олива медленно спускалась по лестнице.
— По совести говоря, я должен был бы очень сердиться на вас, — бесстыдно заявил Гардинг. — Но, к счастью, я не имею больше оснований желать вступить в брак с мисс Оливой. Я как раз сообщил об этом нашему пастору, — и он указал на бледного молодого священнослужителя, — когда я услышал ваши голоса. И всё же я считаю необходимым сообщить вам, что ваш брак недействителен, несмотря на то, что вы обладаете соответствующим разрешением.
— Почему именно? — осведомился Белл, размышляя о том, не узнал ли хозяин дома Манна.
— Во‑первых, потому, что брак был заключен без свидетелей, — заявил Гардинг.
— Да вы ведь лично присутствовали при церемонии и оказались в роли свидетеля. Вместе с вашим полным приятелем, — рассмеялся пастор Манн.
Мильсом скорчил недовольную гримасу.
— И все‑таки этот брак недействителен, — торжествующе вмешался в разговор толстяк. — Этот пастор — преступник, пятнадцать лет тому назад лишенный своего сана. Я сидел вместе с ним в портландской тюрьме.
— Вы правы, но до известного предела, — насмешливо улыбнулся Манн. — Кое в чем вы ошибаетесь. По какой‑то необъяснимой ошибке меня не лишили сана, и перед лицом закона я и по сей день являюсь пастором англиканской церкви.
— Боже! — воскликнул потрясенный Белл. — В таком случае брак законен?
— Более законного брака еще не было на свете, — спокойно заметил пастор Манн.
20
— Ничего более фантастического, чем эта трагикомедия, нельзя и придумать, — так сказал Китсон, выслушав повествование Белла обо всем происшедшем.
Белл низко склонил свою голову. Казалось, происшедшее лишило его мужества и уверенности.
— Ругайте меня, Китсон, я не стану оправдываться, — сказал он, не поднимая глаз. — Ничего более скверного, чем я сам себе сказал, вы все равно не скажете. Я был дураком, круглым дураком.
Китсон пристально взглянул на молодого человека.
— Я не хочу напоминать вам о том, что я с самого начала был против вашего плана. Вспоминать об этом излишне. Но я слышал, что вы, Белл, отличный стрелок. Почему вы не ворвались в дом и не попытались её защитить с оружием в руках?
— Я не ищу оправданий, — ответил тот. — Но я уверен, что подобного рода действиями мне ничего не удалось бы достичь. Их в доме было пять или шесть человек, и эти люди способны на все.
— И вы полагаете, что он собирался жениться на ней?
— Он сам признался в этом в присутствии пастора, — поспешил сказать Белл.
— А что вы теперь собираетесь предпринять против Гардинга?
Белл беспомощно развел руками.
— Пока мисс Крессуелл не придет в себя, я лишен возможности предпринять что‑либо.
— Миссис Белл, — ворчливо поправил его Китсон, и Белл покраснел.
— Если вы ничего не имеете против, то мы и впредь будем именовать её мисс Крессуелл. Право, Китсон, вам не следует отягчать моё и без того нелегкое положение. Я ничего не могу предпринять, прежде чем она не придет в себя, и я не смогу ей рассказать о том, что произошло. Что сказал врач?
— Она спит.
— С ума сойдешь от всего этого, — прошептал Белл. — Вчера мне пришлось ждать, пока какой‑то пьянчужка не придет в себя после приступа белой горячки, а сегодня я жду, когда мисс Олива проснется после какого‑то дьявольского наркоза.
— А вам известно, что вас ожидает впереди? Известно ли вам, что мисс Олива и не подозревает о том, что вы обвенчались с ней? Известно ли вам, что нам предстоит ей сообщить об этом? Мне лично это совершенно не улыбается.
— А вы полагаете, что это обстоятельство радует меня? — сказал Белл.
— Что же делать? — осведомился Китсон.
— Вам лучше знать, — рассмеялся Белл, — ведь вы её поверенный.
— А вы её муж, — проворчал Китсон, — и это напоминает мне о том, что… — и он направился к письменному столу. — Вот, я приготовил для вас чек на сорок тысяч фунтов, что составит около двух миллионов долларов. Эта сумма причитается вам в качестве супруга мисс Оливы и подлежит выдаче в день венчания.
Белл взял чек, внимательно прочел его и порвал на мелкие клочки. Собеседники замолчали.
Некоторое время спустя Белл первым нарушил молчание:
— Что должен я предпринять для того, чтобы возбудить дело о разводе?
— По английскому закону вы можете покинуть вашу супругу, и тогда она может подать прошение в Верховный суд, и суд может приказать вам в течение двух недель возвратиться к вашей супруге.
— Я вернусь через две секунды, если она пожелает, чтобы я вернулся к ней.
— Послушайте, вы безнадежны. Я полагал, что вы осведомляетесь о порядке развода.
— Разумеется. Я хочу избавиться от всего этого отвратительного сплетения обстоятельств. Неужели ничего нельзя предпринять без посвящения мисс Крессуелл во все случившееся?
— Ничего. Ваша супруга должна знать обо всем, — сказал Китсон.
Казалось, он испытывал особую радость от того, что мог злить Белла.
— Я ни в чем не упрекаю вас, — сказал он, переходя на серьезный тон. — Я упрекаю лишь себя. Когда я дал слово Джону Миллинборну, я и не подозревал о том, какие серьезные последствия может это повлечь. Разве я мог предположить, что сыщик, которому я поручу охрану девушки от охотников за приданым, женится на ней? Я ни на что не жалуюсь, — поспешил он добавить, заметив, что лицо Белла стало красным от бешенства. — Мы можем сожалеть о том, что обстоятельства сложились таким образом, но жертвой этих обстоятельств являемся не мы.
