Бентли Литтл - Дом (др. перевод)
Этой ночью Кэрол явилась ему во сне.
Теперь призрак был добрее, ласковее. Того подавляющего чувства чего-то неправильного, которое Нортон испытывал, встречаясь с ним наяву, не было. На самом деле это была та же самая Кэрол – но только мертвая. Она стояла в поле рядом со стогом сена – таким, какие больше не складывают, – и указывала на виднеющийся далеко во мраке огонек.
– Возвращайся! – прошептала Кэрол.
Нортон понял, чего она от него хочет, и у него по коже пробежали мурашки. Кэрол призывала его вернуться домой, в дом в Окдейле, где он родился. Он не мог объяснить, как он это понял, однако никаких сомнений у него не было. И все же, принимая логику сновидения, Нортон тем не менее воспротивился.
– Нет! – решительно ответил он призраку.
– Возвращайся, – повторила Кэрол.
Его охватила паника. И виной тому был не призрак Кэрол, а перспектива вернуться в тот дом в Окдейле.
– Возвращайся!
Нортон проснулся, учащенно дыша, обливаясь по́том. Усевшись в кровати, он взял стакан с водой, который всегда держал на тумбочке, и залпом его осушил. О доме в Окдейле Нортон не вспоминал… проклятие, десятки лет. И не то чтобы он сознательно избегал мыслей о доме – по крайней мере, он так считал прежде, однако теперь ему стало ясно, что, скорее всего, именно так и обстояло дело.
Нортон не был в Окдейле с тех пор, как уехал оттуда сорок лет назад.
Закрыв глаза, мужчина тяжело вздохнул. Если он твердо стоял на земле, был таким убежденным реалистом, признавал только здравый смысл, если он не верил в привидения, почему ни разу не побывал там?
Почему он так боялся вернуться?
У него не было ответов на эти вопросы.
Встав с кровати, Нортон подошел к окну.
Кэрол была там.
Теперь она ему уже не снилась. Она стояла за окном, на траве рядом с деревом, и ее призрачная кожа не столько отражала, сколько поглощала лунный свет.
– Возвращайся, – прошептала Кэрол, и ее слова прозвучали у Нортона в голове гораздо громче, чем это должно было быть. – Возвращайся!
Объятый ужасом, он поежился и отвернулся.
На следующий день была суббота, и Нортон решил пройти пешком через весь город к Хэлу Хиксу. Хэл на протяжении тридцати лет преподавал в средней школе биологию и алгебру и вышел на пенсию несколько лет назад, когда директором стал Ральф Стрингер. Хороший человек, он был лучшим другом Нортона, и если кто и мог разобраться во всем этом безумии, так это Хэл.
Однако чем дальше Нортон отходил от своего дома, тем глупее ему все казалось, и не прошел он еще и половины пути, как уже решил не говорить другу ни слова о призраке Кэрол. Вокруг мужчины подстригали газоны, женщины пропалывали клумбы, дети катались вдоль дороги на велосипедах и роликовых коньках. Впереди на Главной улице молодые пары и женщины средних лет ходили по магазинам.
Здесь, в реальном мире, в окружении других людей Нортон снова укрепился в мысли, что все это является плодом его воображения. Никаких призраков не бывает.
Однако Херми также его видел…
Нортон прогнал из головы эту мысль.
Хэл был во дворе своего дома, поливал фруктовые деревья.
– Лето уже закончилось, – сказал Нортон, подходя к нему.
– Вода растениям все равно нужна, – усмехнулся Хэл. – Во всем, что касается биологии, ты со мною не спорь.
Нортон поднял руки, признавая свое поражение.
– Как ты, держишься? – переходя на серьезный тон, спросил Хэл.
Нортон пожал плечами. Сейчас, когда он находился здесь, у своего друга, события последних нескольких дней уже не казались ему такими глупыми. Он снова подумал о том, чтобы рассказать Хэлу о своих видениях.
– Плохо спишь?
– А то как, – подтвердил Нортон.
– Вид у тебя уставший. – Положив шланг на землю, Хэл закрутил кран. – Идем, я сварю кофе.
Нортон прошел следом за другом в дом. Как всегда, на диване валялся ворох газет, на столе стояла грязная посуда. Повсюду были разбросаны книги.
У Нортона мелькнула мысль, будет ли так же в точности выглядеть через несколько лет и его дом, когда выветрится женское влияние.
Вероятно.
Друзья прошли на кухню. Нортон сел за стол у стены, а Хэл выбросил из кофеварки спитой мусор и засыпал свежий кофе.
– Ты веришь в привидения? – без обиняков спросил Нортон.
Он удивил себя самого, заговорив об этом, но отступать уже было поздно. Не желая видеть выражение лица своего друга, он уставился на его руки, отмеривающие порцию кофе.
Залив кофеварку водой, Хэл включил ее, затем подошел к столу, вытирая руки о штанины. Усевшись, он пристально посмотрел на Нортона.
– Ты ощущаешь присутствие Кэрол?
Нортон кивнул. Ему очень хотелось забрать свои слова назад, превратить все в шутку, сменить тему, но он не мог.
– Да.
Хэл вздохнул.
– Знаешь, после смерти Мариэтты мне тоже казалось, что я ощущаю ее присутствие в доме. Я никому это не говорил, никому не признавался, но я знал, что она здесь. Чувствовал это. Видеть я ее не видел, но мне постоянно казалось, что мы с ней вот-вот разминулись. Я заходил в гостиную, и у меня было такое ощущение, будто Мариэтта секунду назад ушла на кухню. Или я заходил в спальню и чувствовал, что она только что вошла в ванную. Не могу объяснить, но ты, наверное, сам знаешь, как чувствуется, что дом обитаем, что в нем еще кто-то есть, пусть в другом конце, и ты его не видишь? Вот что это было. Я ни разу не видел Мариэтту, но я знал, что она здесь.
– Почему ты ничего не говорил?
– А ты бы мне поверил?
Нортон промолчал.
– Я рассудил, что все сочтут меня сумасшедшим и отправят в дурдом. Старику-вдовцу мерещится, что к нему является призрак его жены… – Он покачал головой.
Помолчав, Нортон кашлянул.
– Я не просто чувствую Кэрол, я ее видел.
Хэл поднял брови.
– Это не просто «присутствие». Это полноценное явление, обнаженное тело; оно появляется по всему дому, в самое разное время суток, в различных местах и различных позах.
– Обнаженное, да? – усмехнулся Хэл. – Может быть, тебе просто нужно немного порнухи?
Нортон сверкнул глазами.
– Извини, – поспешно сказал хозяин дома. – Извини. Понимаю, это было бестактно и не к месту. Я не хотел тебя обидеть…
– Хэл, старина, ты меня хорошо знаешь, – махнул рукой Нортон.
– Тогда в чем же дело?
Нортон замялся.
– Кэрол просила меня об одной вещи. Она хочет, чтобы я кое-что сделал.
– То есть ты не только видел ее, но и слышал?
Нортон кивнул.
– И что она сказала?
– Ну, понимаешь, всего одно слово – «возвращайся», – но я понял, что она хочет, чтобы я вернулся в Окдейл, в дом своих родителей.
– Почему ты так решил?
– Не могу сказать.
– Ты веришь в это? Считаешь, что все это правда?
Нортон колебался всего одно мгновение.
– Да.
Хэл задумался.
– Возможно, тебе действительно лучше отправиться туда.
Нортон уже качал головой.
– Я не могу туда вернуться.
– Почему?
– Просто не могу, и всё.
– Когда ты в последний раз…
– Я не был там с тех пор, как ушел из дома.
– И давно это произошло?
– Когда я вступил в армию. Мне тогда было восемнадцать.
– Насколько я понимаю, у тебя не очень-то приятные воспоминания об этом месте.
– Я туда не вернусь.
Хэл кивнул.
Какое-то время оба молчали.
– С годами становишься все более суеверным, – наконец промолвил Хэл. – Не знаю, то ли с приближением смерти возрастает страх, то ли ты просто становишься мудрее, но только начинаешь задумываться о духовных вещах, о том, зачем мы здесь, какой во всем этом смысл, будет ли что-нибудь дальше. На твоем месте я бы, наверное, съездил туда. Сделал бы то, о чем просит призрак. Тут должна быть какая-то причина, хотя мы ее и не понимаем, и, полагаю, нужно просто довериться.
Нортон ничего не сказал.
– Мы чувствуем это присутствие и видим призраков, потому что должны видеть и чувствовать. Мы сами не очень-то далеко от них, наше время уже почти подошло, и кто знает, может быть, именно так все и должно быть. Может быть, каждый видит призраков перед тем, как ему приходит пора уходить, но только многие, как и я, молчат, боятся об этом говорить…
Нортон молчал.
– Возможно, это предупреждение. О грядущей смерти. О загробной жизни. Не знаю, можно ли не обращать на это внимание.
– Я не могу туда вернуться, – повторил Нортон.
– Почему?
– Из-за того, что там произошло.
– В Окдейле?
Нортон посмотрел ему в лицо.
– В доме.
– А что там произошло? – тихо спросил Хэл.
– Не знаю, – сказал он, и у него в груди разлилась волна холода. – Я не помню. Но это было что-то плохое. – Поежившись, он потер руки. – Я знаю, что это было что-то плохое.
