Рут Ренделл - Наследие греха
«Памяти Джона Грейса, покинувшего этот мир 16 февраля 1945 года в возрасте двадцати одного года
Покойся с миром, Пастушок,
Пропета песнь твоя.
Господень Агнец на лужок
Зовет играть тебя».
«Прелестный образ, – подумал Генри, – пусть и не блестящий». Это была явно цитата, но он ее не узнавал. Обернувшись, он увидел приближающуюся к нему Имоджен Идд. Тени от листвы играли на ее лице и волосах, создавая впечатление, будто она покрыла их кружевами.
– Предаетесь размышлениям о бренности бытия? – спросила она серьезно.
– Наверное. Любопытное здесь место, – отозвался священник.
– Я рада, что мне представилась возможность показать его вам. Я, если так можно выразиться, патриотка своего графства, хотя оно стало моим совсем недавно.
Викарий был уверен, что Идд собирается предложить ему себя в качестве гида для будущих поездок, и потому поторопился сказать:
– Мой сын приезжает завтра. – Женщина вежливо улыбнулась. – Ему двадцать один год, – добавил он неизвестно зачем.
Оба одновременно устремили взгляд к надписи на камне.
– Я могу ехать, если вы готовы, – сказала бывшая модель.
У «Оливы и голубя» она высадила Генри. Они коротко попрощались, и он отметил, что Имоджен не сказала «до встречи». Чаю ему не хотелось, и он сразу поднялся к себе. Сам не зная зачем, пастор вдруг вынул фотографию дочери Пейнтера, которая была у него с собой. Он глядел на снимок и не понимал, как мог когда-то считать ее красивой. Просто миловидная девушка, прелестная, как все молоденькие. И все же именно теперь он впервые по-настоящему осознал, что заставляло Чарльза желать ее так страстно. Это неуправляемое чувство вызывала к жизни не сама Тесс, и уж тем более не ее внешность и даже не Чарльз. Оно было всепроникающим, как сострадание всем живым существам, присущее человеку от природы, и в то же время глубоко эгоистичным и шло не от ума, а скорее от сердца.
Глава 10
Если кто ранее не распорядился своим имуществом, то пусть сделает это сейчас… для своего и будущих душеприказчиков спокойствия.
Посещение больных– Ты, кажется, не слишком продвинулся, – сказал Чарльз.
Сидя в кресле, он оглядывал прелестную гостиную отеля. Горничная, возившаяся поблизости с полотером, кажется, находила очень привлекательными и его длинноватые, по моде, светлые волосы, и пренебрежительную мину. В связи с чем решила прибрать гостиную до полного блеска.
– Главное – это деловой подход. У нас не так много времени. В следующий понедельник я выхожу на работу в пивоварню, – рассказывал Арчери-младший, и его отец чувствовал себя уязвленным. Его обязанности пастыря сын, похоже, не брал во внимание. – Этот тип по имени Примеро, Роджер Примеро, сразу показался мне подозрительным. Я позвонил ему вчера вечером, прежде чем отправиться сюда, и договорился о встрече сегодня, в одиннадцать тридцать.
Генри взглянул на часы. Было почти десять.
– Тогда тебе лучше поспешить, – заметил он. – Где он живет?
– Вот видишь! На твоем месте я бы первым делом это выяснил. Он живет в Форби-холле. Корчит из себя землевладельца, надо думать. – Бросив взгляд на отца, молодой человек торопливо добавил: – Ничего, если я возьму твою машину?
– Бери, пожалуйста. Но что ты ему скажешь, Чарльз? Ведь он может просто выставить тебя за дверь.
– Вряд ли, – задумчиво ответил молодой человек. – Я тут кое-что о нем разузнал. Оказывается, он просто помешан на публичности. Вечно носится со своим имиджем. – Помешкав немного, он прямо выложил отцу все остальное: – Я сказал ему, что работаю в «Сандей плэнет» и что мы сейчас делаем серию о магнатах. Неплохой ход, как по-твоему?
– Только, к сожалению, это неправда, – сказал старший Арчери.
– Цель оправдывает средства, – немедленно отпарировал Чарльз. – Я решил начать с самого начала: напою ему о том, как его долго преследовали несчастья – смерть отца, убийство бабушки, полное отсутствие перспектив и все такое. А теперь – вы только посмотрите! В общем, что-нибудь да выйдет. Говорят, он любит откровенничать с прессой.
– Что ж, пойдем возьмем со стоянки машину.
К ставшей уже привычной жаре в последнее время прибавилась еще и духота. Легкая дымка закрыла солнце. На Чарльзе была белая рубашка с распахнутым воротником и зауженные книзу брюки. В этом наряде он напоминал отцу дуэлянта эпохи Регентства.
– Тебе еще рано ехать, – сказал Генри сыну. – До Форби всего четыре мили. Может, пройдемся пока?
И они пошли по Хай-стрит, через Кингзбрукский мост. Священник был горд тем, что идет бок о бок с сыном. Он знал, что они похожи, но ни на минуту не обольщался мыслью о том, что их могут принять за братьев. Душная влажность разбудила его радикулит, и сегодня утром он чувствовал себя далеко не на двадцать один год.
– Послушай, – сказал он Чарльзу, – ты ведь изучаешь английский язык и литературу. Подскажи мне, откуда эта цитата.
Память в отличие от суставов его пока не подводила, и он слово в слово повторил стишок, виденный вчера на могильной плите.
Покойся с миром, Пастушок,
Пропета песнь твоя.
Господень Агнец на лужок
Зовет играть тебя.
Чарльз пожал плечами.
– Что-то знакомое, но откуда это – сказать не могу. А ты где это видел?
– На могиле на кладбище в Форби.
– Ну, ты, папа, вообще! Я думал, ты правда хочешь помочь нам с Тесс, а ты тут по кладбищам шатаешься…
Арчери-старший с трудом сдержался. Если Чарльз хочет все взять в свои руки, то пожалуйста, а он прямо сейчас вернется домой, в Трингфорд. В Кингзмаркхеме его ничего больше не держит. Однако он даже удивился, какой непередаваемо тоскливой показалась ему перспектива возвращения домой.
Внезапно викарий остановился и потянул сына за руку.
– В чем дело? – удивился тот.
– Видишь женщину в плаще у витрины мясника? Это та самая миссис Криллинг, я тебе писал о ней. Мне бы не хотелось с ней встречаться.
Но было поздно. Джозефина уже увидела их и сама двинулась им навстречу – полы ее плаща развевались на ходу, так что она напоминала галеон, идущий под всеми парусами.
– Мистер Арчери! Мой дорогой друг! – Схватив пастора за обе руки, она принялась трясти и раскачивать их так, словно собиралась увлечь его в горячую плясовую. – Какая приятная неожиданность! Представьте, я только сегодня утром говорила моей дочери: надеюсь, я еще увижу этого замечательного человека и смогу отблагодарить его за доброту и помощь в приступе моей несчастной болезни.
Настроение ее переменилось. Перед отцом и сыном предстала вдовствующая герцогиня на великосветской вечеринке в саду. На ней был уже знакомый Генри плащ, накинутый поверх совсем простого ситцевого платья, без претензий на элегантность, зато с пятнами от соуса по всему переду, и она улыбалась уверенной, широкой улыбкой.
– Это мой сын, Чарльз, – буркнул священник. – Чарльз, это миссис Криллинг.
К его удивлению, молодой человек принял протянутую ему не слишком чистую руку и застыл над ней в полупоклоне.
– Как вы поживаете? – Он послал своему отцу разгневанный взгляд через ее голову. – Я столько о вас слышал…
– Ничего ужасного, я надеюсь. – Если женщине и пришло в голову, что старший Арчери пока знает ее исключительно с неприятной стороны, то она не подала виду. Она вообще вела себя как всякий нормальный человек, разговаривала весело и даже легкомысленно. – А теперь не откажите мне в маленькой любезности. Позвольте мне пригласить вас в «Карусель» на чашечку кофе. За мой счет, разумеется, – не без высокомерия добавила Джозефина.
– Наше время, – с высокопарной торжественностью отвечал Чарльз, – в вашем полном распоряжении. До одиннадцати пятнадцати. И давайте не будем говорить о таких пошлостях, как счет, в компании леди.
Видимо, с ней так и надо было общаться.
– Ах, как он мил! – прокурлыкала она, и все трое пошли в кафе. – Дети – вот истинное Господне благословение, не так ли? Пышная крона, венчающая древо нашей жизни. Как вы, должно быть, им гордитесь, хотя он и затмевает вас!
Они вошли в кафе, и Чарльз пододвинул даме стул. Других посетителей в зале не было, и к ним долго никто не выходил. Миссис Криллинг доверительно склонилась к плечу Генри.
– Моя детка нашла себе место, начинает работать завтра. Оператор в заведении по пошиву дамской одежды. Насколько я поняла, перспективы там прекрасные. С ее умом она может очень далеко пойти. Беда в том, что у нее никогда не было шанса. – Она произнесла это негромко, тоном светской дамы. И тут же, повернувшись к пастору спиной, грохнула сахарницей по столику и заорала в направлении кухни: – Эй, обслуга!
Чарльз подпрыгнул. Отец ответил ему взглядом победителя.
– Ее надеждам никогда не суждено было воплотиться в реальность, – как ни в чем не бывало продолжала Криллинг. – Так же было и с ее отцом – туберкулез сразил его во цвете лет, сгорел за шесть месяцев. – Старший Арчери болезненно поморщился, когда она опять показала ему спину. – Да где этих чертовых девок носит, гром их разрази? – рявкнула его собеседница.
