Найди меня - Фрейзер Энн

Яркие синие глаза бабушки сощурились, обратившись на розовеющее небо над долиной.

— Может. Бывало, что уносили младенцев. Я знаю одну женщину, которая так лишилась ребенка. Она развешивала одежду и на минуту оставила его снаружи. Выбежала на крик, но койот уже убегал прочь с ребенком в зубах.

Рени надеялась, что история о койоте и младенце вроде сказки о Гензеле и Гретель — какая-то неправда, но страшная и увлекательная. Как игры, в которые они играли с отцом.

Бабушка, похоже, не особенно любила мужчин, несмотря на то что сама одевалась и вела себя скорее как мужчина, чем как женщина. Обычно она носила джинсы и рабочие рубашки. Ни единого платья. В отличие от мамы Рени, у бабушки Берил не было никакой косметики, и волосы она стригла коротко как мужчина. Но Рени видела старое фото, где она стояла такая красивая, с длинными волосами и в платье.

В одно из их волшебных утр вдвоем бабушка сказала ей, что за всеми проблемами мира стоят мужчины и что женщины должны заботиться друг о друге.

— Но папа же хороший, правда? — спросила Рени.

— Лучше многих, но он и твоя мама те еще штучки. Бен совсем не похож на твоего деда, который был злобный сукин сын.

— Он тебя бил.

— Было дело.

— И он сломал тебе руку. — Бабушка рассказывала ей об этом.

— Сломал. И не раз. И чем эти мужики думают?

— Червяком между ногами.

Бабушка засмеялась.

— Правильно. — Она поглядела вдаль и добавила, больше для себя: — Иногда приходится избавляться от плохих людей.

— А ты избавилась от дедушки?

Бабушка Берил хмыкнула:

— Это мой маленький секрет. И твоего папы.

Пока Рени сидела и ждала возвращения папы, у скалы она заметила птицу с пушистой белой грудкой. Она копалась в книге, пока не нашла нужную картинку со словом, которое произнесла вслух: «Со-кол». Потом она увидела птичку поменьше, на этот раз черную, с блестящими крыльями. Та кричала на нее с вершины дерева.

Но по большей части ничего не происходило.

Ей захотелось пить, стало жарко и так скучно, что глаза смыкались сами. После долгого разглядывания картинок с птицами она уронила книжку, уселась, подтянув колени к груди, и принялась искать красивые камешки. Найдя несколько, она принялась рисовать на земле острым камешком. Потом, когда пятно тени сжалось в узкую полоску, она нацарапала рисунок на одном из больших круглых валунов.

Некоторое время это забавляло, но она устала и от этого и начала думать, вернется ли папа на самом деле. Может быть, что-то случилось. Может быть, автомобиль сломался. Может, его утащил койот. Но это вряд ли, ведь он такой большой.

Может, он просто забыл про нее.

Она старалась не беспокоиться.

Небо покраснело, и воздух уже остыл, когда он наконец вернулся. На его лице было то самое уродливое выражение, которого она не любила, клетчатая рубашка выбилась из брюк и была перепачкана, волосы мокрые от пота, и от него странно пахло, как когда проезжаешь мимо мертвого животного на обочине.

— Это что? — Он подошел к валуну и уставился на ее художества, уперев руки в бока. — Раньше тут этого не было?

— Это мое. Это птица. — Она ждала, что он ее похвалит и скажет, как она замечательно рисует.

— Вижу, что птица, но ничего хорошего. Искажение природы. Не делай так, Рени. Мы должны защищать природу.

Она не знала, что значит «искажение», но гнев в его голосе и странное выражение лица подсказали, что это плохо.

— Как мы защищаем деревья? — спросила она.

— Верно.

— Я могу это стереть.

— Ты не сможешь стереть. Это выцарапано в камне. Оно тут навсегда.

Она прижала к животу книгу о птицах; сердце ее колотилось.

— А можно закрасить?

— Нет, мы не можем красить скалу. Это будет еще хуже.

Ей не хотелось вести себя как дитя, но она не смогла удержаться. Она начала плакать.

— Ну-ну-ну.

Он поднял ее, и она постаралась не обращать внимания на то, как он пахнет.

— Не плачь. Просто никогда так больше не делай, хорошо? — Этот голос она любила. Неся ее, он подошел к машине и усадил ее на пассажирское сиденье, вместо заднего. Она очень редко ездила спереди.

— Отправляемся домой. Твоя мама уже беспокоится, что с нами случилось.

— Можно купить по дороге мороженое?

— Думаю, это можно.

Выезжая, он медленно прокатил мимо ее рисунка. Словно молча наказывал, желая показать, что она наделала. Она смотрела в окно на изображение птицы, которое становилось все меньше, пока они тряслись по грунтовой дороге.

ГЛАВА 18

Дэниел стоял рядом, пока Рени рассматривала на камне грубый рисунок птицы. Да, в точности как ее клеймо. И это было жутковато, внезапно перенестись назад во времени в день, который она полностью забыла и вспомнила только сейчас. Она словно чувствовала остроту камушка, зажатого в руке, когда она рисовала птицу, и вспомнила жгучее солнце и как старалась побороть страх после того, как отец уехал. Книга о птицах пустыни. Что с ней стало?

— Он оставил меня тут, а сам уехал, — сказала она Дэниелу. — Достаточно далеко, я не видела и не слышала машину. — Сосредоточившись, она попыталась оживить память, но хотя что-то помнилось ярко, остальное оставалось смутным и туманным.

— Он оставил вас одну? В пустыне?

— Да.

— Сколько вам было?

— Не знаю. Может, пять? Шесть?

— Вас было двое или с ним был кто-то еще? Или с вами?

— Я не помню никого больше. — Она почувствовала головокружение. — Мне надо присесть.

Она тяжело опустилась на землю в полосе тени, может быть, на то же самое место, где сидела в тот день много лет назад.

Дэниел ушел и вернулся через несколько минут с двумя бутылками воды. Протянув ей одну, он сел рядом.

— Часто он брал вас с собой в пустыню? И почему оставлял одну? Я не понимаю.

— Возможно, мать ему меня навязала. Она часто это делала. Моя мать не слишком умела обращаться с детьми, и быть рядом со мной для нее было изрядным стрессом. — Она сделала длинный глоток. — Я сейчас ясно помню тот день. Птицы, жара, камешки, которые я собирала. — Она закрутила пробку, снова мысленно перебирая те впечатления, стараясь следовать логике отцовского поведения. — Сейчас я совершенно уверена, что он избавлялся от тела.

Дэниел подавился водой, затем откашлялся.

— Это отвратительно.

В голосе его звучало недоверие, но ему приходилось учитывать, о ком идет речь.

— Могу поклясться, что даже сейчас чувствую тот запах разложения от его одежды, когда он за мной вернулся. Словно гниющая на дороге падаль.

— Я его тоже чувствую.

Они в изумлении уставились друг на друга, затем вскочили и принялись искать вокруг. Рени понимала, что, вероятнее всего, это дохлое животное, но она смотрела и на землю, ища следы могилы.

— Осторожно, здесь могут быть змеи, — предупредила она.

Глаза его расширились, но он ничего не сказал.

— В это время дня они спят в тени. Однажды я обнаружила змею у себя в грузовике, под торпедой.

— О нет.

Подозрительное место найти не так уж трудно, когда знаешь, что ищешь. Рени увидела его первой — углубление за огромной скалой, где земля была особенно рыхлой.

Они достали из багажника лопаты и начали копать, осторожно, на случай если все же имеют дело с местом преступления; оба время от времени делали шаг назад, чтобы отдышаться перед тем, как снова углубиться, разговаривать было некогда.

На глубине двух футов показалась одежда.

Взгляды их встретились. Безмолвно отложив лопаты, они принялись осторожно разгребать землю руками, и постепенно перед ними открылись длинные темные волосы и женское тело в джинсах и черной футболке, лежавшее вниз лицом, с руками за спиной.

Оно, без сомнения, не лежало здесь тридцать лет.

Обоих затошнило от жестокой вони, и они отползли подальше, чтобы отдышаться и переговорить.

— Сколько, по-вашему, она тут пролежала? — спросила Рени, пытаясь понять, откуда отец мог знать про эту женщину. Он нарисовал карту. Есть ли тут еще тела, более давние? Может, это поле смерти?