Найди меня - Фрейзер Энн

— Это просто история, какой бы странной она ни была. История есть история.

— Надеюсь, вы не собираетесь рассказывать про энергетические воронки?

— Смейтесь сколько угодно, но, бывало, я ощущала в пустыне такие вещи, которые не могу объяснить.

— Это часто связано с веществами.

— Не всегда. Когда вокруг сюрреалистический негостеприимный пейзаж, приходится учиться чувствовать иначе. Нужно сменить фокус с ближнего на дальний, как бы увеличить глубину резкости. Нужно смотреть на небо, а не на землю. И когда мозг наконец перестраивается, вы увидите, по-настоящему увидите пустыню и поймете, что мир состоит из разных видов красоты, даже в самых суровых на вид местах. Местах, где отсутствие деревьев, тени и физически близких предметов дает сознанию расшириться и увидеть мир по-новому, иначе.

— Вы прямо типичная калифорнийка.

— Я не говорю о каких-то абстракциях.

— Именно о них.

— Окей. Не возражаю.

— По существу вы просто сказали, чтобы я полюбил пустыню.

— Вовсе нет.

— Ладно, извините. Я запомню эти слова и постараюсь быть более понимающим. Постараюсь чуть получше. У меня могут быть свои причины для такой нелюбви.

Вот оно. Его мрачная тайна.

— Что-то скверное?

— Нет, просто упал как-то на кактус и собрал кучу иголок — сотни. Я дико перепугался, потому что тогда верил, что кактусовые иглы могут передвигаться в теле и по кровотоку попасть в сердце.

— Интересно, как дети могут совершенно неправильно понимать то, что говорят взрослые. Вы, наверное, услышали — и это правда, — что кактусы могут вызывать серьезные инфекции, приводящие к сердечным заболеваниям и даже смерти.

— Смотрите… — Он показал вперед, прервав болтовню, потому что они наконец достигли своей цели. Над пустыней возвышалось скопление неведомо откуда взявшихся валунов, один намного больше других.

Она направила машину вниз по крутому склону. Съехав на ровное место, она остановила машину и заглушила двигатель, вглядываясь сквозь пыльное ветровое стекло. Она не сознавала, что затаила дыхание, пока он не заговорил.

— Что? — спросил он.

Не отрывая взгляда от пейзажа, она ответила:

— Выглядит знакомо.

— Может, вас сюда переносили инопланетяне. — Он засмеялся. — Извините. Не сдержался.

Она сосредоточилась, стараясь уцепиться за любое, самое слабое воспоминание.

— Возможно, я была здесь еще совсем маленькой. — Она выбралась из машины, подошла к гигантской скале и остановилась в нескольких футах, положив руки на бедра.

Позади хлопнула дверь, и она услышала, как подошвы ботинок Дэниела зашуршали по камням, разбрасывая рыхлый песок. Он встал рядом с ней, а она продолжала всматриваться в валун.

Наконец он сказал:

— Думаю, что вы действительно здесь были.

На камне виднелся рисунок. Птица. И не просто птица. В точности такая же, как на ее керамике.

ГЛАВА 17

Тридцать три года назад

Пустыня.

Они ехали уже долго, Рени на заднем сиденье их «Форда-гранады», отец за рулем. Вдоль дороги мелькали деревья юкки. Деревья казались ей похожими на людей, она видела их только по дороге к домику бабушки или во время этих редких пустынных поездок с отцом.

— Мы едем к бабушке Берил? — спросила она, глядя на отцовский затылок. На нем была шляпа с мягкими полями, защищавшая от солнца.

— Не сегодня, птичка, — ответил отец, поглядывая на нее в зеркало заднего вида. — Мы просто катаемся.

— Пожалуйста! Можно поехать к бабушке? — взмолилась она.

— Нет. — Голос его стал жестким. — Я сказал, не сегодня.

Она скрестила руки, обхватив себя за локти, и опустила подбородок. Она не понимала, почему нельзя поехать к бабушке сегодня. Бабушка была любимой фигурой ее мира, может быть, втайне даже более любимой, чем папа, и уж конечно больше, чем мама. Она была слишком маленькой, чтобы помнить сама, но ей говорили, что бабушка заботилась о ней сразу после рождения. Мама заболела и не могла заниматься ребенком, и папа увез Рени в пустыню и оставил у бабушки Берил, пока мама не выздоровеет. После того, как Рени вернулась домой, она часто ездила к бабушке. Говорили, что ее бабушка крепкая, как все первые поселенцы. В ее доме не было электричества, а воду привозил большой грузовик с цистерной. Рени нравилось слушать о ее первых месяцах жизни с бабушкой, потом рассказавшей ей так много о пустыне.

— Юкка не растет больше нигде в мире, милая птичка, — рассказывала ей бабушка. Она всегда добавляла «милая», когда называла ее «птичка». — Такие они особенные. На них нельзя лазить или ломать ветки. Они подрастают лишь на долю дюйма за год, поэтому они очень старые и мудрые. А новые деревья могут вырасти только с помощью юкковой мухи.

Она вообразила мушек, хлопающих пыльными крыльями и заставляющих маленькие деревца выскакивать из земли.

— А они любят книжки?

Бабушка была библиотекаршей, до переезда из какого-то загадочного места под названием «там, на востоке». В пустыне у нее не было телевизора, только книги, которые она постоянно читала Рени, даже большие взрослые книги без картинок.

— Деревья юкки любят книжки, — сказала бабушка. — И они очень любят, когда им читают.

Сидя скрестив ноги на песке пустыни, среди шнырявших мимо ящериц, шелестевших сухими кустарниками, Рени читала свои книжки деревьям юкки, рассказывая им истории о собаках, кошках и семьях, порой сочиняя их сама по картинкам. Ей нравилось верить, что деревья с удовольствием слушают ее голос, хотя они и стоят молча, наблюдая, воздев громадные руки к облакам.

Папа остановил машину в месте, где было множество гигантских гладких скал, некоторые выше дома. Там, где они припарковались, не было деревьев, только огромные скалы и огромное небо.

— Пошли. — Он открыл заднюю дверь. — Слишком жарко, чтобы ждать в машине.

Вдвоем, держась за руки, они прошли к пятну тени за одним из валунов.

— Жди тут и наблюдай за природой, особенно за птицами. — Он дал ей маленькую книжку. Теперь она умела читать, не все, но достаточно, чтобы понять — книжка называется «Птицы пустыни». Она знала слово «пустыня», потому что оно так часто попадалось на глаза. Даже города назывались Дезерт-Хот-Спрингс — «горячие источники пустыни». И заправочные станции, и закусочные, и места, где можно купить гигантский кактус, если захочется.

Она уже видела эту книжку, дома. Скучная, как многие взрослые книжки, но в этой по крайней мере были картинки.

— Когда увидишь птицу, поищи ее в этой книге. Если ты не сможешь прочесть некоторые слова, я скажу тебе, что они значат, когда вернусь. Сумеешь?

— Сумею, папа.

— Оставайся тут. Не отходи, а то потеряешься. Тех, кто потерялся в пустыне, никогда не находят, пока не останется кучка выбеленных костей.

Ей представилось, как кто-то льет из бутылки отбеливатель на кости.

Это правда, о смерти. Она видела это в новостях. Женщина упала, разбилась и умерла в пустыне. И туристы все время погибают.

Мертвым быть загадочно. Кто-то был, и вот его нет. Похоже на то, что не должно случаться ни с кем, даже с жуками. Несправедливо. Она никогда не убивала жуков и никогда не вредила деревьям, потому что не хотела, чтобы они исчезли и никогда не вернулись.

Отец оставил ее возле скалы, велев ей держаться в тени, затем отъехал, подняв тучу пыли. Выхлопная труба машины дребезжала, пока не затихла вдали, и наступила тишина.

Поначалу она не боялась, потому что знала, что папа вернется. Он всегда возвращался и всегда делал то, что говорил. Путешествие связано с игрой, в которую они играли в парке. Она не знала, каким образом, но поездки в пустыню иногда случались после игры.

Она уселась на песок и наблюдала за небом, как ей было велено. В пустыне много птиц. И зверей. Бабушка говорила ей, что койоты могут схватить кошку или собаку и утащить.

— А меня койот может утащить? — спросила она однажды, когда они сидели на крыльце и ели завтрак, приготовленный на дровяной плите.