Дэнни Тоби - Закрытый клуб
Чанс процитировал это по памяти. Его полузакрытые глаза казались неподвижными.
— «Пойдем же туда и омоемся в этих очарованных водах, дабы вновь обрести молодость, — продолжил Майлс. — Мне это нужно, да и тебе скоро понадобится».
— Питер Мартир был секретарем протонотария при папе Иннокентии Восьмом и протопресвитером Оканы при папе Адриане Шестом, — кивнул Чанс. — Другом Колумба и Понса де Леона.
Я чувствовал, как разрозненные кусочки крутятся маленьким вихрем и со щелчком становятся на место.
— А при чем тут амарант? — вспомнил я. — Она цитировала Мильтона.
— «…тот амарант, что цвел в Раю, близ Древа жизни, но когда Адам ослушался, — на Небо снова взят».
Когда Адам ослушался… Адам и Ева отведали запретный плод. Добродетель не устояла перед пороком, человек был изгнан из рая и утратил бессмертие.
— Древние греки лечили инфекции порошком из лепестков амаранта, — сказал Майлс. — И древние китайцы тоже.
Бессмертие… Победить смерть…
Некролог!
Неужели такое действительно возможно?
Я вытащил листок и ткнул пальцем в снимок. Судья, знающий точную дату своей смерти, не слишком огорчался из-за этого. Что, если он не планировал умирать через два дня? Что, если его «смерть» — некролог — просто статья для первой полосы, потому что он никогда не умрет?
— А что, если… — начал я. — Что, если V&D нашли способ…
— «Где мы сейчас, там будешь ты», — сказал скелет, — фыркнул Чанс.
— Что еще за «мы», белый человек? — отозвался Майлс.
Чанс ухмыльнулся:
— Мы утратили бессмертие, вкусив от древа познания, и с тех пор пытаемся вернуть его с помощью знаний. Мне здесь чудится некая ирония.
Он откинулся на спинку кресла. После мастерского моноспектакля, в котором соединились Древний Китай, современная Новая Англия и все, что между ними, Чанс заметно устал. Я, напротив, дрожал от возбуждения в предвкушении того, что все еще можно исправить, хотя пару часов назад казалось — передо мной закрыты все двери.
— С помощью этого, — сказал я, указывая на некролог, — можно до них добраться.
Чанс и Майлс переглянулись.
— Сомневаюсь, — проговорил Чанс, — что некролог имеет архиважное значение.
— Но ведь ты только что сам говорил — Бимини…
Чанс покачал головой:
— Там ничего не оказалось. Испанцы потом поплыли во Флориду. Угадай, где, по их сообщению, они нашли фонтан вечной молодости? В Грин-Коув-Спрингс на реке Сен-Джон. Знаешь, сколько стариков уходит во Флориде на пенсию каждый год? Включая моих деда и бабку? Многие из них реально живут вечно.
— А амарант? Ты сказал, греки применяли его для лечения болезней?
— Посмотри «Журнал токсикологии» за март 2003 года, том седьмой, — сказал Майлс. — Сейчас амарант применяют как краситель на производстве. Выяснилось, что он ядовит. Прекрасный способ жить вечно, не правда ли?
— Может, они нашли другой способ…
— Джереми, ты знаешь, что такое папская соль?
— Нет.
— Пир голубого мальчика?[14]
— Нет.
— Самсара? Астральные карты? Непрерывные волновые функции? Телескоп с ультравысоким разрешением?
— Нет.
— Ты знаешь, когда был создан V&D?
— Нет.
— Знаешь, где собираются члены клуба?
— А ты знаешь?
— Пять лет назад я нашел подсказку — пометку на полях в книге, которую мы украли. Там было указано: «Крейтон против Уорли».
— Это здания в кампусе.
— Да.
— Вы их проверили?
— Несколько месяцев проверяли. Даже спускались в паровые тоннели, соединяющие здания. По нулям.
— Странная фраза. Это же юридический язык — «Крейтон против Уорли». Похоже на судебное дело.
— Так и есть.
— Что, существует такой процесс?
— Да.
— Проверили?
— Да.
— И?..
— Спор по контракту. Дурацкое старое дело, которое никто не станет искать.
— Это и подозрительно.
— Все будет подозрительно, стоит только захотеть. Это никогда не закончится. Я довел моих друзей с математического до сумасшествия. Бились несколько месяцев. Ни малейших подсказок. Никаких скрытых кодов. Обыкновенный судебный процесс.
— Прекрасно.
— Я на него семестр потратил без толку!
— Я сказал — прекрасно.
— Джереми, — мягко начал Чанс. — Ты с опозданием лезешь в игру, которую тебе не выиграть. Я занимаюсь этим уже семь лет. Есть люди, которые пытаются что-то выяснить с тех пор, как существует V&D. Ты говоришь с человеком, который верит в пришельцев, но я не могу тебе ответить, кто такие на самом деле члены клуба. Есть ли у них какой-то невероятный секрет? Возможно. Или это просто сборище обманутых богатых стариков, готовых на все, лишь бы убежать от старухи с косой? Все может быть. А может, их вполне устраивает тайная власть над миром? Я не знаю. У меня нет информации. Волшебство там или вранье, я твердо убежден только в одном: эти люди принимают себя всерьез. У них есть реальная сила. И они не любят, чтобы вмешивались в их дела.
— Тогда почему они тратили мое время?
— Джереми, — нежно сказал Майлс. — Мы говорим тебе все это, чтобы охладить твой щенячий восторг. Ты по этой дорожке не ходи.
— А некролог?
— Кто-то тобой манипулирует. Не поддавайся.
— Но кто?
— Какая разница? Может, кто-то мечтает нагадить им. Или они сами хотят выяснить, хватит ли у тебя ума спустить все на тормозах.
Майлс шумно выдохнул и посмотрел на Чанса:
— Расскажи ему о Сэмми Кляйне.
— Сэмми Кляйн, — эхом откликнулся Чанс, покачав головой. — Сэмми был хороший парень, ей-богу, хороший. И вот заинтересовался он V&D — тайны, легенды, заговоры, загадки. Если я публикую муру, это не значит, что я дурак. Что-то в V&D не на шутку раздражало Сэмми. Он уперся и продвинулся гораздо дальше меня. Бог знает, что он там выяснил, но только Сэмми собирался это обнародовать.
— Я знал его, — сказал Майлс. — Он жил в моем общежитии на первом курсе. Тихий такой, всегда вежливый.
— Его нашли на пляже, — сказал Чанс. — Без бумажника. Семь ножевых ранений. В полиции решили, что это ограбление, и закрыли дело.
— А может, это и было ограбление!
— Джереми, — сказал Майлс и даже положил руку мне на локоть. — Соглашайся на неаттестацию. Пересдай на отлично. И все будет нормально.
Я долго сидел молча. Они наблюдали за мной.
Наконец я сказал:
— А вы шепардировали дело Крейтона против Уорли?
— Что?
— Джереми, — с нажимом сказал Майлс.
— Я говорю, в книге Шепарда смотрели? Берете дело и отслеживаете все процессы, где на него ссылались. Делали вы это или нет?
— Нет, — ответил Чанс.
— Джереми, — снова сказал Майлс.
— А как это делать? — спросил Чанс.
Я рассказал. Мы сели за компьютер и отыскали дело Крейтона — Уорли. Я показал Чансу, как шепардировать. Майлс молча смотрел на нас из угла. Не останавливал, но и не помогал. На экране высветились несколько прецедентов, но на первый взгляд ничего особенного не было. Странно.
Я покачал головой:
— Они не стали бы использовать компьютер. Слишком много глаз. Они пользовались книгами.
— Это просто смешно, — сказал Майлс. — Если есть в книгах, есть и в компьютере.
— Нет, если внести пометки только в книгу.
Все на мгновение замолчали.
Чанс бросил виноватый взгляд на Майлса, потом посмотрел на меня с живым блеском в глазах.
— Где? — спросил он.
Майлс, взглянув на меня, покачал головой.
— В юридической библиотеке, — ответил я.
Чанс побарабанил пальцами и рассмеялся:
— Семь месяцев с ботаниками-математиками… Только юриста недоделанного я еще не спрашивал!
Он покачал головой, взял сигарету с марихуаной, несколькими затяжками вернул ее, почти потухшую, к жизни и глубоко затянулся. Через несколько секунд он закрыл глаза.
Вскоре он задышал медленнее. Краска вернулась на его лицо.
Чанс нервно рассмеялся.
— Забудь об этом, — сказал он. — Забудь. — Потом снова затянулся и пробормотал себе под нос: — Помни о Сэмми Кляйне.
Майлс встал, заняв собой все свободное пространство. Он был массивным — мускулистый и с жирком; комната казалась меньше в присутствии столь авторитетной фигуры.
— Тогда мы закончили. — Майлс положил руку мне на плечо. Я встал.
— Спасибо, Чанс. Я понимаю, все это трудно вытаскивать. Ты сделал сегодня доброе дело. Джереми этого еще не знает, но он тебе благодарен.
— Знаю, — кивнул Чанс. — Ты сохранил мой рассудок.
Майлс засмеялся и облапил его, как русский медведь, так что затрещали кости, и с силой похлопал по спине.
Майлс и я пошли к двери. Мы уже вышли, когда Чанс окликнул меня:
— Твоя статья!
Он протягивал некролог, который я оставил на столе.
Когда я подошел взять листок, Чанс встретился со мной глазами и едва слышно прошептал:
