Кен Бруен - Убийство жестянщиков
Моя вселенная населена пьяницами и танцорами. Они никогда не должны смешиваться. Я всегда был с пьяницами, самовлюбленными эгоистами, которые отпускали шуточки по поводу музыки и одновременно насмехались над танцующими. Их просто съедала зависть.
План, как водится, не был осуществлен. Я ведь как хотел: пойду в тихую пивную, выпью немного и спокойно отправлюсь домой. Вот так. В последнее время мое похмелье не было столь мучительным. Немного тошнило и слабость донимала. Но на этот раз мне досталось. Пришел в себя на полу кухни, на столе половина зеленого цыпленка. Меня немедленно вырвало. С трудом пережил утро. Что бы я ни пытался в себя впихнуть — чай, тост, воду, — все тут же вырывалось наружу. Я определенно скверно себя чувствовал. Показателем того, насколько мне скверно, было то, что в голове у меня без конца повторялась одна и та же песня. «Согни» в исполнении Дейва Ди, Доузи, Бики, Мика и Тича. Я помнил их еще с той поры, когда они в шестидесятых были первыми среди поп-исполнителей, а Дейв размахивал огромным хлыстом. Я даже сегодня слышу его свист.
Направился в «У Нестора» и, слава богу, никого не встретил. Я не смог бы удержать спичку, не то что поддержать разговор. Джефф принимал товар. Я спросил:
— Прежде чем ты займешься делом, скажи мне: я был здесь вчера?
Он покачал головой, и я спросил:
— Что именно это означает?
— Ты скатываешься в унитаз, Джек.
Я бы мог обидеться, но мне необходимо было поправиться, поэтому я сказал:
— Нельзя ли опустить лекцию и налить мне пинту?
После этого мы не разговаривали. Я взял кружку, а он занялся расстановкой бутылок. Я успел сделать большой глоток и закурить сигарету, когда распахнулась дверь и вошел Майкл Тейт с большим брезентовым мешком. Он заорал:
— Ты пьяница и бездельник.
— Получив такой огромный гонорар, я должен был отпраздновать.
Он посмотрел на меня так, будто собирался ударить, и сказал:
— Правду говорят, ты не что иное, как забулдыга.
— Надо же, давненько не слышал этого слова.
Его душил такой гнев, что он не мог даже подобрать слова, поэтому ограничился заявлением:
— Ты настоящий позор для города.
Я попробовал его успокоить:
— Не надо так выходить из себя. Я позабочусь о лебедях.
— Да что ты говоришь… — Он поднял мешок. — А как ты сможешь позаботиться вот об этом?
И швырнул в меня мешком.
Мешок развязался, и я оказался весь в крови, перьях, кишках и кусках лебединого мяса. Я обалдело вскочил:
— Черт возьми.
Услышал, как возмутился Джефф:
— Эй!
Тейт повернулся и вышел. Джефф взглянул на всю эту грязь и простонал:
— О господи!
Я попытался взять себя в руки, справиться со сжимавшим горло ужасом и сказал:
— Попрошу больше не приносить работу на дом.
* * *
Хирург Сталь
Глубоко внутри
Глыба льда
Бережет мой покой
Сохраняет мой разум
Осколки бриллианта несут смерть
Холодная сталь сверкает
В темных глубинах
Осколки стекла
Красные и голубые
Проникают в мою кровь
Рвутся к моему
Сердцу. Хирург Сталь
Вырезает устаревшее.
Долорес Дагган
~ ~ ~
Кигана я встретил в тот день позднее. Я мечтал о компании, которая не станет меня осуждать. Одежду пришлось выбросить. Я расправлялся со своим гардеробом подобно Элтону Джону местного разлива. Час простоял под душем, пытаясь избавиться от запаха крови. Было время, когда я, подобно всем жителям Голуэя, регулярно ходил кормить лебедей. Это вроде как часть твоего наследия. Разумеется, как все хорошее в моей жизни, эта привычка осталась в далеком прошлом. И маловероятно, что я эту привычку вновь обрету. Джим Додж в «Союзе камней» говорит: «Я не хера не знаю. Это должно означать, что я наконец обрел здравый смысл, а это прекрасный пункт, откуда снова можно отправляться в безумие».
Вот так
Недавно около Хидден Вэлли открылись два магазина — «Лидл» и «Аргос» и, разумеется, появились обязательные роскошные апартаменты. Я встретил соседа, катившего тележку, доверху забитую товарами из обоих магазинов. Я заметил:
— Всю зиму продержитесь.
— Если только шесть месяцев не буду есть.
Он взглянул на новые здания и сказал:
— Я наконец понял разницу между квартирами и апартаментами.
Вот это мне очень бы хотелось услышать, поэтому я сказал:
— Да?
— Конечно. Если корпорация дает вам жилье, то это квартира; если же вы жилье покупаете сами, то это апартаменты.
— Согласен.
— Хотите анекдот?
— Гм…
— Мужик заходит в библиотеку и спрашивает гамбургер и жареную картошку. Служащая говорит: «Это библиотека».
Я знал этот анекдот. Но в Ирландии категорически запрещается портить шутку. Он уже смеялся в предвкушении дальнейшего рассказа.
— И?
— Мужик шепчет: «Гамбургер и жареную картошку».
Вполне вероятно, он расскажет этот анекдот еще раз шесть, каждый раз получая ни с чем не сравнимое удовольствие. Одна из причин, почему я вернулся домой. Англичане рассказывают анекдоты грубо, извиняющимся тоном. И они получают удовольствие не от смеха, а от насмешки. Кики как-то спросила меня про ирландские анекдоты. Про любовь к ним англичан и про полное отсутствие анекдотов в самой Англии.
— Они смеются над тем, чего боятся. Мы же их не боимся.
Она удивилась и спросила:
— Англичане боятся ирландцев?
— И имеют на это все основания.
Я договорился встретиться с Киганом «У Гаравана», там слегка надраться, но не до полного улета. На нем был зеленый пиджак, свитер с острова Арран и твидовая кепка. Он спросил:
— Как я выгляжу?
— Классно.
— В смысле?
— «Плейбой Западного Мира».
— Я был на Арране.
— Никогда бы не догадался.
— Эй, приятель, две пинты черного.
Проорав эти слова, он сказал потише:
— Меня здесь знают.
— Не сомневаюсь.
Он сорвал с себя кепку и протянул мне:
— Прочти.
— Кепку?
— Там внутри послание.
В послании значилось: «Доброго здоровья всем, кто носит эту кепку».
Прибыло пиво, и мы занялись делом. Потом он сообщил:
— Я новое слово выучил.
— Собираешься со мной поделиться?
— Это shook.
— Полезное словцо.
— Так вот, Джек, ты выглядишь shook.
— Благодарю.
Я рассказал ему про лебедей. Он спросил:
— Сколько тебе платят?
— Двадцать фунтов.
— Что? Тебе платят поголовно?
— Я облажался, Киган.
— Ну… так исправься.
— Попытаюсь.
Он некоторое время молчал. Молчаливый Киган — опасный зверь. Я попросил:
— Не томи меня молчанием.
— Я придумал решение этой цыганской проблемы.
— Они тинкеры, не цыгане.
— Без разницы. Подставь его.
— Каким образом?
— Обычным. Достань какие-нибудь личные вещи жертв, подбрось в его дом, его ведь нет.
Я покачал головой. Он сказал:
— Да будет тебе, Джек, он же явное дерьмо, последняя сволочь. От таких надо избавляться.
— Нет, я не могу.
— Ты уверен, что был когда-то полицейским? Ладно, я сделаю это за тебя. Твой приятель, этот Трубочист, с удовольствием мне поможет.
— Не станет.
— Что?
— У него есть принципы.
Киган почти задохнулся от возмущения и заявил:
— Я еще одно слово выучил: bollocks. Как раз годится.
Закончив с третьей кружкой, он сообщил:
— Я подаюсь домой.
— Спать?
— Нет, в Лондон.
— Когда?
— Завтра утром.
— А…
— Там меня работа ждет. Я и так уже на неделю опоздал.
— Не уезжай.
— Это все, что у меня есть, Джек. Без работы я пропаду.
Я понимал, что он хочет сказать. Все эти последние годы я цеплялся за свое прошлое в качестве полицейского. Единственная существовавшая реальность, именно поэтому я и не расставался с шинелью. Как в песне: «Я тот, у кого нет ничего».
Он полез в карман своего пальто:
— Тебе кое-что понадобится для твоего представления с лебедями.
Положил мне на ладонь какую-то штуку. Я взглянул, и он попросил:
— Не здесь, положи себе в карман.
Я послушался и спросил:
— Что это, черт побери?
— Шоковый пистолет.
— Напоминает погонялку для скота.
— Тот же принцип, только много больше вольт.
— Разве они разрешены?
— Разумеется, нет, и это правильно.
Я понимал, что вряд ли он купил эту штуку в Голуэе, и сказал:
