Джеффри Сэкетт - Клеймо оборотня
Брачер подался вперед:
— Это правда, Джон?
— Да, именно так, — ответил Невилл.
— Кроме того, я попыталась соскоблить кожные чешуйки для микроскопического анализа, — продолжала Петра. — Знаете на поверхности тела всегда есть какое-то количество ороговевшего эпидермиса — чешуйки, которые можно соскоблить скальпелем. У Калди этого нет. Его кожный покров не регенерирует, у него не растут ногти и волосы, что безусловно свидетельствует…
— Да, да, — возбужденно воскликнул Пратт. — Это свидетельствует об отсутствии процесса отмирания клеток!
— Вот именно, — кивнула Петра. — А это в свою очередь означает, что его организм находится в состоянии… так сказать, перманентности. Ни регенерации, ни дегенерации клеток не происходит.
— За исключением тех ночей, когда появляется полная луна, — заметил Брачер.
— Да, — согласилась Петра, — и я уверена, что за всем этим кроется какая-то биохимическая связь. Во время трансформации в каждой клетке его тела происходит мутация, изменение формы на молекулярном уровне. А все остальное время клетки пребывают в состоянии статики.
Брачер понимающе кивнул:
— А его неуязвимость, как она с этим связана?
— Этого мы не знаем, — ответила Петра. — Хотя простая логика подсказывает, что любая рана — будь то пулевое отверстие, ножевое или осколочное ранение — сопровождается разрушением клетчатки. Вполне возможно, что молекулы ДНК его генетического кода по той или иной причине обладают чрезвычайно высокой устойчивостью к разрыву клетчатки, в результате чего он оказывается практически неуязвим.
— Минуточку, — вставил Пратт, — нам известно, что его неуязвимость проявляется в животном состоянии, а когда он в человеческом обличье…
— Очевидно сохраняются те же условия, — сказала Петра. — По всей видимости, мутация является самодостаточной, неподверженной влиянию внешних факторов.
— Исключение составляет лунный свет, — задумчиво проговорил Брачер.
— И это нельзя утверждать наверняка, — сказала Петра. — Нам ничего не известно о самом генетическом процессе, не говоря уже о католитическом действии на него лунного света. — Она немного помолчала. — Постольку поскольку лунный свет — это ничто иное, как отраженный свет солнца, то с точки зрения логики он не должен оказывать вообще никакого влияния. А если принять, что свет и в самом деле играет роль катализатора, то получится, что Калди должен принимать обличье оборотня в любое время, когда на небе появляется солнце. Свет — это свет и ничего больше. И вероятнее всего, лунный свет здесь ни при чем.
Брачер барабанил пальцами по столу:
— И все же я надеялся, что к этому времени в нашем арсенале будет что-то более существенное, чем целый букет нерешенных проблем.
— Капитан, — сказала Петра, — мы столкнулись с явлением, неизвестным науке, с чем-то таким, что буквально на наших глазах перестало быть мифом, превратившись в объект научных изысканий. Было бы смешно надеяться разгадать его в течение нескольких недель.
— Но время, мисс Левенштейн, — это такая вещь, которой у нас просто нет в запасе, — резко оборвал он ее. — Профессору Пратту известно, что целью данного проекта отнюдь не является развитие абстрактных научных знаний. Мы связываем с ним определенные тактические планы. — Он повернулся к Невиллу. — Каковы результаты допросов? Что нового удалось узнать о происхождении Калди?
Невилл пожал плечами:
— Калди не желает говорить. Большую часть времени он проводит, уставившись в пространство, и беседовать с ним все равно, что с манекеном.
Лицо Брачера побагровело от злости:
— Что такое с тобой происходит, Невилл! — закричал он. — Я велел тебе использовать все доступные средства, чтобы получить от заключенного нужную информацию. Почему ты не сделал этого?
— Капитан, — мягко вставила Петра, — традиционные методы допроса — боль и угроза смерти — вряд ли возымеют какое-то действие на того, кому невозможно причинить боль и убить.
— Это правда, Фредерик, — быстро согласился Невилл. По тому, как изменилось лицо Луизы, он мгновенно понял, что ему не следовало бы этого говорить. Он начал заикаться:
— К-кроме того, Янош Калди… э-э… ни в чем н-не виноват. То есть я х-хочу сказать… ну, одним словом, я не ж-желаю…
Брачер поднялся из-за стола и подошел к двери. Приоткрыв дверь, он позвал:
— Бриггс!
Его адъютант отозвался из приемной:
— Да, сэр?
— Сейчас же привести сюда обоих цыган. — Он захлопнул дверь и повернулся к Петре. — А сейчас мы увидим, что можно сделать, чтобы разговорить дружище Калди.
Вскочив на ноги, Луиза воскликнула:
— Не смей трогать этих людей, Фредерик!
Брачер развернулся на каблуках и подошел к ней, злобно ухмыляясь:
— А что ты мне сделаешь, Луиза, если я их трону? — Он немного — помолчал в ожидании ответа, которого не последовало. — Сейчас ведь не пятнадцать лет назад, сестрица, и я не собираюсь бесконечно терпеть твои дерзости. Не думай, пожалуйста, что наше родство делает тебя такой же неуязвимой, как наш цыганский друг.
— Фредерик… — суетливо начал Невилл.
— Заткнись, Джон, — оборвал его Брачер. — И последи, чтобы твоя жена попридержала язык, или вам обоим не поздоровится.
Невилл покорно замолчал, заметив, как Луиза, напуганная, но задыхающаяся от злости, снова опустилась на стул.
Спокойно, как ни в чем ни бывало, заговорил Пратт:
— Насколько я понимаю, нам нужно узнать от него следующее: во-первых, как он стал оборотнем в самый первый раз и почему; и во-вторых, каковы его представления, если, конечно, таковые у него имеются, о процессе превращения.
— И в-третьих, — добавила Петра, — каким образом его можно убить или ранить.
— В данный момент мы не заинтересованы в его физическом уничтожении, — сказал Брачер, почти успокоившись.
— Совершенно верно, — согласилась Петра, — но мы заинтересованы в изучении его биохимического строения, а как это сделать, если его кожу невозможно проколоть? Мы должны выяснить, можно ли причинить ему физическое увечье или даже смерть, потому что подобного рода информация даст ключ к тому, как взять для анализа его кровь или биологическую ткань.
Брачер кивнул:
— Весьма разумно, мисс Левенштейн. — Он помолчал в раздумье. — В легендах говорится о серебряной…
— Да, о серебряной пуле, — сказала Петра. — Я пыталась скоблить его кожу серебряным лезвием. Безуспешно. Серебро действует на него не более, чем все остальное.
Луиза вспомнила, что Бласко рассказывал ей, как он безрезультатно пытался убить Калди серебряной пулей, но вслух она этого не сказала. «А с какой стати? — мрачно подумала она. — Мне даже лучше, если Калди убьет всех этих маньяков».
— Другими словами, легенда врет, — сказал Брачер.
— Скорее всего, — ответила Петра. — Но опять-таки, мы работаем вслепую. Я еще раз повторю: нам необходимо выяснить, каким способом его можно убить или ранить.
Сказав это, она вынула из сумочки хирургическую маску и шапочку. Брачер и Пратт обменялись насмешливыми взглядами.
— И я вновь вынуждена напомнить, джентльмены, — продолжала она, — что поскольку данное явление нам совершенно неизвестно, то разумнее всего последовать моему примеру и предохраниться от возможной инфекции.
Брачер рассмеялся:
— Я сильно сомневаюсь, что это заразно.
— Разумеется, — ответила Петра, холодно глядя на Брачера сквозь узкую полоску между шапочкой и маской. — Между прочим, кое-чего мы все же добились. Калди выделяет-таки слюну, и я уже начала химический анализ.
— Результаты? — спросил Брачер.
— Пока хвастаться нечем, хотя мне удалось выделить из слюны фермент, который пока не могу идентифицировать. Я продолжаю опыты.
— Фермент в слюне, — задумчиво проговорил Брачер. — Послушайте, насколько по-вашему верны легенды, утверждающие, что человек становится оборотнем, после того как его укусит другой оборотень? Если в его слюне содержится неизвестное вещество…
— Я — ученый, капитан, — ответила она, — и предпочитаю не предаваться измышлениям в отсутствие конкретных данных.
Брачер кивнул и улыбнулся:
— Весьма похвальное отношение к делу. Вы отлично работаете, мисс Левеншгейн. Я непременно скажу об этом доктору Реймору, когда увижу его.
В этот момент дверь с треском распахнулась, и два «кнута» втолкнули в комнату Калди и Бласко.
Бласко затравленно огляделся и тут же, увидев Луизу, улыбнулся:
— Bion journa, donna,[10] — сказал он на романшском.
— Buon giorna,[11] — ответила она по-итальянски, бледная от переполнявшей ее жалости и страха за него.
Он перевел взгляд на Петру, скользнул по ее лицу, скрытому за маской и шапочкой, и снова улыбнулся Луизе.
