Чеви Стивенс - Беги, если сможешь
— Вам решать, — сказал он. — Понимаю, вам было непросто решиться прийти сюда, и вы хотите побыстрее со всем покончить. Но вас все равно захотят допросить, и вам придется дважды через это проходить. Если вы можете туда съездить, будет удобнее…
— Я съезжу.
Я была измотана до предела — тяжело и неприятно рассказывать незнакомцу о перенесенном насилии, особенно учитывая, что я не помнила подробностей. Я словно бродила в темноте, натыкаясь на острые углы. Офицер сказал, что со мной скоро выйдут на связь, но я все еще не решила, как далеко готова зайти. Мне только хотелось, чтобы они проверили центр.
Надо ли говорить Робби, я тоже не решила. Однако полицейские могли к нему обратиться. Ему все это не понравится. Робби не из тех, кто склонен говорить о своих чувствах, особенно со мной, и он скорее спрыгнет с обрыва, чем расскажет о чем-нибудь полиции. Но меня смущало, что я что-то от него скрываю, поэтому я решила все ему рассказать после следующей встречи с полицией.
На следующее утро мне позвонила сержант Крукшенк — манера говорить у нее была деловая и непринужденная. Мы договорились встретиться в следующую пятницу в участке. В пятницу я пораньше ушла с работы и отправилась по шоссе Малахат в Шониган. Ехать мне предстояло минут сорок. Зимой Малахат становится опасной трассой: здесь много резких поворотов, крутых неровных склонов, а по каменной стене порой стекают ручейки. Но сегодня на дороге было спокойно. Путешествие было бы приятным, если бы меня не терзала тревога, как отреагирует брат, что сделает Аарон, когда обнаружит, что я заявила на него. Все во мне сжималось от ужаса, но я повторяла себе, что нет смысла паниковать, пока у меня недостаточно фактов. Однако тихий голосок где-то на задворках сознания все время повторял: «Ты уверена, что готова?»
Я повернула к Шонигану и выехала на Шониган-Лейк-роуд, которая вела вниз, в долину. В окрестностях велись лесозаготовки. Добравшись до перекрестка, я взяла правее и направилась в деревню на восточном берегу, где и находился полицейский участок. По пути мне попадалось множество летних домиков. В самом Шонигане живет не больше восьми тысяч человек, и большинство домиков принадлежат жителям Виктории, которые рады возможности искупаться и покататься на водных лыжах недалеко от города.
Сама деревня оказалась маленькой — два магазина, заправка, парикмахерская, видеопрокат, кафе и пара ресторанов. Остальную часть берега занимали фермы вперемешку с лесом, который облюбовали охотники и любители квадроциклов.
Здание участка было сложено из красного кирпича. Этот небольшой домик напоминал старую школу. Сидя на деревянной скамье в комнате ожидания, я наблюдала за проходящими мимо полицейскими и слушала, как они периодически посмеиваются над чем-то. Несколько минут спустя ко мне подошла симпатичная девушка в темно-синем костюме. Ее светлые волосы были собраны в пучок, открывая лицо сердечком, а глаза у нее были большие и карие. Шагала она пружинисто и уверенно — возможно, благодаря занятиям спортом. Но на вид она была едва ли старше моей дочери, что не внушало особого доверия к ее способностям.
Мне стало стыдно за свои недобрые мысли. Если она выросла до такой должности, значит, она профессионал.
— Добрый день, — сказала девушка. — Я сержант Крукшенк.
Я пожала ей руку.
— Здравствуйте, я доктор Надин Лавуа.
«Я не обманываю вас, я действительно доктор».
Мы прошли в тесную комнатку и сели за металлический стол. В углу висела видеокамера.
— Насколько я понимаю, вы хотите сделать заявление?
— Да.
В горле у меня пересохло, и голос дрогнул. Она предложила мне воды и принесла бутылку.
— Я запишу ваши показания, чтобы ничего не пропустить, но одновременно с этим буду делать пометки, если мне понадобится расспросить вас о чем-то поподробнее.
— Хорошо.
— Понимаю, как вам должно быть неприятно, — сказала она с бóльшим участием, чем я могла бы в ней предположить. — Все это случилось давно, но мне нужно возможно больше подробностей. Закройте глаза и как можно полнее опишите происшедшее. Попробуйте задействовать все чувства — обоняние, слух, все может помочь.
Я кивнула, не решаясь что-либо сказать: меня напугала идея закрыть глаза в такой тесной комнате.
Она внимательно посмотрела на меня.
— Не торопитесь.
Я глубоко вздохнула, дожидаясь, пока пульс успокоится, пытаясь расслабиться, а потом закрыла глаза и заговорила. Для начала я рассказала, как мы попали в коммуну и как нам там жилось. Время от времени я открывала глаза. Она ободряюще кивала, но не задавала никаких вопросов, просто время от времени делала пометки.
— Мать рассказывала, что он учил меня плавать, но я не уверена, что все началось именно тогда…
В комнате было так тихо, что я слышала ее дыхание. Вдруг я почувствовала, что стены давят на меня, что мне необходимо выйти.
— Можно открыть дверь?
Она ошарашенно смотрела на меня.
— Или, может, у вас есть комната побольше? У меня клаустрофобия.
— Можем открыть дверь, но мои коллеги будут ходить мимо. К сожалению, другой комнаты у нас нет. Может, сделаем перерыв?
— Минутку.
Я три раза глубоко вдохнула и выдохнула, после чего продолжила:
— Мы были у реки…
Глаза мои закрылись, и я услышала ритмичный стук. Начался дождь. Мое тело расслабилось, и я соскользнула в прошлое.
Теперь я вспомнила, как все началось.
Через пару месяцев после того, как мы приехали в коммуну, Аарон стал обращать на меня внимание — когда мы сидели по вечерам у костра, он то и дело ловил мой взгляд, угощал меня фруктами и делано медлил, помогая мне сесть в нужную для медитации позу. Я стеснялась его и все время молчала, но мать отругала меня и велела быть повежливее.
Я спряталась от остальных в нашей хижине. Одна из собак недавно разродилась под моей кроватью. Я вытащила коробку с щенятами и взяла на руки одного из них. В хижину входит Аарон.
— Все в порядке? Я заметил, что ты ушла.
От смущения я отвечаю не сразу.
— Да, просто… я просто хотела проверить щенков.
Я опускаюсь на колени и задвигаю коробку под кровать, чувствуя на себе его взгляд. Когда я встаю, он рассматривает мое лицо и задерживает взгляд на моих губах.
Мне неловко, но я вспоминаю слова матери и не хочу показаться невежливой.
— Пойдем на реку, — говорит он. — Я тебе кое-что покажу.
Я иду вслед за ним по тропе. Мы продираемся через кустарники. Все вокруг мокрое от дождя. Когда мы выбираемся на скользкие мшистые камни, шум реки заглушает наши шаги. Наконец Аарон отыскивает местечко, которое со всех сторон ограждают упавшие деревья. На мне надеты свитер и джинсы, но я дрожу. При дыхании изо рта выходит пар. Он подходит ближе и обнимает меня. Я замираю, мое сердце колотится, я не понимаю: зачем он меня трогает?
Я поднимаю на него взгляд и спрашиваю:
— Зачем мы сюда пришли?
Он раскидывает руки и улыбается.
— Жизнь кроется в каждом листке и в каждой капле воды! — Он поднимает лицо к небу и делает глубокий вдох. — Чувствуешь ее аромат?
Я не понимаю, чего от меня ждут, но боюсь оплошать, поэтому послушно запрокидываю голову и вдыхаю.
— Пахнет хорошо.
Он опускается на плоский камень и жестом зовет меня к себе. Я медлю.
Он притягивает меня за руку.
— Давай помедитируем вместе. Будет здорово.
Я сажусь напротив, наши колени соприкасаются. Я опускаю голову и закрываю глаза, ожидая, когда он запоет.
Он наклоняется ко мне. Его дыхание сладковато пахнет марихуаной и обжигает мою замерзшую шею.
— Посмотри на меня, — шепчет он.
Я в замешательстве поднимаю взгляд. Мне еще не доводилось медитировать с ним вдвоем, и я боюсь ошибиться.
— Ты мне снилась прошлой ночью, — говорит он.
— Я?
Он кивает.
— Ты очень красивая.
Я краснею. Мне неловко это слышать.
Его лицо мрачнеет.
— Я тебе не особо нравлюсь, верно?
— Нет, вы мне нравитесь! — Испугавшись, что он почувствовал мое смущение, я спешу его переубедить. — Просто я стесняюсь.
Он с облегчением улыбается.
— Не надо меня стесняться. Мы же друзья?
Я улыбаюсь в ответ.
— Конечно, друзья.
— Хорошо, тогда закрывай глаза и будем медитировать. Тебе понравится.
Я закрываю глаза и жду, когда он начнет петь. Он кладет руку мне на затылок и касается губами моих губ. Его борода колется. Я пытаюсь отпрянуть — меня пугает происходящее. Его язык проникает в мой рот, и меня начинает мутить. Мне страшно, и я с силой отталкиваю его. В его глазах — удивление и гнев, губы недовольно сжаты.
