Микаэль Крефельд - За гранью
Томас мысленно улыбнулся над брошенным Браском замечанием. Говоря «Биспебьерг», Браск подразумевал отделение психотерапии, куда Томас был направлен, когда ему давали больничный, но куда он так ни разу и не зашел.
– Да-да. Каждый вторник. Они очень мне помогли, – соврал он.
– Это хорошо. Ведь их слово будет решающим в вопросе о том, когда ты сможешь вернуться на службу, – сказал Браск и, опустив глаза, прибавил: – Если ты сможешь. Скажи, а ты сдал дежурному свое полицейское удостоверение?
– Ну конечно, – снова соврал Томас и улыбнулся.
Но Браск не улыбнулся в ответ. Браск придвинулся к нему и, приглушив голос, сообщил:
– Между прочим, генеральный прокурор не стал возбуждать дело в отношении тебя.
– Я не знал, что меня в чем-то обвиняют.
– Я же тебе о том и говорю, что дело не возбуждается. – Браск посмотрел на Томаса как на слабоумного.
Томас недоуменно пожал плечами:
– Извини, но я что-то не припоминаю. В чем меня могли обвинить?
– Неужели ты и правда не помнишь?
– Правда не помню.
Браск переложил папки, поменяв руку, и глубоко вздохнул.
– У нас обычно не практикуется такой метод допроса, при котором в рот подозреваемому засовывают служебный пистолет, – сказал он.
Томас изумленно смотрел на Браска:
– Этот эпизод… Я что-то не припоминаю такого эпизода.
– В таком случае, полагаю, биспебьергским специалистам еще есть над чем поработать.
Томас кивнул:
– Как насчет Евиного дела? Есть какие-нибудь новости?
Браск отвел глаза:
– Сам знаешь. Что тут спрашивать!
– Никакого движения?
– Не стану тебя обманывать, – начал Браск. Немного помолчав, он продолжил: – Если не объявится какой-нибудь свидетель или не всплывет что-нибудь из украденных у вас вещей, мы вряд ли продвинемся. – И, похлопав Томаса по плечу, закончил: – Скорейшего выздоровления, Раунсхольт. От души желаю тебе поправиться.
– Спасибо…
У Томаса чуть было не вырвалось: «И тебе того же», но он вовремя спохватился. Поговорив с Браском, он продолжил путь в следственный отдел. Упомянутый допрос, в котором, судя по услышанному, участвовал его служебный пистолет, понемногу всплывал перед ним из тумана забвения. Это случилось незадолго до того, как его отправили в отпуск. Тогда они с Миккелем остановили ехавшую по шоссе в направлении бухты Кёге товарную фуру с двумя поляками и обнаружили, что она вся набита краденым товаром, начиная от газонокосилок, детских велосипедов и игрушек до компьютеров и ювелирных украшений. Он перерыл всю эту кучу. Теперь он все вспомнил. Он вывалил все на дополнительную дорожную полосу. Он был тогда в отчаянии. Это произошло в тот самый день, когда расследование по делу об убийстве Евы окончательно зашло в тупик. Среди воровского товара он пытался отыскать что-то из их с Евой вещей, но их там, конечно же, не оказалось. Он хорошо помнил, что накинулся на одного из поляков, но только не эпизод с пистолетом. Он добивался от поляка признания во взломе, признания в убийстве Евы. Это был приступ безумия. Он это понял еще тогда. Поляки вообще не были в Кристиансхавне.
Но был кто-то другой – другой, который ушел безнаказанным. Томасу до сих пор было больно об этом вспоминать.
Он постучался к следователям. В кабинете ничего не изменилось. Эта была все та же казенная комната, из которой он вышел много месяцев назад. Те же обшарпанные стены, та же конторская мебель и компьютеры прошлого века. В таких условиях можно было только удивляться, что процент раскрываемости оставался высоким. Группа работников в штатском стояла перед белой доской, там шло совещание по оперативному заданию. Томас заметил среди собравшихся несколько новых лиц, молодых и гладких. Вообще-то, он пришел не ради того, чтобы повидаться с коллегами. Слишком все это будоражило воспоминания о бесконечных долгих дежурствах, о бесчисленных отчетах, которые требовалось написать, прежде чем уйти домой. Все это напоминало ему о Еве, о горькой утрате. Его взгляд упал на Миккеля: тот, как всегда, грыз край пластикового стаканчика, обгрызал его по кругу, миллиметр за миллиметром. Грызун несчастный!
Через несколько минут совещание закончилось, и служащие отдела разошлись по своим местам. Миккель мимоходом бросил стаканчик в корзину для бумаг и в этот момент заметил Томаса. Всплеснув руками, он заулыбался во весь рот, так что стала видна щербинка между передними зубами.
– Привет, Серпико![23] Ты что, никак работаешь под прикрытием? – произнес он с сильным ютландским акцентом, сразу выдававшим уроженца Ольборга.
– Это почему же? – улыбнулся Томас.
– Ты похож на хозяина гашишной лавки из Кристиании. Рад тебя видеть.
Быстро обнявшись с Томасом, Миккель так и кинулся к своему столу, уселся за компьютер и набрал пароль.
– Неудачное время ты выбрал, чтобы нас навестить, мы сейчас выезжаем по тревоге.
– А что такое?
– Облава. На ребят с площади Блогор. Есть сведения, что сегодня они собираются сгребать «снежок». По меньшей мере два килограмма, тут мы их и возьмем. – Миккель широко улыбнулся, и Томас понял по выражению его лица, что в крови Миккеля играет адреналин. Томас хорошо помнил это ощущение. Оно кружило голову и даже вызывало зависимость.
– Удачи вам, – ответил Томас.
– Когда к нам вернешься? – спросил Миккель, роясь в раскиданных на столе бумагах. – Я соскучился по тебе, buddy[24].
– Пока еще об этом говорить рано.
– Ничего, – рассеянно отозвался Миккель, уткнувшись снова в компьютер. – Вырвем как-нибудь минутку на чашечку кофе?
– Непременно. Слушай, Миккель, я пришел просить тебя об одной услуге.
– Да? – ответил Миккель, не отвлекаясь от своего занятия.
– Речь о персональных данных. В нынешних обстоятельствах, когда я числюсь в отпуске, у меня самого нет доступа к системе.
Миккель перестал стучать по клавиатуре и встревоженно посмотрел на Томаса:
– Надеюсь, это не имеет отношения к делу Евы. Иначе будет no go[25]. Особенно после того, что ты выкинул по дороге к Кёге. Браск моментально про это пронюхает.
– Нет-нет! Тут совсем другое.
– О’кей, выкладывай!
Томас вкратце рассказал о пропавшей Маше и о том, как он пообещал помочь ее матери. Затем передал Миккелю записку со всеми персональными данными Маши, которые ему удалось собрать.
– Пускай это будет между нами, – сказал Миккель и вошел в базу, введя персональные данные. После ожидания, показавшегося целой вечностью, на экране медленно проступил портрет Маши. Фотография была сделана в связи с задержанием.
– Кое-что у нас имеется на эту барышню. – Миккель повернул экран так, чтобы Томасу тоже было видно. – Ее задерживали в две тысячи девятом, – произнес Миккель и просмотрел отчет, представленный вместе со снимком. – Использование чужой собственности в своих целях и нарушение общественного порядка возле отеля «Санкт-Петри». Эпизод, связанный с немецким туристом. – Миккель прочитал следующий за этим текст. – Но впоследствии Фриц забрал свое заявление.
– Там написано, что она делала в этом отеле?
– Нет. Ну а сам-то ты как думаешь? – Миккель усмехнулся.
– Еще что-нибудь на нее есть?
Миккель помотал головой.
– Может быть, она выдворена из страны?
– Здесь это было бы отмечено. Высылка у нас дело хлопотное и так просто не происходит. Может быть, она где-то там топчется. – Миккель махнул рукой в сторону Скельбэкгаде за окном. – Хотя сейчас на улицах крутятся в основном африканки. А может быть, она с тех пор много где перебывала, переехала, например, в другую страну. Так часто поступают с этими девушками.
– Кто поступает?
– Те, кто за этим стоит, восточная мафия. У нее был сутенер?
– Не имею представления. Вроде бы был любовник. Молодой русский.
Миккель пожал плечами:
– Вряд ли у этой истории счастливый конец.
Тут заглянул Мельбю и, проходя мимо, похлопал Миккеля по плечу:
– Поехали, что ли?
Томас искоса посмотрел на него. Он всегда терпеть не мог этого скользкого типа.
– Секундочку! – ответил Миккель.
– На порно глазеете? – хохотнул Мельбю. – Недурные титьки у девицы, – облизнулся он, взглянув на фотографию Маши. – Ворон, никак твоя новая дамочка? – продолжал он похохатывать, пока до него не дошло, что он хватил через край.
– Не очень-то умное замечание, Дэннис, – сказал Миккель и вышел из базы.
Мельбю развел руками:
– Это же шутка. Я ничего такого не имел в виду. Извини, Ворон!
Томас не ответил, только пристально на него посмотрел. От Мельбю всегда были одни неприятности. В тот раз, когда в участке нашли анаболики, все знали, что их принес Мельбю. Но он выкрутился и был оправдан. Сумел подлизаться к Браску. Сейчас он, как видно, получил повышение и ходил в напарниках у Миккеля. «Еще хоть слово! – подумал Томас. – Попробуй сказать еще хоть слово!»
