Линда Ла Плант - Чистая работа
Путь обратно в спальню и облачение в пижаму оказались такими же трудными, Ленгтон совсем без сил навзничь повалился на постель. От жалости и любви к нему ей хотелось разрыдаться, но Анна продолжала как ни в чем не бывало оживленно болтать, завела будильник и принялась снимать с лица косметику.
Когда она собралась ложиться, он уже заснул прямо на покрывале. Анна приподняла другой край, осторожно забралась в постель и выключила свет, чувствуя, что сил совсем не осталось.
Ночью он два раза принимал болеутоляющие таблетки, пока наконец не заснул под одеялом рядом с ней. Дома он почти не говорил, как будто его утомляли даже слова. Анна долго не могла уснуть и думала о том, что ей предстоит. Конечно, она и раньше понимала, что будет нелегко, но даже представить не могла, что действительность превзойдет все ее ожидания.
— Что ж, будем проходить проверку на прочность, — тихо сказал Ленгтон, как будто прочитал ее мысли. Она удивилась — ей казалось, что он спит. Он поднял руку и прижал ее к себе. — Похоже, любовь сегодня в повестке дня отсутствует.
По его голосу Анна поняла, что он произнес это с улыбкой.
— Сегодня точно нет, я очень устала. Но ты не отвертишься, не беспокойся!
Он рассмеялся:
— А я и не собираюсь — надо же убедиться, что все исправно. Во всяком случае, там-то этот гад меня не почикал!
На следующее утро, перед тем как уйти на работу, Анна помогла ему одеться. Ленгтон уселся в гостиной, чтобы посмотреть утренние новости и позавтракать яичницей с ветчиной. Настроение у него было гораздо лучше, чем вчера вечером, и он с улыбкой ответил на прощальный поцелуй Анны.
— Я задерживаться не буду. Что хочешь на ужин?
— Оральный секс был бы очень кстати!
Она состроила ему гримасу и вышла.
В участке, как обычно, спорили Гарри Блант и Фрэнк Брендон — на этот раз о том, какой самый короткий срок был от ареста до суда. Блант упирался, что тридцать шесть дней, но и Брендон стоял на своем — сорок семь. В конце концов, позвонив несколько раз по телефону, торжествующий Блант протянул руку за двадцатифунтовой бумажкой.
Мерфи на ознакомительном слушании по делу признал свою вину. Его по-прежнему содержали в Уондзуорте; уже назначили дату суда и защитника, чтобы представлять его интересы. Гарри, как водится, рвал и метал из-за такой бестолковой траты казенных денег, но делать было нечего: все по закону. По закону, который давно пора было пересмотреть, — в этом Гарри был глубоко убежден. Он считал, что с такими доказательствами и личным признанием Мерфи его надо тут же тащить к судье и давать срок без лишних разговоров.
— Еще лучше — смертельную инъекцию этому сукиному сыну, и все дела! Избавляться надо от таких выродков, нечего ими тюрьмы забивать! — горячился Гарри.
Он уже готов был перейти к следующей излюбленной теме — тюрьмам, но тут Брендон оборвал его, мол, присутствующие все это слышали уже не раз.
— Как там Ленгтон? Я слышал, он выписался из Глиб-хауса, — обратился Брендон к Анне.
То-то Ленгтон взбесится, если узнает, что это уже не тайна.
— Поправляется, — бодро ответила она.
— Вот и молодец! — перебил Гарри и разразился очередной тирадой: — А ты знаешь, сколько получил один мой приятель за то, что по нему лупили, точно по футбольному мячу? Полгода ему шел полный оклад, еще полгода — половина, а потом эти паразиты вообще платить перестали! Все, на что он мог рассчитывать, — это двадцать фунтов в неделю от Федерации полицейских. Двадцать фунтов! Пожрать и то не хватит. Просто ни в какие ворота! А этот бедолага даже имени своего вспомнить не может.
Брендон кивнул, как ни странно, на этот раз соглашаясь с Блантом:
— Меня частная компания страхует, приятель.
Гарри поджал губы:
— Ну, куда мне — с двумя ребятишками, с ипотекой… — Он обернулся к Анне. — А у Ленгтона есть частная страховка?
— Понятия не имею.
— Лучше, если бы была! Это еще не один месяц протянется. Он будет оформлять пенсию по нетрудоспособности?
— Он трудоспособный, — отрубила Анна.
Брендон присел на край ее стола:
— Слушай, был у меня один друг, троеборец. Разбился на мотоцикле, ну и парализовало его ниже пояса. Он показывался главному медицинскому специалисту. Сверху-то у него все нормально, понимаешь? Ноги только не ходят. Так вот, сейчас он нашел непыльную работенку в Хаммерсмите и зарабатывает, пожалуй, даже больше, чем до этого.
Анна прикусила губу. Эти разговоры ее уже порядком достали.
— Пока с головой у него все в порядке, никакой нетрудоспособности не будет. Оба заткнитесь! Раскаркались тут, как две старые вороны.
Брендон пожал плечами и сел за свой стол. Но Анна заметила, как они с Гарри многозначительно переглянулись, будто и тот и другой прекрасно понимали, что она привирает.
Ленгтон сидел у барной стойки на кухне — высокая табуретка оказалась для него удобнее. Она купила филе тунца и картошку соломкой, чтобы приготовить в микроволновке, и сейчас нарезала салат, а он открывал бутылку вина.
— У тебя есть медицинская страховка? — спросила она.
— Зачем?
— Да Гарри Блант рассказывал сегодня о своем друге…
— А, Гарри — «всех бы перевешал», — сказал он с усмешкой.
— Он все разорялся, что не надо никакого суда, если человек сам признался и доказательства против него.
— Что ж, может, и правда повесить их всех на фиг? — спросил Ленгтон, вынимая пробку.
Анна рассмеялась:
— Он такой болтун, говорил о пособии по нетрудоспособности, о том, как мало офицер получает…
— Меня обсуждали, что ли?
Она поставила на стол тарелки для салата.
— Ну да, они о тебе спрашивали.
— Так-так. И что же ты им сказала?
— Сказала, что ты хорошо поправляешься и ни о какой нетрудоспособности даже речи быть не может.
— Но ведь я долго буду лечиться, несколько месяцев, ты же понимаешь, — сказал Ленгтон, разливая вино в бокалы.
Анна села рядом с ним:
— Так что, есть у тебя страховка?
— Есть. Я застраховался после смерти первой жены, потому что ее положили в жуткий свинарник. Она, правда, долго не протянула, не успела понять. Я тогда подумал: если со мной что-то случится, я лучше сдохну, а не пойду в государственную больницу. Там скорее какую-нибудь дрянь подцепишь.
— Вот и хорошо.
Он обернулся к ней:
— Не рассказывай ничего обо мне, Анна.
— Это не я, они сами меня спросили, как у тебя дела.
— А что же это за разговорчики о частной страховке, о нетрудоспособности?
— Ну, я сказала только, что ты поправляешься.
— Даже такого не говори, хорошо?
— Хорошо! Салата тебе положить?
После ужина они перешли в гостиную, и Ленгтон вынул свою записную книжку.
— У меня в распоряжении теперь машина с шофером, — начал он деловым тоном, — так что для тебя никаких неудобств не предвидится.
— Но мне вовсе не трудно тебя возить.
— Ты же не будешь каждый раз с работы отпрашиваться, вот посмотри, как я все организовал.
Анна прочла список. Через день он наметил занятия с личным тренером. Скорее всего, он хотел бы заниматься ежедневно, но ему посоветовали, что лучше делать перерыв, чтобы мышцы сумели приспособиться к новому режиму. В дни, свободные от тренировок, он запланировал физиотерапию, три раза в неделю — массаж, а еще плавание, сауну и парную.
— Так ты что, без выходных собираешься заниматься? — только и смогла удивленно выговорить она.
— Вот именно! Целый день на телефоне сидел, все это согласовывал.
— Молодец! — искренне похвалила его Анна и добавила, что будет кормить его как следует, чтобы он быстрее набрал свой прежний вес.
Войдя в спальню, она чуть не споткнулась о гантели и спортивное оборудование. Чтобы расставить его, Ленгтон попросил грузчиков раздвинуть мебель, и теперь это была не то спальня, не то спортзал. Анна немного рассердилась из-за того, что он даже не счел нужным посоветоваться с ней, но ничего не сказала.
— Завтра еще гребной тренажер привезут, — сообщил ей Ленгтон, растирая колено какой-то вонючей мазью.
— И куда же ты его поставишь, интересно?
— В коридор, больше некуда. Гребной тренажер укрепит плечи, нагрузка на колени полезна для связок. Извини, противно эта дрянь пахнет.
Она повела носом:
— Отец, наверное, втирал такую же в раненое плечо.
— Да, ей уже давно пользуются, она хорошо согревает. Шрамы нормально зажили, только кожа сильно натянулась, а вот колено болит — невыносимо просто.
— Давай помогу, — предложила она.
— Нет уж, лучше я сам. У меня порог болевой чувствительности очень низкий, — отшутился он.
Анна поцеловала его в щеку, он не побрился, и щетина была жесткой.
— Может, тебя побрить?
— Нет, я бороду отращиваю. Когда побреюсь, ты будешь знать, что я в полном порядке.
