Саймон Керник - Без пощады
Болт подался вперед.
— Значит, существует возможность, — поймите, я не утверждаю, что это так, — что досье было всего лишь тщательно сфабрикованной фальшивкой?
— Я тогда тоже усомнилась, уж слишком невероятными казались обвинения. Джон сказал, что в Скотленд-Ярде рассмотрели эту информацию и даже предприняли кое-какие шаги — например, осмотрели озеро, но дальше этого они не пошли. Скорее всего тоже сочли досье подделкой и решили не тратить сил на поиск доказательств. Однако Джон верил в подлинность досье, а он дураком не был, поверьте мне.
— Да, я кое-что слышал о нем, — заметил Болт.
Тина вымученно улыбнулась.
— Сами вы видели досье? — спросил Мо.
Она покачала головой:
— Он не стал мне показывать. Сказал, что тут уже ничего не поделаешь, так что и смысла нет с ним возиться. Думаю, его задело, что в Скотленд-Ярде решили отказаться от расследования. Наверное, он подумал, что там намеренно покрывают Парнэм-Джонса, ведь тот был большим человеком.
Болт с шумом выдохнул.
— Верно, большим. Джон продолжил расследование самостоятельно?
— Не уверена. Конечно, он постоянно размышлял над этим и вряд ли дал бы делу закончиться ничем. Но что он сделал в реальности, да и сделал ли, я не знаю. Главное, это плохо сказалось на наших отношениях. В феврале мы стали видеться гораздо реже, чем раньше. Меня отталкивала мысль, что один из главных судей нашей страны может быть замешан в убийстве ребенка — или моего товарища по работе. И мне не хотелось, чтобы мой любимый забивал себе этим голову. Я реалист по натуре и знаю, что в моей власти, а что нет. Мне не нравится, когда преступникам удается уйти от ответа. С другой стороны, я не люблю, когда серьезные обвинения строятся на шатких доказательствах. А в том случае доказательств, считай, и не было. — Она помедлила. — Сейчас я понимаю, что должна была что-то предпринять.
— Но что вы могли сделать? — спросил Болт, чувствуя необходимость ее утешить.
— Знаю только одно: через месяц после того разговора в ресторане Джон умер.
— Покончил с собой?
— Так гласило официальное заключение.
— Вы не верите?
— Майк, Джон никогда не пошел бы на самоубийство. У него была дочь-подросток, в которой он души не чаял, и огромное чувство ответственности. Разве он оставил бы Рейчел? Кроме того, он иной по натуре. Вы сейчас скажете, что близкие самоубийц всегда так говорят. Но я проработала в полиции довольно долго и знаю, какие люди обычно накладывают на себя руки. Я бы заметила какие-нибудь признаки.
— Однако Джон постоянно над чем-то размышлял, — вставил Мо. — Можно ли допустить, что вы… — Он помедлил: когда этого требовала ситуация, Мо становился настоящим дипломатом. — Что вы видели симптомы, но не придали им значения?
— Он не вел себя как самоубийца. Джон был одержим этим делом и переживал, что ему связали руки. Убивать себя из-за этого он не стал бы. Точка.
Тина сделала еще глоток. Болт заметил, что ее руки дрожат.
Его осенила мысль.
— Что послужило непосредственной причиной смерти?
— Передозировка снотворного. Тоже очень странно, потому что снотворного он не принимал в принципе.
Мо и Болт переглянулись. От Тины это не ускользнуло, и она спросила, как умер Парнэм-Джонс.
— Между нами, наглотался снотворных таблеток. Дилантина.
Она глубоко вздохнула:
— Один в один.
— То есть Джон тоже умер от передозировки дилантина?
— Да. Именно так.
Болту пришла в голову еще одна мысль.
— А Джон оставил предсмертную записку?
Впервые за вечер на ее лице промелькнуло сомнение.
— Короткую, всего две строчки.
— Напечатанную или написанную от руки?
— Напечатанную.
— Он ее подписал?
Тина кивнула.
Поскольку предсмертное послание Парнэм-Джонса осталось без подписи, возбуждение Болта пошло на убыль.
— Подпись была подделана?
— Нет, — нехотя признала Тина, — я сама ее видела. Почерк вроде бы его. Но вот текст записки… — Она подыскивала нужную фразу. — Слова не его. Джон ни за что бы не написал: «Простите, жизнь стала для меня невыносимой». Его записка была бы длиннее. Он бы объяснил, почему пошел на это, и отдал бы какие-нибудь распоряжения насчет Рейчел или даже оставил бы ей отдельную записку. — Тина осеклась и пристально взглянула на детективов. — Что такое? Почему вы так странно на меня смотрите?
Возбуждение охватило Болта с новой силой.
— Вы помните точные слова записки? — спросил он с преувеличенным спокойствием.
Тина зажгла еще одну сигарету и перевела взгляд на стол, собираясь с мыслями.
— Я столько раз ее перечитывала, — проронила она наконец. — Да, я все помню. Как я уже сказала, она была совсем короткой. «Всем, кому я дорог. Простите, жизнь стала для меня невыносимой. У человеческих сил есть предел. С любовью…» И поставил официальную подпись, что опять-таки не в его духе. Он всегда подписывался просто: «Джон».
Болт и Мо дружно охнули. Формулировка до последнего слова совпадала с тем, что напечатал перед смертью на листе гербовой бумаги Парнэм-Джонс.
21
Я пристально глядел на Дэниелса, пытаясь понять, что им движет. Мы стояли на светофоре, лил сильный дождь.
— А с чего вы решили, что я помогу вам искать мою жену?
— А с того, — сказал он, повернувшись в мою сторону и буравя меня не менее пристальным взглядом, — что сейчас я единственный, кто верит в вашу непричастность. Весь мир против вас. Вы должны с благодарностью принимать любую помощь, и я готов ее оказать.
Я вздохнул и сделал глубокую затяжку. Зажегся зеленый свет, и мы тронулись с места. Вкус табака казался уже не таким противным, но я все равно не понимал, зачем подростком скуривал двадцать пять сигарет за день. За окном проплывали мокрые ночные улицы неизвестного мне района Лондона; мы словно ехали сквозь сюрреалистический кошмар.
— Кто такой Ленч? И с чего он взял, что занюханный клерк вроде меня может прятать нужную ему вещь?
— Ленч — наемный убийца. Мы точно установили его причастность к четырем убийствам и двум исчезновениям. А всего он мог приложить руку к смерти не менее двадцати человек.
— Господи… Почему же он до сих пор разгуливает на свободе?
Губы Дэниелса растянулись в тонкую, как ниточка, улыбку.
— До сих пор верите во всемогущество полиции? Как трогательно!
— А вы разве нет? Обалдеть!
Похоже, настал Судный день для всех моих предрассудков.
— Да, у нас есть сведения, — продолжал он, пропустив мимо ушей колкость, — но проблема в том, что Ленч осторожен. Он не оставляет следов, а иногда даже и трупов и работает только с теми людьми, в которых совершенно уверен. Они сами так глубоко в этом завязли, что никогда не выступят в суде против него. Если честно, нам даже его настоящее имя неизвестно. Вот почему понадобилось внедрить в банду человека, чтобы тот нашел улики против Ленча изнутри.
— Вы сказали, что он наемный убийца. На кого он работает?
— На очень богатого бизнесмена с разносторонними интересами, имя которого я вам назвать не могу, потому что вы наверняка о нем слышали. Сейчас он почти полностью перешел на легальный бизнес, хотя начинал с контрабанды кокаина и героина. Чем спустить барыши в унитаз, как большинство ему подобных, он предпочел вложить их в недвижимость. Потом осталось только расширить бизнес до строительства и смежных отраслей — теперь он не просто скупал недвижимость, а строил новую. И чрезвычайно преуспел, во многом благодаря тому, что перенес на жилищный бизнес проверенные методы наркоторговли. Когда кто-то встает у него на пути, он либо дает взятку, либо, если номер не проходит, поручает Ленчу разом избавиться и от человека, и от проблемы. Мы наблюдаем за ним уже много лет, но от криминала как такового он держится в стороне, поэтому мы решили, что единственный способ его подловить — собрать улики против Ленча, припереть того к стенке, а потом уж заставить его дать показания против нашего главного подозреваемого. И вот внезапно наш план провалился.
Это все было интересно, но мое положение яснее не стало.
— Ну а что вам сообщили обо мне? Как получилось, что и я стал объектом?
— Около полугода я проработал, так сказать, на периферии банды Ленча, выполняя всякие мелкие задания — тряс должников, запугивал несговорчивых. В ядро организации мне проникнуть не удавалось. Более-менее полной информацией располагает в банде лишь горстка избранных, трое или четверо. Мантани один из них, и работал я в основном на него. Последнее время мне стали доверять больше — пару раз я виделся с Ленчем и вроде бы ему понравился, — но все еще считали чужаком. По крайней мере до сегодняшнего утра. Сначала Ленч ни с того ни с сего вызывает нас с Мантани к себе. Ясно, что назревает что-то важное. Он говорит, что возникла чрезвычайная ситуация; нам надо оставаться на месте и ждать новых приказов. Мы ни при каких условиях не должны отлучаться от телефона — даже в туалет. Потом он отводит Мантани в сторонку и говорит ему что-то, не предназначенное для моих ушей; позже тот пробалтывается мне, что приказы идут от босса Ленча. Это у босса проблемы: ему до зарезу понадобился какой-то предмет. Что именно, никто из нас не знает. Известно лишь, что кто-то хорошо эту вещь спрятал и ее нужно отыскать любой ценой.
