С. Гилфорд - Короткий триллер
Неважно… Он вырвался! Дверь склепа пропускала полоску света, и он различал стоящие вокруг гробы — там и сям сквозь искрошенное дерево поблескивали белые кости и виднелась паутина, которая на самом деле могла быть и истлевшей тканью, и остатками кожи.
Он прислонил распадавшегося на части Мортимера к разбитому гробу, смахнул, насколько мог, трупную пыль с волос и ресниц и утешился мыслью о том, что худшее позади, — остается лишь выбраться из склепа.
Всего лишь выбраться…
Эту задачу он решал со знанием дела. Странный семейный недуг, вызывавший мнимые кончины одного предка за другим — внезапно, после хорошего ужина, — предвосхитил по меньшей мере один из предков, не раз подвергавшийся за свои труды насмешкам. Деннис знал о существовании цепи, протянутой из-под земли наверх, к похоронному колоколу на кладбище. Колокол должен был служить тем «живым мертвецам», которые, будучи запечатанными в гробу, так и не смогли добраться до заветной цели.
В наземном, покинутом Деннисом мире день был холодный, с порывистым ветром, который завывал и шумел в листьях склонившихся над кладбищенской стеной деревьев. По крыше церкви монотонно стучал дождь, пара черепиц, слетев, разбилась на каменных плитах двора — в остальном все было в порядке, если не считать чертовского холода.
К пяти часам поднялась буря: над побережьем взревел шторм, а море билось в пирс у подножья площадки, на которой стояла церковь.
В полутьме склепа, глубоко под фундаментом церкви, бедный Деннис ничегошеньки об этом не знал. Он жалобно шарил во мраке вокруг себя в поисках цепи от колокола. Он скользил по влажным гробам, путаясь неверными руками в телах давно усопших, а ногами случайно попадая в грудные клетки, и ящики один за другим рушились под его весом. Единственным утешением была влага на стенах: он собирал ее концом своего савана, чтобы прижать затем ко рту и хотя бы смочить губы.
Это помогало, но не снимало мучительного голода. Он заставил себя забыть обо всем, кроме цепи, и в конце концов нашел ее. Собрав остатки сил, он продел в ее звенья пальцы и позволил себе покачаться на них.
В верхнем мире, среди молний, громовых раскатов и шума моря, сквозь дождь слабо зазвонил колокол. Звук пролетел по пустынному кладбищу, но затерялся в шуме стихии. Люди спокойно укладывались спать — им и в голову не могло прийти, что Деннис повис на конце цепи, опершись коленями о мертвого племянника.
Позже — должно быть, это случилось много позже — он очнулся. Ребра племянника не выдержали, и сломавшиеся кости оцарапали ему ляжки. Снаружи не доносилось ни звука, ни ободряющего голоса.
Колокол не помог. Ему нужно попробовать что-то другое. Надо выбраться отсюда. Стальную дверь склепа не открыть. Но если разобрать кирпичи вокруг… Для работы ему нужен инструмент.
Третий по счету вскрытый им гроб снабдил его тем, что он искал, — несгнившей берцовой костью: он отделил ее от скелета усопшего родственника и принялся за штукатурку, скреплявшую кирпичи, — но тщетно! На ней даже не осталось следа от его ударов…
Это усилие почти прикончило его. Отчаянная необходимость в конце концов взяла верх — теперь, когда последняя надежда, казалось, растаяла. Вначале он попробовал грызть влажный край савана, но толку не было. Ему необходима пища — иначе он не выживет. Он взял одну из немногих уцелевших костей Мортимера и попробовал погрызть, но та рассыпалась в руках. Он пытался есть мох с влажного пола, выдирая его ногтями… но его было так мало. У Денниса не осталось иных желаний — лишь бы облегчить чувство голода.
И тогда — именно тогда — он вспомнил про свою бабушку.
Когда колокол зазвонил вновь, буря уже успокоилась, и на этот раз несколько человек услыхали его, что вызвало в них немалое и вполне справедливое чувство раздражения. Ведь было уже два часа ночи! Деннис, конечно, этого не знал, да и вряд ли это остановило бы его. Колокол звучал мощно, и в нем были сила и отчаяние находящегося под землей человека, звонящего для спасения своей жизни.
Церковный служка, викарий, полисмен — цепочкой они поднялись на холм, к кладбищу, и увидели колокол и раскачивающую его цепь.
Они предположили, что это как-то связано с бурей. «Подземный поток», — сказал полисмен без особой уверенности. В самом деле, придется спуститься и посмотреть. Идея эта никого не привлекала. Была середина ночи, а кладбище и колокол, как-никак, — собственность мертвецов.
Викарий, мужчина практичный, был за то, чтобы удалить у колокола язык и уйти, но полисмен из чувства долга настоял на своем. В данных обстоятельствах необходимо было поднять с постели тетушку Денниса, что и удалось сделать, правда с немалым трудом, и, взяв факелы и дубинки, они отправились к источнику беспокойства. Это была торжественная процессия — пройдя в старые дубовые двери, она спустились вниз по сырым ступеням, к склепу — месту неприятному и редко посещаемому даже в лучшие времена — этому последнему пристанищу знати, то есть местных дворян. Пройдя проходом, вымощенным плитами, процессия достигла, наконец, огромной стальной двери.
То, что последовало далее, было неприятным для всех, кроме Денниса. После того, как они отодвинули засов, дверь с силой распахнулась, и оттуда, шатаясь, вывалился Деннис — немыслимая фигура в рваном саване, с изодранными ногтями, и речью на устах… просто неприличной, в особенности, когда он обратился к тетушке…
В невыразимом переполохе его отнесли наверх и уложили на подушечках с почетных скамеек для прихожан. Тем временем служка понесся из церкви за ближайшим доктором.
Именно тетушка первой заметила зажатый в руке Денниса сустав — на нем еще осталось мясо, а кусочек его, зацепившись, повис на саване.
Все это осталось между ними — даже тетушка согласилась на это. Деннис, на вкус которого бабушка никогда не была особенно привлекательной, с тех пор признавался всем и каждому, что он в неоплатном долгу перед старой леди. Больше никто и слова худого о бабушке от него не слышал.
Как бы то ни было, но он чудесным образом воскрес к жизни… внезапно — после хорошего ужина.
Р. Четвинд-Хейес
Ужас Бодмина
— Ваши нервы натянуты, как струны, — сказал врач. — Не перегружайте их. Не хочу вас пугать, но стоит лишний раз переволноваться — и они могут лопнуть… Понимаете?
Он кивнул.
— Поезжайте куда-нибудь в спокойное местечко и постарайтесь ни о чем не заботиться. Совершенно ни о чем. Вы женаты?
Снова кивок.
— Объясните ситуацию жене и внушите ей, что вы нуждаетесь в покое…
Он улыбнулся. Интересно, как Лидия отнесется к тому, что он может сойти с ума, если она не начнет обращаться с ним поласковей и не даст ему немного покою.
— Я собираюсь в поездку по Корнуэлу на автомобиле.
Врач нахмурился:
— Не думаю, что это благоразумно. Вести машину продолжительное время…
— Корнуэл — спокойное место, — возразил он.
Машина сломалась после того, как они проехали через Лонсестон. Лидия хотела остаться в этом поселке на ночь, но Джеймса такой вариант совсем не устраивал.
— Хочу попасть в Лизард, — спокойно заметил он. — Ты забыла, что там для нас забронированы комнаты?
— Вовсе не забыла, — она недовольно наморщила лоб. — Просто я устала и думала, что ты согласишься на Лонсестон.
Автомобиль, выбрав прекрасное местечко, пару раз предупредительно чихнул и остановился. Джеймс поднял капот и с надеждой посмотрел на умолкнувший двигатель.
— Ну что? — раздраженно спросила Лидия.
— Пожалуй, дела плохи. — Джеймс потрогал то, что казалось ему свечой, обнаружил, что она горяча, и сунул палец в рот.
— Сделай что-нибудь! — потребовала Лидия.
— Милая девушка, — он подошел к открытому окну. — Водить машину я могу, но как она устроена, понятия не имею. У каждого своя жилка: я художник, а не механик.
— Понятно, — продолговатое лицо Лидии нахмурилось, а красивые голубые глаза похолодели от презрения. — И что ж нам в таком случае делать?
— Мне кажется, — он сел в машину и закрыл дверцу, — у нас два варианта: первый — можем пойти пешком и, если повезет, наткнемся на гостиницу или, что гораздо лучше, на гараж. Второй — останемся здесь в надежде на то, что рано или поздно появится какая-то машина и отбуксирует нас в Лизард. Я склоняюсь в пользу второго варианта. Как видишь, опускается неприятный туман, и мне не очень-то хочется брести в нем наощупь.
— Ты хочешь сказать, — стройное тело Лидии напряглось, и он знал, что если сейчас тронет ее, она отпрянет, — что намерен сидеть и ничего не делать?
— Невозможно совершенно ничего не делать, — мягко поправил он. — Я буду тихонечко сидеть и наслаждаться твоим обществом.
Полускрытое массой каштановых волос лицо Лидии превратилось в мрачную бледную маску. Джеймс знал, ей хочется, чтобы он спорил, нервничал и бросал язвительные упреки. Внезапно он почувствовал сильную усталость и молча наблюдал, как по болоту молочно-белым облаком ползет туман, скрывая вершины Роутора и Браун Билли; потом потянулся к портсигару.
