С. Гилфорд - Короткий триллер
На полу лежала грубая подстилка, посередине комнаты стоял потемневший от времени стол, а по обеим его сторонам, как и положено, трехногие табуреты. У очага древняя качалка, у стены напротив великолепный дубовый шкаф с целым набором оловянных чашек и расписных тарелок и гигантским серебряным блюдом для мяса. На шкафу и на широкой каменной плите, служившей каминной доской, стояли огромные сальные свечи, воткнутые в маленькие глиняные блюдца.
Стены на торцовых концах пещеры были выложены из камня. В одной стене была обычная деревянная дверь — через нее они вошли сюда. Во всю высоту стены на противоположном конце была встроена огромная решетка, по-видимому, служившая некогда подъемными воротами старинного замка. Да и каменные блоки могли быть частью той же постройки. Стену усеивали огромные, покрытые ржавчиной заклепки, а справа, как раз под железным кольцом, находился самый большой ключ из всех, виденных когда-либо Джеймсом.
Он подошел к постели и нежно похлопал Лидию по лицу.
— Еда, — старуха заперла входную дверь, опустила ключ в складки накидки и принялась разглядывать содержимое котелка. — Скоро просыпаться.
Лидия шевельнулась и, открыв глаза, с минуту всматривалась в мужа, явно не понимая, что происходит, затем слабо вскрикнула и села.
— Все в порядке, дорогая, — мягко заметил Джеймс, — мы в безопасности. Это… коттедж старой леди.
— Джеймс, мне холодно.
— Сейчас согреешься, — он снял пальто и укрыл ее. — Старуха что-то готовит.
Лидия огляделась и вздрогнула, увидев странную обстановку:
— Что это?
— Жилище, сделанное в пещере. Если вдуматься, весьма разумно — крыши нет, протекать нечему, да и сквозняк исключен. Несомненно так жили наши далекие предки.
— Здесь страшно, и вдобавок этот запах, — она наморщила нос. — Долго мы здесь пробудем?
— Только до утра, потом вернемся на дорогу и поймаем какую-нибудь машину. Когда поешь, постарайся уснуть.
— А ты не заснешь, хорошо? — она как ребенок думала только о себе. — И следи за старухой, чтобы она чего-нибудь не сделала, ладно?
— Послежу…
Она закрыла глаза, и он переключился на старуху, помешивающую варево в котелке деревянной ложкой.
— Давно жить здесь? — спросил Джеймс, невольно подражая речи хозяйки.
Та кивнула и сделала глоток с ложки на пробу.
— Давно.
— Как давно?
Варево с ложки стекло в котелок.
— Лед уходить. Я приходить.
Джеймс нахмурился:
— Вы имеете в виду, что родились в конце исключительно холодной зимы?
Она очертила ложкой полукруг:
— Кругом лед. Корнуэл — нет лед. Я приходить…
— Вы хотите сказать, что родились в ледниковый период? — осведомился Джеймс, помолчав пару минут.
Она не ответила, а его окликнула Лидия:
— Джеймс, долго она еще будет возиться? Я умираю с голоду.
— Недолго.
Он подошел и сел на краешек постели:
— Знаешь, она говорит, что родилась в ледниковый период.
— Неужели? — Лидия зевнула. — Это когда было?
— Не знаю. По меньшей мере, сотню миллионов лет назад. Может, и раньше.
— Как глупо. Я говорила, что она чокнутая.
— Конечно. Но она не обычная старуха. Несла тебя с легкостью, хотя, должно быть, очень старая. Можно представить, что ее предки жили здесь миллионы лет и память их передавалась из поколения в поколение. В таком случае, она является хранительницей этой памяти. Ведь Корнуэл и в самом деле оставался единственной частью Британских островов, не покрытой льдами. И здесь действительно обитали древние люди.
— Слишком заумно для меня, — снова зевнула Лидия.
— А я ничего не пожалел бы, чтобы узнать истину. — Джеймс уставился на старуху. — Готов держать пари, что она — не совсем человек. Наверное, не так давно здесь жили существа, подобные ей. Быть может, в пещерах, глубоко под землей. Возможно, вот эта дверь ведет в систему катакомб…
— Опять размечтался, — на лбу жены появилась морщинка. — Не будь ребенком, она всего лишь старая колдунья, живущая тут в одиночестве. Здесь это не редкость. Совершенно чокнутая, и к тому же вонючка…
Объект их размышлений ковылял по пещере. Старуха принесла тарелку, от которой шел ароматный парок, и протянула ее Лидии.
Та с жадностью схватила серебряную ложку, торчащую в вареве, и сделала глоток на пробу.
— Неплохо. Пожалуй, многовато пряностей, но вполне приемлемо.
Старуха обратилась к Джеймсу:
— Еда!
Он уселся на один из трехногих табуретов и поднял ложку, стараясь не обращать внимания на старуху, которая, забыв про ложку, пила похлебку прямо через край и отправляла куски мяса в рот пальцами.
— Ваша посуда, — громко спросил Джеймс. — Очень старая?
— Агх! — старуха утерлась шалью вместо салфетки. — Дом… война.
— Хотите сказать, что какой-то дом бомбили в войну и… — он смолк: невежливо было предполагать, что она добыла посуду мародерством.
Но старуха покачала головой:
— Длинные волосы, короткие волосы… война.
— Великий Боже!
Джеймс обратился к жене:
— Она говорит о гражданской войне — круглоголовые против кавалеров.
— Чепуха! — Лидия яростно выскребла тарелку. — Мне очень понравилось. Будет ли второе?
— Не думаю, — он дружелюбно кивнул старухе. — Очень вкусно. Мы благодарим.
Та поднялась, просеменила к шкафу и вернулась с каменной бутылью и двумя оловянными чашками, в каждую из которых плеснула добрую порцию янтарной жидкости.
— Пить. Хорошо. Спать.
— Не слишком болтлива, да? — заметила Лидия.
— Тихо, она может услышать.
— Она глуха, дорогой.
Лидия, завернувшись в шубу, сидела на постели и воплощала собой прекрасное настроение.
— И вообще, она того… Я — Тарзан, ты — Джейн…
Казалось, старуха не расслышала или не поняла сказанного, так как спокойно поднесла наполненную чашку Лидии и приказала:
— Пить!
Джеймс отпил из своей: на вкус содержимое напоминало старое персиковое бренди — прекрасный, мягкий напиток, скользящий в глотку и восхитительно взрывающийся в желудке.
— Осторожнее, — предупредил он, — напиток лягается, как мул.
— Что с того? — жена опустошила чашку. — Мы же никуда не собираемся.
— Верно, — Джеймс чувствовал, что его покидает присущая ему осторожность. — Очень хорошая штука.
Он обратился к старухе, словно к полоумному иностранцу:
— Очень хороший. Старый, да? — он похлопал по чашке. — Это — очень старое. Долго хранить?
— Дедушка, прадедушка хранить, — кивнула старуха.
— Ну, если говорить о вашем дедушке… — он выпил до капли и не возразил, когда старуха вновь наполнила чашку. — Если предки пили эту штуку в ледниковый период, то наверняка она помогала им бороться с холодом.
Он вдруг потерял нить рассуждений:
— Ваш дед… или чей там еще — они варили это из персиков, да?
— Нет, — ответила старуха.
— Нет?… — Джеймс сознавал, что голова его покачивается из стороны в сторону, но ничего не мог поделать. — Как же они это делали?.. Из чего?..
— Кровь, — сказала старуха.
— Кровь, — повторил Джеймс перед тем, как потерять сознание и улететь в черную пустоту.
Первым пробудилось зрение: огонь стал ярче, в очаге пылало новое полено, и синий дымок тянулся в дыру дымохода. Затем вернулся слух: полено потрескивало, плюясь смолой, а старуха, монотонно напевая, раздевала Лидию.
Джеймс, полуоткинувшись, лежал в кресле-качалке, вытянув ноги. Он без малейшей тревоги или интереса подметил, что руки и ноги его бессильны: он не мог двигаться, говорить и даже мигнуть.
У Лидии прекрасное тело, это факт. Старуха вскинула обнаженную женщину на плечо и перенесла на пустой стол, и художник в нем восхитился ясными контурами спины и массой роскошных, свисающих к полу волос. Если бы еще старая карга не мельтешила.
Но она продолжала суетиться: положив Лидию на стол, подбежала к шкафу и вернулась с мотком прочной бечевки. Ее напев резко сменил тональность, а крошечные ножки начали приплясывать, будто отсчитывая такт, — она согнула женщине ноги, прикрутила икры к бедрам, а затем привязала к ним и согнутые в локтях руки.
Словно цыпленок, мелькнула смешная мысль, — можно и в печь…
Старуха, казалось, была весьма удовлетворена своей работой — она усмехнулась и, подбоченясь, исполнила маленький танец радости.
— Хорошо… хорошо…
— А как насчет начинки? — Джеймсу хотелось подсказать, что Лидия еще не готова на жаркое, и его крайне раздражало, что собственное тело отказывалось передать эту информацию.
Старуха, по-прежнему в экстазе, подбежала к большой двери, которую Джеймс принял за решетку, и повернула огромный ключ. Ржавая дверь со скрежетом отворилась, от холодного ветра заколебалось пламя свечей и зашевелились волосы Лидии, словно ожившая Медуза Горгона. Из-за двери донесся шум бегущей воды и резкий звук, похожий на хрипение мехов с подтекающими клапанами.
