Дж. Лэнкфорд - Чёрная мадонна
На следующий день Макс случайно дотронулся до того места плащаницы, с которого Феликс позднее срезал пару волокон. Чтобы у Мэгги не оставалось сомнений, Феликс связался с отцом Бартоло, который присутствовал при исследовании бесценной реликвии. Феликс попросил священника внимательно изучить фотосвидетельства, запечатлевшие весь процесс работы ученых. В ответ пришла фотография, изображающая Макса Сегра, прикасающегося к плащанице. Мэгги внимательно рассмотрела фото вместе с прилагавшимся крупным снимком Макса.
Да, кое в чем действительно можно усмотреть сходство. У Макса и у Джесса одинаковые, густые вьющиеся волосы, похожие брови, но вот глаза совершенно разные. Разными были и губы, и линия рта. Однако Феликс отметил лишь сходство, на основании чего сделал вывод о том, что Джесс – клон Макса, а вовсе не Иисуса Христа. И потому решил, что Джесс, как и любой обычный мальчишка, должен вести обычную мальчишескую жизнь. По его словам, учеба в школе-интернате Джессу ничем не грозит, поскольку тот всегда жил под своим настоящим именем. Им в свое время удалось убедить Теомунда Брауна в том, что младенец умер при родах. Главный аргумент Феликса состоял в том, что если принцы королевской крови спокойно учатся в таких школах, то же самое сможет делать и ее сын. В редких случаях за детьми в таких школах присматривают телохранители. При необходимости можно будет нанять телохранителя и для Джесса.
Помнится, тогда, сидя одна на причале, Мэгги не смогла сдержать слез. Именно в тот момент мимо нее в лодке проплывал Адамо. Он причалил к берегу, привязал лодку и нетвердой походкой подошел к Мэгги. Увидев, что она безутешно плачет, сел рядом и погладил ее по плечу. На следующий день итальянец приплыл снова, затем еще и еще раз. Теперь он появлялся трезвым. В конечном итоге Адамо сумел убедить Мэгги, чтобы та поведала ему о том, что ее так расстроило. Она не удержалась и все рассказала, правда, умолчав о том, кем на самом деле является Джесс.
И вот теперь она, чувствуя, что вся дрожит, вновь сидела в лодке Адамо. У нее не было ни малейших сомнений в том, какая судьба уготована ее сыну. Даже если никто его не найдет и не сделает ему ничего дурного, Джесс все равно будет в опасности, потому что ни за что не останется в школе. Он поступит точно так же, как и в тот раз, когда она попыталась записать его в местную итальянскую школу. Он сбежит домой, невзирая ни на какие преграды. Если же его силой заставят остаться, он откажется от еды и сна. Он просто не сможет жить без нее и своих любимых лебедей. По крайней мере, пока. Да и она не сможет жить без Джесса!
– Если ты будешь вечно плакать, cara mia[7], нам придется вырыть еще одно озеро.
Мэгги, хотя и была расстроена, рассмеялась. Адамо осторожно взял у нее из рук буклеты и перелистал их.
– О, мадонна! – воскликнул он. Американцы в подобных случаях говорят «боже мой». Эта привычка вызывала у Мэгги особую симпатию к итальянцам и их стране.
– По правде говоря, – начал Адамо и встряхнул головой, – я никогда не понимал англичан и американцев. Они отрывают малолетних детишек от материнской груди и отдают в руки чужих людей. Итальянцы так не поступают.
– Разве?
– Посмотри на меня, – ответил Адамо. – Моя мама каждый день готовит для меня пасту.
– Что-то по тебе этого не видно, – пошутила Мэгги и указала на его тощую фигуру.
– При чем тут это? Хотя, сказать по правде, ты говоришь точно как моя мама. Я тебе все объясню. В Италии до женитьбы никто не уезжает из семьи. Даже отправляясь на учебу в колледж, мы всегда возвращаемся домой. Cazzata![8]
– Не богохульствуй!
– Да, верно, прости меня, Хетта. Я всего лишь хочу помочь тебе. Я знаю, что это такое, потерять любимого человека. – Адамо задумчиво посмотрел на водную гладь. Не иначе как в эти мгновения он думал о жене своего брата. – Но я представить себе не могу, каково это – отпустить от себя такого малыша!
– Вот и я не могу, – ответила Мэгги дрогнувшим голосом.
– Знаешь, что в Ароне говорят про твою виллу?
– Нет, а что?
– То, что она слишком долго пустовала после того, как еврейская пара, новобрачные, спешно покинули ее в годы войны. Все эти годы старый дом ожидал, что в его стены вновь возвратится любовь.
– Красиво говорят.
– Иногда я проплываю возле твоего дома и слышу счастливые голоса, твой и Джесса. Да и не я один их слышу.
Мэгги пристально посмотрела на Адамо и вздохнула.
– Как знать, может, вскоре вилла вновь опустеет. У меня достаточно денег, чтобы купить еще один дом, правда, небольшой. В каком-нибудь городке как можно дальше отсюда. Мне понадобится помощь, если переезжать придется неожиданно, поздней ночью.
Денег у Мэгги действительно было много. В течение десяти лет Феликс не только оплачивал ее домашние расходы, но и регулярно выплачивал оговоренную в контракте сумму, из которой Мэгги не потратила еще ни гроша.
– И этот самый помощник должен быть пронырливым, я правильно понял? – улыбнулся Адамо.
Мэгги кивнула.
– И никто не должен его заподозрить, потому что он постоянно пьян?
Мэгги снова кивнула.
Адамо принялся выгребать обратно к причалу. Когда Мэгги вышла из лодки на берег, он сказал:
– Постараюсь найти такого надежного человека для нашей дорогой Хетты. Может, он подыщет для нее новое местечко, тихое и уютное. Естественно, моему брату Карло об этом ни слова. Потому что он всегда на стороне la autorità, власти и мужчин. Я же всегда на стороне любви и женщин.
Растроганная Мэгги расцеловала его в обе щеки и крепко обняла.
– Не бери в голову, Хетта. Я никому не дам расплавить нашу Черную Маму и превратить ее в клей, чтобы склеить из нее деревянную мадонну. Это все равно как на клей растапливают жир настоящих лошадей, чтобы затем склеить части деревянной лошадки.
Мэгги не нашлась, что сказать на эту витиеватую фразу, и ограничилась лишь коротким «спасибо». Адамо всегда говорит странные вещи.
Оглядевшись по сторонам, как будто желая удостовериться, что за ней никто не следит, она вернулась в дом и, пройдя к себе в комнату, опустилась на колени перед распятием. Ее немного пугало то, что она собралась сделать, однако была полна решимости. Стоя, преклонив колени перед распятием, она повторила слова, ставшие ее ежедневной молитвой:
– Отче наш, если Адамо действительно собрался помочь нам, если ты за этим прислал его к нам, прошу Тебя, дай ему силы, чтобы одолеть зло, склоняющее его к пьянству, и пусть они пребывают с ним до тех пор, пока исполняет волю Твою!
Глава 11
Утро четверга
Пентхаус Брауна
Сэм Даффи сосредоточил взгляд на шторах, полный решимости дойти сегодня до них без помощи доктора Льюистона. В течение месяца он упражнялся в отдельных компонентах ходьбы: учился заново переставлять ноги, переносить вес тела с одной на другую, слегка наклоняться вперед. Нога вверх, переносим вес, нога вниз. Самая большая трудность заключалась в том, чтобы не сбиться с ритма.
В его сознании промелькнула мысль: стань шторами. Он сам не знал, где раньше слышал эту чушь, однако решил попробовать. Сэм внимательно рассмотрел дорогие занавеси, вышитые золотой нитью, как если бы они предназначались для принца. Я принц, а это мои чертовы шторы. Он представил себе, как срывает их с окон, как заворачивается в них, как сверкают на солнце золотые нити, которые никогда больше не позволят ему провалиться во тьму.
Он отпустил руку Льюистона.
– Я попробую сам.
– Ты устал.
– Я сказал, что попробую.
– Ну, хорошо, главное, осторожнее, – согласился врач тоном, полным отеческого снисхождения, каким обычно говорят с придурками и который неизменно выводил Сэма из себя. Пропустив мимо ушей его слова, Сэм сдвинулся с места. Шаг, переносим вес, шаг, наклоняемся вперед.
Стань шторами. Он почувствовал, что заваливается в сторону. Стань шторами.
Поднимаем ногу. Он качнулся. Переносим вес. Он почувствовал, что падает. Стань чертовыми шторами. Ногу вниз, ногу вниз, ногу вниз, скомандовал он себе. Делаем шаг. Переносим вес. Наклоняемся. Ура, он пошел! Поднимаем ногу, переносим вес, смотри не упади, Даффи, сохраняй равновесие, чтобы не впаяться носом! Ногу вниз, вниз, вниз. Стань шторами. Стань шторами. Он шел!
Золотые нити на шторах переливались, словно лучи восходящего солнца. Все, больше никакой тьмы. Годы, проведенные в темноте, остались позади. Он больше не пленник тела, оно не то чтобы мертво, но и живым его тоже назвать было нельзя. Исполненный ликования, Сэм ухватился на шторы и рухнул на кровать, срывая их вниз.
Льюистон тотчас подбежал к нему.
– С тобой все в порядке?
– Все нормально, – ответил Сэм, заворачиваясь в штору, словно в тогу. – Я принц, черт подери!
Он встал и повторил свою победу, – прошелся по комнате еще и еще раз, пока наконец не почувствовал, что твердо держится на ногах, – да что там! Теперь он мог ходить, бегать, скакать, прыгать – сам, без посторонней помощи, на своих собственных двух ногах.
