Джон Гришэм - Преступление без наказания: Теодор Бун - маленький юрист
— Такое случалось раньше? — спросил он.
Девочка вытерла лицо и сказала:
— Да. Роки забирали пару месяцев назад.
— Теперь его отравят газом? — спросил Эдвард, оказавшийся в группе, которая собралась вокруг Тео, Хэлли и ее подруг. Хэлли обычно притягивала толпы мальчиков. При мысли, что ее собаку могут усыпить, она заплакала еще сильнее.
— Заткнись! — рявкнул Тео на Эдварда, который всегда был и до сих пор оставался недотепой. — Нет, его не отравят газом.
— Мой папа уехал из города, а мама принимает пациентов до вчера. Я не знаю, что делать, — призналась Хэлли.
Тео отставил тарелку с ленчем и открыл ноутбук.
— Не волнуйся, Хэлли. Мне уже приходилось этим заниматься. — Он нажал пару клавиш, и собравшиеся разом подвинулись к нему еще ближе. — Я полагаю, собака зарегистрирована, — сказал Тео.
В Страттенберге действовало распоряжение, по которому каждую собаку следовало регистрировать и обеспечивать всем необходимым. Бездомных собак подбирали и размещали в приюте на тридцать дней. Если для такой собаки не находился новый хозяин через тридцать дней, бедное животное усыпляли. Ну или «травили газом», если использовать грубый лексикон Эдварда. Хотя на самом деле для этих целей газ не использовался.
Семья Хэлли была богаче многих других в городе. Ее отец управлял компанией, а мать работала врачом и пользовалась большой популярностью у пациентов. Конечно, их собака была должным образом зарегистрирована.
— Да, — кивнула она. — На имя моего папы.
— То есть? — спросил Тео, набирая что-то на клавиатуре.
— Уолтер Киршоу.
Тео печатал. Все ждали. Плач прекратился.
— Хорошо, — сказал Тео, стуча по клавишам и поглядывая на экран. — Я проверяю журнал регистрации вновь прибывших животных в Службе по контролю. — Опять стук. — Вот она, запись. Роки забрали в приют в девять тридцать утра. Выдвинуто обвинение в нарушении закона о выгуле на поводке, уже второе нарушение за текущий год. Штраф составит двадцать баксов плюс еще восемь за пребывание в приюте. В случае третьего нарушения — заключение на десять дней и штраф в сотню долларов.
— Где я могу его забрать? — спросила Хэлли.
— Суд по правам животных работает с четырех до шести каждый день, четыре дня в неделю. По понедельникам он закрыт. Ты можешь подойти в суд сегодня днем?
— Наверное. Но разве меня не должны сопровождать родители?
— Нет. Я буду там. Мне уже приходилось это делать.
— А ей не нужен настоящий юрист? — поинтересовался Эдвард.
— Нет. Только не в суде по правам животных. Даже такой олух, как ты, мог бы справиться.
— Как насчет денег?
— Я не беру плату. У меня еще нет лицензии.
— Да не ты, Тео. Ведь нужны деньги на штраф?
— А, это… План такой: я подам уведомление о возвращении к хозяевам по Интернету. Это означает, что мы признали себя виновными в нарушении закона о выгуле на поводке — это считается мелким проступком — и что ты, как один из владельцев, заплатишь штраф и заберешь Роки из приюта. После школы ты сбегаешь в больницу, возьмешь деньги у мамы, а я встречу тебя в суде в четыре часа.
— Спасибо, Тео. А Роки там будет?
— Нет. Роки останется в приюте. Ты с мамой сможешь заехать за ним позже.
— Почему я не могу забрать его в суде?
Тео часто поражали нелепые вопросы друзей. Суд по правам животных стоял ниже всех в иерархии судов. Называя его «кошачьим судом», многие относились к нему как к нежеланному пасынку судебной системы. Судьей там был юрист, которого выгнали из всех фирм в городе. Он носил голубые джинсы и армейские ботинки и чувствовал себя страшно униженным, занимая столь низкую должность. Законы позволяли любому хозяину животного, попавшего в беду, являться в суд без юриста и самостоятельно вести дело. Многие юристы избегали «кошачьего суда» и считали, что связываться с ним — ниже их достоинства. Зал заседаний находился в подвале здания суда, далеко от высшей лиги.
Неужели Хэлли действительно верила, что служащие станут возиться с кучкой котов и собак на цепях и в намордниках, беспокоясь о том, чтобы их поскорее вернули владельцам? Ответчиков по уголовным делам привозили из тюрьмы и держали в отдельной камере, где они ждали очереди предстать перед судом. Но не котов и собак.
Насмешка едва не слетела с губ Тео, но он лишь улыбнулся Хэлли, которая теперь выглядела еще симпатичнее, и сказал:
— Извини, Хэлли, но система так не работает. Роки вернется домой сегодня к вечеру, целый и невредимый.
— Спасибо, Тео. Ты самый лучший.
В любой обычный день эти слова звучали бы в ушах Тео еще очень долго, но сегодня был не обычный день. Он был слишком поглощен судом над Питером Даффи. Айк находился в зале суда, и Тео обменивался с ним текстовыми сообщениями весь день.
Тео написал:
Вы там? Сообщите новости, пжлста.
Айк ответил:
На балконе. Куча народу. Штат закончил в 2 часа. Тучи сгустились после разговоров о разводе и выступлении старых друзей-гольфистов.
Тео:
Доказательств хватает?
Айк:
И не думай. Парня оправдают. Если только не…
Тео:
Есть план?
Айк:
Пока еще думаю. Придешь в суд?
Тео:
Возможно. Что происх-т?
Айк:
Первый свидетель защиты. Дел. партнер Даффи. Скука.
Тео:
Побегу. Химия. Позже.
Айк:
Мне нужна 5 по химии. ОК?
Тео:
Не вопрос.
Хотя суд по правам животных не пользовался особым уважением среди юристов Страттенберга, там редко бывало скучно. Рассматривалось дело в отношении удава по имени Герман, и этот Герман явно был искусным беглецом. Приключения удава никого бы не волновали, живи его хозяин где-нибудь на природе, в сельской местности. Однако его хозяин, тридцатилетний панк с татуировками, доползавшими до шеи, обитал в многоквартирном доме в обычном городском районе. Один из соседей пришел в ужас, обнаружив растянувшегося у него на кухне Германа, когда однажды утром собрался приготовить на завтрак тарелку овсянки.
Сосед бушевал. Хозяин Германа негодовал. Страсти накалялись. Тео и Хэлли сидели на складных стульях. Они оказались единственными зрителями в крошечном зале суда. В библиотеке фирмы «Бун энд Бун» было намного просторнее и приятнее.
Герман был выставлен напоказ. Он находился в большой клетке с толстыми прутьями, которая стояла на углу скамьи, недалеко от судьи Йека, а тот с опаской косился на «подсудимого». Еще из официальных лиц присутствовала только пожилая дама-клерк, служившая в суде долгие годы и прослывшая самой ворчливой старой каргой из всех, кто встречался в коридорах и залах Дома правосудия. Не желая лицезреть Германа ни в каком виде, она спряталась в дальнем углу и все равно казалась испуганной.
— Как вам это нравится, господин судья? — спросил сосед Германа. — Живешь в одном доме с этим существом и никогда не знаешь, не заползет ли оно к тебе в постель, пока ты спишь.
— Он безобидный, — возразил владелец удава. — Он не кусается.
— Безобидный? А если у кого-нибудь случится сердечный приступ? Это неправильно, господин судья. Вы должны нас защитить.
— У него не самый безобидный вид, — заметил судья Йек, и все посмотрели на Германа, который лежал без движения, свернувшись кольцами вокруг искусственного дерева внутри клетки. Он спал и не проникся важностью момента. — Разве он не слишком большой для краснохвостого удава? — спросил судья Йек, как будто за свою жизнь повидал немало удавов.
— Восемьдесят шесть дюймов, насколько мне известно, — с гордостью заявил хозяин. — Чуть-чуть длинноват.
— У вас в квартире есть еще змеи? — поинтересовался судья.
— Да, еще немного.
— Сколько?
— Четыре.
— О Боже, — произнес сосед. Похоже, он готовился упасть в обморок.
— И все удавы? — уточнил судья.
— Три удава и королевская змея.
— Могу я спросить: почему вы их держите?
Хозяин помялся, пожал плечами и сказал:
— Кто-то любит попугаев, кто-то — грызунов, собак, котов, лошадей, коз. А я люблю змей. Они хорошие питомцы.
— Ничего себе, хорошие питомцы, — прошипел сосед.
— Это первый раз, когда от вас сбежала змея? — спросил судья Йек.
— Да, — ответил хозяин Германа.
— Нет, — возразил сосед.
— Что ж, это многое объясняет.
Как ни завораживало это зрелище, Тео не мог сосредоточиться на удаве и его проблемах. Его внимание рассеивалось по двум причинам. На первый план выходил тот факт, что Хэлли сидела совсем близко и в жизни Тео, казалось, наступил один из самых приятных и волнующих моментов. Но этот чудесный момент омрачала необходимость решения более важной задачи — поиск ответа на вопрос, что делать с кузеном Хулио.
