Уильям Таппли - Жертва (в сокращении)
— Не припоминаю, — сказал Майк. — Постоянным покупателем он не был. Постоянных я всех знаю.
Он помялся, потом сказал:
— Постойте-ка. Это не тот, который на прошлой неделе покончил с собой?
— Он самый, — ответил я. — Вы в тот день работали здесь? Неделю назад. В пятницу.
— Я здесь каждый день работаю, кроме воскресений. Магазинчик-то мне принадлежит.
— Меня интересует, не заходил ли к вам в тот день Гас Шоу, не покупал ли спиртное.
— Что-то не припомню.
— Вы же ведете записи проданного, так?
— Конечно. Я обязан регистрировать каждую проданную бутылку. А если покупатель расплачивается по кредитке, у меня и имя его сохраняется. Однако…
— Тогда посмотрите, пожалуйста, ваши записи.
Майк покачал головой:
— Ну, не знаю…
— Я просто хочу выяснить, не купил ли он пинту бурбона «Эрли Таймс». Он мог сделать это где-то после полудня, в пятницу.
— Хорошо, допустим, продал я ему пинту «Эрли Таймс», — сказал Майк. — Меня что, к ответу за это потянут? Ну, то есть за то, что он с собой сделал?
— Ни в коем случае. Я все лишь хочу установить факт.
Он помолчал, глядя на меня, потом сказал:
— А, ладно, какого черта? Делов-то на одну минуту. Все же в компьютере сидит.
Майк постучал по клавишам компьютера, выписал что-то в большой блокнот.
— В тот день я продал две пинты «Эрли Таймс», — сказал он. — Одну в два тридцать пять дня, другую в пять минут седьмого. Обе за наличные. Простите. Кто их купил, я не помню.
Два тридцать и шесть часов не отвечали тому, что я знал о перемещениях Гаса в тот день. Джемма сказала, что из магазина он ушел около полудня. Значит, если бутылку он купил в пятницу, то сразу после ухода, а не два с половиной часа спустя. А незадолго до шести, до часа, в который была продана вторая бутылка, Гас находился в своей квартире, отправлял по электронной почте письмо Клодии.
Я вышел из магазина. Светило яркое солнце, октябрьский воздух был теплым. Я направился к своей машине, оставленной на примыкавшей к Мэйн-стрит муниципальной стоянке.
Я ехал по Монумент-стрит к старому, колониальных еще времен дому, в котором жили Херб и Бет Кройден, домовладельцы Гаса Шоу. Времени было двенадцать с минутами, и я надеялся застать их за ланчем. Если бы они пригласили меня присоединиться к ним, я бы не отказался, независимо от того, насколько искренним было бы это приглашение.
Не то чтобы я подозревал Кройденов. Пока я вообще никого и ни в чем не подозревал, — иными словами, подозревал всех.
Гравийная подъездная дорожка привела меня к амбару у дома. По моим догадкам, дом стоял здесь и утром 19 апреля 1775 года, когда минитмены схватились с британцами в красных мундирах — на деревянном мосту, находившемся в миле отсюда.
Амбару тоже было на вид лет двести с лишним. А вот каретного сарая, над которым жил Гас, от амбара видно не было, его заслоняли сосны.
Я затормозил рядом со стоявшим у амбара красным «рейнджровером». И едва открыл дверцу машины, как из-за угла с пыхтением выехал маленький огородный трактор. Управлял им Херб Кройден, а его собака, золотистый ретривер — Грейси, вспомнил я, — бежала рядом.
Херб приветственно помахал рукой, подвел трактор почти вплотную ко мне и заглушил мотор.
Грейси тоже подбежала ко мне и уронила к моим ногам теннисный мячик. Я поднял его, бросил подальше. Грейси галопом понеслась за ним.
— Теперь она от вас не отстанет, — сказал Херб. Он вылез из трактора и протянул мне руку: — Мистер Койн, не так ли?
Я пожал протянутую руку.
— Да. Мы разговаривали с вами в ту ночь, когда Гас…
— Я помню, — кивнул он. — А с Бет вы еще не знакомы, верно? С моей женой?
— Нет. Но хотел бы познакомиться.
— Она за домом, тюльпаны высаживает, — сказал Херб.
Вернулась Грейси с теннисным мячиком в зубах. И ткнула меня носом в ногу.
— Я же говорил, — сказал Херб. — Не обращайте на нее внимания, иначе вам конец. Пойдемте. Вон туда. — И он повел меня за дом.
Бет Кройден стояла на коленях у разбитой посреди лужайки клумбы, похожей формой на почку. Она обернулась, взглянула на нас, и я увидел, что она намного моложе мужа. Я дал бы ей сорок с небольшим. А Хербу было уже под семьдесят.
— Это мистер Койн, — сказал он. — Адвокат Гаса.
Бет Кройден улыбнулась, встала, сняла садовые перчатки и протянула мне руку:
— Очень приятно, мистер Койн.
Мы обменялись рукопожатиями.
— Простите за вторжение, — сказал я.
— Ну что вы, какое вторжение, — ответила она. — Хотите чего-нибудь выпить? Пива, кофе?
— Кофе выпил бы с большим удовольствием, — сказал я.
— Сейчас принесу.
Она направилась к дому. Херб указал мне на круглый стеклянный столик, стоявший посреди вымощенного плитками патио. Мы подошли к нему, сели. Грейси последовала за нами.
— Что привело вас в наши края? — спросил Херб. — Хотя зачем спрашивать? Гас, конечно. Ужасная история. Мы с Бет страшно расстроены.
Я кивнул.
— Мне хотелось бы узнать, что вы о ней думаете, ну и на квартиру Гаса взглянуть.
— Конечно-конечно, — сказал он и тут же нахмурился. — Я думал, он покончил с собой. Разве не к такому выводу пришла полиция?
— С юридической точки зрения кое-что еще остается неясным.
Появилась Бет Кройден с подносом, на котором стояли три кофейные чашки, большой кофейник из нержавеющей стали, сахарница и баночка со сливками, лежали чайные ложки и салфетки. Она разлила кофе по чашкам и тоже присела.
— Мистер Койн говорит, что в случившемся с Гасом остались кое-какие неясности, — сообщил ей Херб.
Она взглянула на меня. Глаза у нее были зеленые, от их углов расходились морщинки.
— Знаете, полицейские уже побывали здесь. Расспрашивали нас.
— Ну разумеется, — сказал я. — Надеюсь, вы не будете возражать, если и я задам вам несколько вопросов.
— Нет, что вы, — ответил Херб. — Мы будем рады помочь вам.
— Скажите, вы были в ту пятницу дома — между пятью вечера и одиннадцатью ночи?
Они переглянулись, и Херб ответил:
— Я играл в гольф, потом поужинал в клубе — как и всегда по пятницам. Домой вернулся уже затемно. В какое время это было?
— После девяти. Ты сказал, что пропустил пару рюмочек и поиграл после обеда в кункен. — И Бет повернулась ко мне: — Уйдя на пенсию, Херб стал завсегдатаем загородного клуба.
— Стало быть, когда Херб вернулся, вы были дома, — сказал я Бет.
— По вторникам и пятницам я работаю в линкольнском музее Декордова, бесплатно. Я знала, что муж вернется домой поздно, поэтому поужинала со знакомой. А дома оказалась примерно в половине восьмого.
— Вы не заметили, кто-нибудь навещал в тот день Гаса?
— Мы специально старались ничего такого не замечать, — ответил Херб. — Гас очень не любил посвящать кого-либо в свою частную жизнь.
— Но если подъезжала или отъезжала машина…
— Ну конечно, — согласился он. — Она же ехала мимо нашего дома. Правда, если мы были в спальне или смотрели телевизор в гостиной, а там окна выходят на другую сторону, то могли ничего и не увидеть.
— В тот вечер вы кого-нибудь видели?
Бет и Херб покачали головами.
— Меня, вообще-то говоря, и другие дни интересуют, — сказал я. — Приезжавшие и уезжавшие машины, люди, которые посещали квартиру Гаса.
— Гости у него бывали, — сказала Бет. — Хоть и не часто.
— Вам известно, кто это был?
Херб и Бет снова переглянулись.
— Теперь об охране личных секретов Гаса можно уже не беспокоиться, — заметил я.
— К нему заглядывала женщина, у которой он работал, — сказала Бет. — Время от времени.
— Джемма Джонс, — прибавил Херб. — Темнокожая. Хозяйка фотомагазина.
— Что значит «время от времени»? — спросил я у Бет.
Она покачала головой:
— Не стоило мне о ней говорить.
— Это может оказаться важным, — сказал я.
— Миссис Джонс неоднократно ночевала в квартире у Гаса, — сказала Бет. — Уезжала всегда рано утром.
Херб кивнул.
— Мы несколько раз видели, как она уезжала сразу после восхода солнца. У нее желтый «фольксваген-жук». Его трудно не заметить. Гас разводился, и если он был с ней счастлив, то и слава богу.
— А другие гости? — спросил я.
Херб, взглянув на Бет, ответил:
— Несколько раз приезжал какой-то человек, на темном внедорожнике.
— Мужчина?
— Не знаю, — пожал плечами Херб. — Думаю, что мужчина.
— И по-моему, он всегда приезжал один, — добавила Бет.
— Вы можете описать машину?
— Черная или темно-синяя, — сказал Херб. — Большая. Похожа на «линкольн-навигатор». По виду совсем новая.
— А еще несколько раз появлялся грузовой пикап, — сказала Бет. — Только боюсь, много рассказать о нем я не смогу. С виду старый, помятый. Но я даже цвета его не помню.
