Стивен Кинг - Пост сдал
Из автомобиля он ничего не взял, решив, что еще представится случай пустить в дело запасной ключ. И очень скоро, словно послание от темных сил, управляющих Вселенной, он прочитал в газете статью о ярмарке вакансий, которую собирались провести в Городском центре десятого апреля.
Ожидалось, что придут тысячи желающих.
Начав работать в киберпатруле «Дисконт электроникс» и получив возможность скупать за бесценок различную электронику, Брейди поставил в мастерской и соединил в общую сеть семь ноутбуков никому не ведомых производителей. Обычно он пользовался только одним, но ему нравилось, как с ними выглядел подвал: прямо-таки командный центр из какого-то научно-фантастического фильма или сериала «Звездный путь». Управлялась сеть голосом, причем за годы до того, как компания «Эппл» разработала голосовую программу «Сири».
Кто, получается, не успел и кто опоздал?
Опять он пролетел мимо нескольких миллиардов.
Понятно, что у человека, попавшего в такую ситуацию, возникает желание укокошить сотню себе подобных.
У Городского центра он записал на свой счет только восьмерых (не считая раненых, причем некоторых он покалечил по полной), но мог добавить тысячи на поп-концерте. Его бы помнили до скончания веков. Однако прежде чем он нажал кнопку, чтобы множество железных шариков разлетелось во все стороны с огромной скоростью, калеча и убивая сотни визжащих девочек-подростков (не говоря уж о разжиревших и чрезмерно заботливых мамашах), кто-то вырубил его, отправив в кромешную тьму.
Этот пласт воспоминаний, похоже, так и остался недоступным, но Брейди в нем и не нуждался. Это мог быть только один человек: Кермит Уильям Ходжес. По плану он должен был покончить с собой, как миссис Трелони, но каким-то образом не наложил на себя руки. Не оказалось его и в машине, когда взорвалась подложенная Брейди бомба. Старый, вышедший на пенсию детектив появился на концерте и разобрался с ним за секунды до того, как Брейди шагнул бы в бессмертие.
Ба-бах, ба-бах, и свет погас.
Ангел, ангел, вниз мы идем[21].
Совпадения бывают разные, и так случилось, что Брейди привезла в Мемориальную больницу Кайнера «скорая-23» с подстанции Пожарное депо номер 3. Роб Мартин тогда не работал – в то самое время он был в турпоездке в Афганистан, полностью оплаченной правительством Соединенных Штатов, – но Джейсон Рэпсис находился на борту, прилагал все силы для того, чтобы поддержать в Брейди жизнь, пока «двадцать третья» мчалась в больницу. Если бы Рэпсису предложили сделать ставку, он поставил бы на «умрет». Молодой парень бился в яростных судорогах. Пульс составлял 175 ударов в минуту, артериальное давление то взлетало под небеса, то сильно падало. Тем не менее он находился в стране живых, когда «двадцать третья» доставила его в приемный покой.
Там его осмотрел доктор Эмори Винстон, ветеран резально-штопального крыла больницы, которую прозвали «Клубом ножа и пули субботнего вечера»[22]. Винстон отловил студента-медика, который отирался в отделении экстренной помощи и любезничал с медсестрами, и предложил тому дать быструю предварительную оценку состояния пациента. Студент доложил об ослабленных рефлексах, расширенном и неподвижном левом зрачке и рефлексе Бабинского с правой стороны.
– И что сие означает? – спросил Винстон.
– Пациент получил необратимые повреждения головного мозга, – ответил студент. – Он дегенерат.
– Очень хорошо, мы, возможно, сделаем из тебя врача. Твой прогноз?
– Умрет к утру, – ответил студент.
– Ты, вероятно, прав, – кивнул Винстон. – Я на это надеюсь, потому что в сознание он не придет никогда. Но мы сделаем ему томограмму головного мозга.
– Зачем?
– Таков порядок, сынок. А кроме того, мне интересно узнать, каковы повреждения, раз он еще жив.
Брейди не умер и семь часов спустя, когда доктор Анну Сингх – ему умело ассистировал доктор Феликс Бэбино – провел трепанацию черепа, чтобы удалить массивный кровяной сгусток, который образовался в мозгу и с каждой минутой увеличивал повреждения, миллионами раздавливая уникальные клетки. Когда операция закончилась, Бэбино повернулся к Сингху и протянул руку, затянутую в окровавленную перчатку.
– Это было потрясающе.
Сингх руку пожал, но с неодобрительной улыбкой.
– Обычное дело. Я сделал тысячу таких операций. Ну… пару сотен. Что потрясающе, так это здоровье пациента. Не могу поверить, что он пережил операцию. Полученные им повреждения… – Сингх покачал головой. – Ой-ой-ой.
– Вы знаете, что он собирался учинить?
– Да, мне сказали. Готовил крупнейший теракт. Какое-то время он проживет, но судить за это преступление его не будут, а от его ухода мир ничего не потеряет.
Помня об этом, доктор Бэбино начал давать Брейди – чей мозг умер, но не полностью – экспериментальный препарат, который он называл церебеллин (только условно, потому что технически названием препарату пока служил шестизначный номер), в дополнение к положенным в таких случаях диуретикам, противосудорожным препаратам, стероидам и препаратам, улучшающим снабжение головного мозга кислородом. Экспериментальный препарат 649558 показал многообещающие результаты при испытаниях на животных, но благодаря строгим нормам регулирующих органов до испытаний на людях оставались годы и годы. Препарат разработали в боливийской неврологической лаборатории, что добавляло сложностей. И к тому времени, когда начались бы испытания на людях (если бы начались), Бэбино, поддавшись на уговоры жены, уже жил бы в одном из флоридских поселков для пенсионеров, со всеми удобствами. Умирая от скуки.
А тут подвернулась возможность получить результаты в период его активного участия в неврологических исследованиях. Если бы он их получил, в будущем могла замаячить Нобелевская премия за достижения в области медицины. И никаких минусов при условии, что результаты он будет держать при себе до получения разрешения испытывать препарат на людях. Да и вообще, он имел дело с превращенным в дегенерата убийцей, который до конца дней останется умственно неполноценным. А если благодаря чуду он вдруг очнется, его сознание будет таким же смутным, как у пациентов с прогрессирующей болезнью Альцгеймера. Однако и это стало бы выдающимся достижением.
«Вы, возможно, поможете тем, кто окажется на вашем месте в будущем, мистер Хартсфилд, – сказал он своему коматозному пациенту. – Сотворите капельку добра вместо ведра зла. А если результат будет обратным? Возможно, вы окончательно превратитесь в овощ (хотя сейчас вы не слишком далеки от него) или даже умрете, вместо того чтобы продемонстрировать улучшение мозговой деятельности. Невелика беда. Ни для вас, ни для вашей семьи, которой у вас нет. Ни для мира: мир только порадуется вашему уходу».
В компьютере доктор Бэбино завел специальный файл, озаглавленный «ХАРТСФИЛД – ИСПЫТАНИЯ ЦЕРЕБЕЛЛИНА». За четырнадцать месяцев в 2010–2011 гг. пациент прошел девять циклов приема препарата. Никаких изменений Бэбино не обнаружил. С тем же успехом он мог давать своей подопытной морской свинке дистиллированную воду.
И он сдался.
«Подопытная морская свинка» провела пятнадцать месяцев в темноте и только на шестнадцатом вспомнила свое имя – Брейди Уилсон Хартсфилд. И поначалу ничего больше. Ни прошлого, ни настоящего – он ничего о себе не знал, кроме семи слогов, из которых складывались имена и фамилия. Потом, когда он уже был готов сдаться и просто уплыть, из глубин сознания выплыло еще одно слово: контроль. Когда-то оно означало что-то важное, но он и представить не мог, что именно.
Он лежал на койке в больничной палате, и его смазанные глицерином губы шевелились: он вновь и вновь произносил это слово вслух. Он был один. Пройдет еще три недели, прежде чем медсестра заметит, что Брейди открыл глаза и зовет мать.
– Конт… роль.
Вспыхнул свет. Как вспыхивал в подвале-мастерской, переделанной на манер «Звездного пути». Когда он отдавал голосовую команду с верхней ступени лестницы на кухню.
Вот где он был: в своем подвале на Элм-стрит, который выглядел точно так же, как в день его ухода. Было еще одно слово, которое активировало другую функцию подвала, и теперь, находясь здесь, Брейди его тоже вспомнил. Потому что это было хорошее слово.
– Хаос!
В его разуме оно прогремело, словно глас Моисея на горе Синай. А вот с больничной койки раздался жалкий хрип. Но и этого хватило, потому что ряд его ноутбуков ожил. На каждом экране появилось число 20… потом 19… 18…
И что это? Что это, во имя Господа, значило?
Его охватила паника: он не сможет вспомнить. Он знал только одно: это обратный отсчет, и как только на семи экранах появятся нули, заложенная в компьютерах информация сотрется. Он потеряет и ноутбуки, и мастерскую, и тот маленький проблеск сознания, на который сподобился. Его похоронят заживо во тьме собственного соз…
