Сабина Тислер - Я возьму твою дочь
Он медленно шел по ночному городу, уже начиная понимать, где находится. Ему понадобилось минут двадцать, чтобы добраться до итальянского ресторана, куда он ходил постоянно.
Джованни стоял за стойкой, когда Йонатан зашел в ресторан, и кивнул ему.
— Что случилось, dottore?[1] — спросил он. — Черт, что-то ты плохо выглядишь!
— Дашь чего-нибудь поесть?
— О dio,[2] уже первый час ночи! Кухня закрыта, извини. Пьетро как раз там все убирает.
— Может, у тебя есть хоть что-то? Пожалуйста, Джованни! Разогрей мне просто капельку макарон, и хватит. И бокал вина.
Джованни знал Йонатана уже несколько лет, тот приходил в ресторан раза два в неделю, но в таком состоянии он его еще никогда не видел. Лицо у Йонатана было серого цвета, щеки запали, глаза были красными и воспаленными, как у человека, которого пытали, лишая сна. Похоже, он действительно давно не ел и не пил, потому что его губы пересохли и растрескались.
Поэтому он коротко сказал:
— Я сейчас спрошу Пьетро, — и исчез в кухне.
Йонатан сел. Ему пришлось покрепче сжать руки, чтобы они не свалились со стола, — настолько разбитым он себя чувствовал. Он испытывал такую тоску и печаль, что это начисто лишало его сил. Он не знал, что ему делать этой ночью. И вообще — в своей жизни.
— Паста сейчас будет, — сказал Джованни, вернувшись из кухни, и поставил на стол перед Йонатаном пол-литра красного вина. — У тебя такой вид, будто что-то случилось.
— Нет, но я чувствую себя неважно. Мне надо бы отвлечься. Уехать. Куда-нибудь. Но пока что нет никаких идей.
— Поезжай в Италию. Италия — это хорошо для души всегда, даже зимой.
«Да, — подумал он, — а почему бы и нет?»
Последний раз он был там шесть лет назад. Вместе с Яной он проделал маленькое пятидневное путешествие в Венецию, и впечатления от той поездки еще не ослабели. Огромные дома с запущенными фасадами, с закрытыми дверьми и окнами. Но когда окно открывалось, за ним представало великолепие настоящего палаццо с инкрустированными потолками, дорогими коврами, позолоченными зеркалами и люстрами из муранского стекла. Венеция состояла из огромного числа дворцов, прятавшихся за убогими фасадами, и это произвело на Йонатана невероятное впечатление. Италия… Он почувствовал, как в нем зарождается страстное желание поехать в эту страну. Может быть, это и было решением проблемы.
— Когда ты хочешь ехать? — спросил Джованни.
— Лучше всего немедленно. Я не знаю, пока еще не думал… Без тебя мне эта идея и в голову бы не пришла.
— Мой сын сегодня ночью едет в Болонью, собирается погостить у матери пару дней. Я думаю, ему понравится, если найдется компания.
Йонатан знал, что Джованни развелся десять лет назад. Он остался в Берлине и продолжал управлять рестораном, а его жена вернулась назад, в Болонью.
Йонатан большими глотками допил вино.
— О'кей, — сказал он, — я поеду с ним.
Шестнадцать часов спустя сын Джованни Анжело высадил Йонатана на главном вокзале в Болонье, а в четырнадцать часов двадцать четыре минуты он сел в какой-то поезд, который с опозданием на двенадцать минут в пятнадцать часов сорок три минуты прибыл на главный железнодорожный вокзал Флоренции — Санта Мария Новелла.
Йонатан купил у уличного продавца дешевые механические часы за пять евро, жидкий, еле теплый кофе в пластиковом стаканчике и бутерброд с помидором и уже высохшим сыром моцарелла.
Начиналась послеобеденная суета выходного дня. На вокзале было полно народу. Йонатан стоял посреди зала и жадно ел свой бутерброд, в то время как вокруг него бегали люди, тащили за собой багаж и детей, кричали вразнобой или, игнорируя запрет на курение, стояли группами и курили, о чем-то разговаривая.
«Что я тут делаю?» — подумал Йонатан и посмотрел на часы. Было пятнадцать часов пятьдесят минут. Прямо перед ним с седьмого пути в пятнадцать часов пятьдесят одну минуту отправлялся поезд в Рим. Йонатан сунул в рот остаток бутерброда, влил в себя последний глоток кофе и на бегу швырнул стаканчик в урну. Когда он выскочил на платформу, дежурный уже поднимал красный жезл. Йонатан как раз успел забросить в поезд чемодан и вскарабкаться следом. И сразу же за ним закрылись автоматические двери вагона.
Поезд шел через примыкающие к вокзалу кварталы Флоренции, а Йонатан медленно пробирался вперед в поисках свободного места. В третьем вагоне он наконец уселся возле окна и поставил чемодан рядом с собой.
Здесь воняло соляркой и застарелой мочой. Напротив Йонатана, широко расставив ноги и закрыв глаза, сидел молодой итальянец с необычайно толстыми ляжками. В его ушах торчали наушники, и Йонатан слышал приглушенную громкую музыку.
В последние дни он не включал свой мобильный — не хотел, чтобы Яна ему звонила. А теперь вытащил телефон из кармана куртки и включил его.
«Просто чтобы ты знала, — написал он Яне, — я в Италии. На неопределенное время.
Й.».Никакого обращения, никакого приветствия, ни единого ласкового слова.
И он отправил сообщение.
Маленьких селений, которые тянулись за окном вагона, он не замечал. Он смотрел из окна, ничего не видя, и думал об их последней ссоре. Скандалов у них было много, но этот стал последней каплей, переполнившей чашу терпения.
Йонатан сидел за кухонным столом и читал газету.
— Что случилось? — спросила Яна.
— Ничего.
— Ты делаешь такое лицо, что невозможно выдержать.
— Ничего я не делаю.
— Нет. Ты бы посмотрел на себя! У тебя такой вид, что человеку может стать дурно.
— Перестань цепляться и оставь меня в покое! Яна вздохнула.
— Я этого не выдержу, Йон. Ты совсем не разговариваешь со мной. Я все время должна оставлять тебя в покое, а ты постоянно сидишь с мрачным лицом и у тебя скверное настроение! И так всегда!
— Это у тебя скверное настроение. Уже несколько дней, даже недель. Нет, несколько месяцев! Я не понимаю, что с тобой такое, но сейчас отцепись! Нет у меня плохого настроения, но, если ты будешь продолжать в том же духе, оно появится!
— Йонатан, ты так изменился! Ты озлобился и замкнулся. Я уже целую вечность не видела, чтобы ты улыбался. А если ты что-то говоришь мне, то только выражая недовольство. Ты критикуешь меня из-за всякой чепухи и знаешь все лучше всех. Я месяцами выносила это, но и у меня заканчивается терпение. Я не враг тебе, Йон, мы сидим в одной лодке, и это случилось с нами двумя, а ты постоянно нападаешь на меня! Почему?
Йонатан хлопнул газетой по столу.
— Кто тут на кого нападает, а? — закричал он. — Я не знаю, к чему ты это говоришь, Яна! У меня не было скверного настроения, я всего лишь хотел спокойно почитать газету, но сейчас я разозлился! Из-за твоих вечных придирок, постоянного нытья…
— Ах так, значит, это я виновата? Естественно! Как прекрасно ты все перевернул!
— Если у тебя скверное настроение, то ты переносишь его на других и упрекаешь меня в том, что якобы у меня плохое настроение. Ты на себя посмотри!
С лица Яны исчезла мягкость, ее взгляд стал жестким и холодным.
— Йон, ты мне осточертел до тошноты! Тебе это известно?
— И ты мне противна, дорогая.
— Вот и прекрасно!
— И вправду здорово.
Яна судорожно ловила ртом воздух. Йонатан подумал, что с нее уже достаточно, и только хотел взять в руку газету, как она начала снова. Но теперь уже намного тише.
— Это началось не пару дней назад, это продолжается уже несколько недель. Да где там, несколько месяцев. Собственно, с тех пор, как… Да ты знаешь, с каких пор. Тебе нет дела до всего мира, тебе нет дела до меня. Ты не смотришь на меня, ты не прикасался ко мне уже целую вечность.
— Я не могу, черт возьми! — закричал Йонатан.
— Ты больше не живешь со мной!
— Да! Потому что я не только не хочу жить с тобой, я вообще не хочу жить! До тебя это не доходит?
Йонатан замолчал, но его дрожащие руки барабанили по крышке стола. Он упорно смотрел в пол.
— Когда-нибудь же должен быть этому конец! — Яна энергично вытерла кухонный стол. — Когда-нибудь мы ведь должны начать все сначала, Йон, подвести черту, посмотреть в будущее!
— Нет! — Йонатан закричал, как человек, сорвавшийся с утеса и понимающий, что не переживет этого падения. — Нет, нет, нет!
— Ты всегда обожествлял ее. Своей безрассудной любовью ты разрушил все, — горько пробормотала Яна. — Двадцать лет она управляла нашей жизнью, и даже сейчас все вращается вокруг нее! Вокруг нее, вокруг нее, вокруг нее, вокруг нее! — Она замолчала и прошептала: — Всегда и все вокруг нее.
Йонатана охватила дрожь. Его лицо побагровело, он был готов вот-вот взорваться.
Яна посмотрела на него, и ей захотелось сказать ему что-то обидное.
