Стив Берри - Измена по-венециански
Малоун заметил, что Торвальдсен направляется к задней части дома.
— Куда ты идешь?
— Наружу.
Он поспешил за своим другом, и они вышли через дверь кухни, которая вела на огороженную открытую террасу, смотрящую на море. В пятидесяти ярдах дальше располагался причал, у которого ждала моторная лодка. Утреннее небо затянуло тучами стального цвета, резкий северный ветер пенил коричневую воду узкого залива.
— Мы уезжаем? — спросил он, когда Торвальдсен сошел с террасы.
Датчанин продолжал двигаться со скоростью, необычной для человека с больным позвоночником.
— Где Кассиопея?
— В беде, — ответил Торвальдсен. — Но это наше единственное спасение.
Кассиопея видела, как мужчина, вышедший из дома, сел в свою арендованную машину и быстро поехал по трехрядной дороге, ведущей к главному шоссе. После этого она переключила внимание на портативный жидкокристаллический монитор, соединенный через радиоканал с двумя видеокамерами, которые она установила на прошлой неделе. Одну — у выезда на шоссе, вторую — высоко на дереве, в пятидесяти метрах от дома.
Машина на маленьком экране остановилась.
Из леса вышел любитель прокалывать шины. Водитель открыл дверь и выбрался из автомобиля. Оба мужчины торопливо двинулись обратно, по направлению к дому.
Кассиопея отлично знала, чего они ждут, и поэтому покинула свое укрытие.
Виктор выжидал, желая убедиться в том, что он не ошибся. Он оставил машину за поворотом дороги и теперь наблюдал за домом, выглядывая из-за толстого ствола дерева.
— Никуда они не денутся, — сказал Рафаэль. — У них проколоты два колеса.
Однако Виктор знал, что где-то здесь еще должна быть женщина.
— Точно тебе говорю, — продолжал Рафаэль, — я действовал как лазутчик — и ничего не почувствовал.
Виктор достал из кармана украденный медальон. Приказ министра Зовастиной был недвусмыслен: найти и вернуть все медальоны — целыми и невредимыми. Шесть медальонов уже были у них, осталось добыть еще два.
— Какие они? — спросил Рафаэль.
— Странные.
Виктор действительно испытывал странное чувство. Он почти наверняка знал, что предпримут эти люди в следующий момент, и это беспокоило его.
Из-за деревьев появилась та самая женщина с повадками львицы. Она наверняка видела, как его напарник проткнул колеса их автомобиля, и, скорее всего, торопилась сообщить об этом своим компаньонам. Он был доволен, что предвидение не подвело его. Но почему она не попыталась помешать Рафаэлю совершить эту диверсию? Может быть, ей было поручено только наблюдать? Он заметил в ее руках какой-то предмет — маленький и прямоугольный. Какая жалость, что он не захватил с собой бинокль!
Рафаэль достал из кармана радиопульт.
Виктор мягко прикоснулся к руке напарника.
— Еще рано.
Остановившись возле машины, женщина посмотрела на спущенные колеса, а затем побежала рысцой к двери дома.
— Дай ей время.
Три часа назад, после того как была достигнута договоренность о встрече, они приехали сюда. Убедившись в том, что дом пуст, они заложили емкости с «греческим огнем» под пол и на чердак. Вместо «черепашки» заряды должен был воспламенить электрический радиоуправляемый взрыватель.
Женщина скрылась в доме.
Виктор молча досчитал до десяти и приготовился убрать ладонь с руки Рафаэля.
Малоун стоял в лодке, Торвальдсен — позади него.
— Что ты имел в виду, когда сказал, что Кассиопея в беде?
— Дом начинен «греческим огнем». Они приехали раньше нас и заложили заряды. Теперь медальон у него. Виктор не собирается выпустить нас живыми после этой встречи.
— И они ждут того момента, когда Кассиопея окажется внутри.
— Именно так я думаю. Но сейчас мы выясним, думают ли так же и они.
Кассиопея подождала, пока за ней захлопнется входная дверь, и кинулась через весь дом. Счет шел на секунды. Оставалось надеяться только на то, что злоумышленники подарят ей несколько этих драгоценных секунд, прежде чем привести в действие заложенные заряды. Ее нервы звенели от напряжения, мозг лихорадочно работал, меланхолия была сметена адреналиновым взрывом.
В музее ее возбуждение каким-то образом передалось Малоуну. Он почувствовал: что-то не так. И не ошибся. Но в данный момент у нее не было времени заниматься самоанализом. Найти заднюю дверь — сейчас только это имело значение.
Она вырвалась в холодное утро.
Малоун и Торвальдсен ждали ее в моторке.
Дом скрывал их и их бегство от взглядов убийц. Она по-прежнему сжимала в руке жидкокристаллический монитор. До воды — шестьдесят метров.
Она спрыгнула с деревянного настила.
Малоун видел, как Кассиопея выскочила из дома и побежала к ним.
Пятьдесят футов.
Тридцать.
Послышалось громкое «вуф-ф-ф», и дом вспыхнул, как спичечный коробок. Только что он стоял темной глыбой, а в следующую секунду пламя вырвалось из его окон, из-под пола и взметнулось к небу через крышу. Это напоминало фокус, сотворенный руками умелого иллюзиониста. Никакого взрыва. Безмолвное уничтожение огнем. Полное. Тотальное. И — непреодолимое в отсутствие соленой воды.
Кассиопея пробежала по причалу и спрыгнула в лодку.
— Ты едва вывернулась, — прокомментировал Малоун.
— Пригнитесь, — велела она.
Все трое скорчились в лодке. Малоун следил за тем, как женщина настраивает монитор. На экране появилось изображение автомобиля. В него сели двое мужчин. Он узнал Виктора. Машина поехала и вскоре исчезла с экрана. Кассиопея нажала кнопку, и картинка сменилась. Они увидели, как машина выезжает на главное шоссе.
Торвальдсен выглядел довольным.
— Наша уловка сработала, — проговорил он.
— Может, вы все же объясните мне, что происходит? — осведомился Малоун.
Кассиопея бросила на него хитрый взгляд.
— Представляешь, как они сейчас веселятся?
— Но у них медальон.
— Это именно то, чего мы хотели, — сказал Торвальдсен.
Дом продолжал пожирать сам себя. В небо поднимался столб дыма. Кассиопея завела подвесной мотор и направила лодку прочь от берега. Поместье Торвальдсена располагалось всего в миле к северу от того места, где они находились.
— Лодку пригнали почти сразу после того, как мы сюда приехали, — сообщил Торвальдсен, взяв Малоуна под руку и ведя его к корме. Подпрыгивая на волнах, лодка выбивала холодные фонтанчики соленой воды. — Я благодарен тебе за то, что ты с нами. Мы собирались попросить тебя о помощи сегодня, после того, как должен был быть уничтожен музей. Вот зачем она хотела с тобой встретиться. Ей нужна твоя помощь, но я сомневаюсь, что она обратится к тебе с такой просьбой теперь.
В голове Малоуна теснилось еще множество вопросов, но он понимал: сейчас не время для этого.
— Она может рассчитывать на меня, — не сомневаясь ни секунды, сказал он. — Вы оба можете на меня рассчитывать.
Торвальдсен с благодарностью сжал его руку. Кассиопея смотрела вперед, ведя лодку по волнующемуся морю.
— Насколько хреново обстоят дела? — спросил Малоун. Свист ветра и шум волн приглушил его слова, поэтому их услышал только Торвальдсен.
— Достаточно хреново, — ответил датчанин. — Но теперь у нас хотя бы появилась надежда.
20
15.30
Пристегнутая ремнями безопасности, Зовастина сидела в заднем отсеке вертолета. Обычно она путешествовала в более комфортабельных условиях, но сегодня решила использовать скоростной военный вертолет.
Машиной управлял один из гвардейцев ее Священного отряда. Половина ее личных телохранителей являлись лицензированными пилотами.
Она сидела напротив женщины-заключенной из лаборатории. Рядом с узницей находился еще один ее гвардеец. На борт вертолета ее привели в наручниках, но Зовастина приказала снять их.
— Как ваше имя? — спросила она женщину.
— Это имеет значение?
Они разговаривали по внутренней радиосвязи на диалекте, который не понимал ни один из тех, кто находился на борту.
— Как вы себя чувствуете?
Женщина колебалась с ответом, словно решая для себя, как поступить — солгать или сказать правду. Наконец она сказала:
— Лучше, чем когда-либо.
— Я рада. Улучшать жизнь всех граждан — вот наша главная цель. Возможно, когда вас выпустят из тюрьмы, вы сумеете более объективно оценить преимущества нашего нового общества.
На изрытом оспинами лице женщины появилось презрительное выражение. В ней не было ровным счетом ничего привлекательного, и Зовастина подумала: сколько поражений она должна потерпеть, чтобы с нее окончательно слетела шелуха самоуважения?
— Сомневаюсь, что мне удастся стать членом вашего нового общества, министр. Меня приговорили к слишком долгому сроку.
