Виктор Точинов - Твари, в воде живущие (сборник)
Но это была рыба.
Рыба, про которую он не вспомнил в своих выкладках. Может потому, что встречающийся повсюду хищник слишком мелок, с трудом дорастает до трети метра, дальше прибавляя в высоту и толщину, и никогда не нападает, пусть и в виде исключения, на животных и птиц — не трогает даже лягушек и самых крошечных утят.
Перед Лукиным брюхом вверх плавал окунь.
Самый обычный окунь, легко становящийся добычей юных рыболовов — обычный во всем, кроме размеров. Ошибки быть не могло, хотя виднелись лишь брюхо и часть бока — красные брюшные плавники (здесь, правда, на концах серо-зеленые) и характерные полосы не позволяли усомниться.
Но вот размеры…
Размеры Лукина потрясли, он ждал экземпляр, вес которого надо считать на центнеры — способный пусть не проглотить целиком, то хотя бы утащить на дно взрослого мужчину. Но тут…
Длина доступной для обозрения части брюха чудища оказалась почти вдвое больше лодки — метров семь-восемь, при том, что голова и хвост не видны, круто уходят под воду… И счет здесь шел уже на тонны. Но несмотря на гигантские размеры добычи, он почувствовал внутри холодок разочарования.
Окунь… Обычный окунь-переросток… Стоило потратить двадцать три года на поиски небывалого и чудесного, чтобы найти вот это — нажравшегося гормональной химии и вымахавшего с катер размером окунька…
Не хотелось удивляться, охать и ахать, заглядывать в пасть чудовищу и пытаться отколупнуть ножом огромную чешую — ну окунь, ну большой, ну громадный, не ихтиозавр ведь и даже не айдахар на худой конец…
А потом разочарование сменилось тревогой, потому что окунь не щука, всегда предпочитающая одиночество, потому что…
ПОТОМУ ЧТО ОКУНИ ОХОТЯТСЯ ВСЕГДА СТАЯМИ, ЧЕРТ ИХ ЗАБЕРИ!!!!!
Он внимательно оглядел озеро, мигом позабыв про боль, и…
Впереди, где цепочка луд тянулась частым гребнем, на мелководном промежутке между их вершинами он увидел движущийся по воде бурун с расходящимися в стороны усами. Такой след, только послабее, оставляет плывущая чуть ниже поверхности крупная рыба…
А может с ним сыграло дурную шутку воображение, подстегнутое еще не ушедшим из крови адреналином — до луд было довольно далеко, волны над ними гуляли более высокие, а сидел Лукин близко от поверхности воды.
Как никогда он хотел сейчас ошибиться…
То, что слышалось как шум крови в ушах, на деле оказалось еле слышным стрекотанием вертолета — вдалеке Лукин увидел крохотную железную стрекозу и вяло удивился — впервые в районе озера пролетал аппарат тяжелее воздуха…
Он отогнул жилет — взрывчатка и гранатный запал на месте, он попробовал дотянуться до кольца зубами — получилось, хоть шея и отозвалась резкой болью. Лукин удовлетворенно кивнул и начал размеренно грести, не глядя по сторонам и ни на что не обращая внимания: ни на нарастающую, холодящую боль в груди, ни на усиливающийся стрекот вертолета…
Эпилог: Конец легенды
Молчаливый и бесстрастный пилот, он же по совместительству телохранитель Маркелыча (а при нужде — и врач) аккуратно вынул иглу шприца, протер место укола проспиртованной ваткой и предостерегающим жестом остановил попытавшегося встать Лукина.
— Не надо. Посидите минут двадцать. Сильно вам повезло, что мы прилетели. Незачем снова везение испытывать…
От уреза воды подошел Маркелыч — вертолет приземлился на крохотный пятачок у самого берега. Вид у старого браконьера был потрясенно-задумчивый.
— Вот, значит, что за зверь тут жил… Ну ты удивил, Евгеньич… Не думал уж, что меня можно на старости лет удивить рыбой-то… Удивил.
И он помотал головой, словно надеялся, что от этого жеста развеется покачивающийся у берега насланный Чертушкой морок…
— Н-надо его в-в-скрыть… — сказал Лукин слабо. — М-может, осталось что от В-в-в-в…
— От Валерки-то, от Устюжанинова? Не стоит… ничего от него тут не осталось.
Маркелыч помолчал, глядя на сгорбившегося совершенно седого старика, на вид — лет семидесяти, и заговорил, стараясь, чтобы ни во взгляде, ни в голосе не чувствовалось жалости. Из речи у него куда-то подевалось всегдашнее “оканье” и излишние частицы “-то”.
— Зацепил ты меня своей историей, Евгеньевич… Ну я и попросил кого надо разузнать кое-что… И знаешь, нашлись кое-какие странности в этих местах. Прошлым летом туристы исчезли, байдарочники… Не совсем чтоб здесь, но шли на трех байдах к Пелус-озеру, могли запросто и сюда по протоке подняться… Пара охотников как-то не вернулась…. опять же, не обязательно отсюда, но парни стреляли уток с челна складного, по самым глухим ламбам шатались, искали, где места побогаче. Еще пара-тройка случаев, про которые ничего не известно. Что милиция не знает, ладно, что она и когда знала… Мои не знают… Но я то, грешным делом, на каких варнаков думал. Но Валерка никак сюда не ложился, ни тем боком, ни этим. Замутненная какая-то история… Зачем сюда поперся? Мест красивых и ближе к городу хватает… и безлюдных… Дорогу откуда узнал? Старики и то не все ее помнят, милиция потом полдня плутала… Странная какая-то поездка за сотню почти верст… И заметь, приехав под вечер, что он сделал? По водочке и с девчонкой в один спальник ночевать? Нет, он лодку засветло накачал и на рыбалку поехал, хотя продуктов до черта, и уху варить поздно будет… А потом, в темноте, девка дорогу пулей пролетела, в таких стрессах пребываючи, что даже как ехала, не запомнила? Ты тут ночью ездил, Евгеньич?
Лукин молча кивнул головой.
— Ну вот… И решил я разузнать кое-что про этого сожранного… Интересные дела тут же выплыли… Хотел уж я тебя навестить, да тут на ловца и зверь прибежал. У зятя моего контора в Петрозаводске, бумажки ценные продает-покупает, а вчера вечером является к ним сам утоплый с пачкой акций ЦБК и пытается внаглую продать по собственному паспорту. Только вот в паспорте он Валерий Валерьевич, а акции, по сер-ти-фи-ка-ту, за Валерием Васильевичем числятся… За папашкой, значит… Думал, сучонок, не заметят… Заметили.
Маркелыч сделал паузу, ожидая реакцию Лукина на сногсшибательную новость о воскресении Валеры.
Лукин не отреагировал. Вообще никак. Сидел и смотрел на озеро абсолютно пустыми глазами. Маркелыч чуть заметно вздохнул и продолжил:
— Ну а я, как родственник, присматриваю, чтоб не обижали их да не обманывали… позвонили мне… Я как услышал фамилию — так и сел. Обратно на толчок. В нужник дозвониться умудрились… — он коротко глянул на Лукина и опять вздохнул.
— В общем, паренек был должен. Многим должен, и много, под папино имя давали охотно. Но последнее время стали и возврата требовать… Он к папаше с одним-единственным долгом подошел, а тот его коленом под зад — сам брал, сам и расплачивайся. И решил он исчезнуть. Да не просто, а чтоб не искал никто. Утонуть на глазах у свидетеля. Такого, чтобы все поверили — у почти невесты, считай… А чтобы рыдала натуральнее, решил втемную ее использовать…
— Сука, — сказал Лукин без малейшего намека на эмоции. Но уже не заикаясь. Стоявший за его спиной летчик-лекарь-охранник сделал Маркелычу успокаивающий знак: мол, все нормально, отходит помаленьку человек, бывает и хуже реакция на такие стрессы…
— Вот… Не знаю уж, зачем он тем же способом на глазах у половины города не потонул… колоть его долго времени не было, пред светлы прокурорски очи предоставить спешили. Дочку Иннокентьича, кстати, сегодня утром выпустили… Может, и воскреснуть когда рассчитывал, за наследством явиться… Короче, вдвоем они дельце обтяпали, он да дружок, с двумя аквалангами. Валерка, гаденыш, с лодки ей крикнул, рукой помахал — а второй лодку опрокинул, вниз его утянул да загубник в рот вставил. И махнули под водой в кусты на другом берегу… Но фокус в том, что весь спектакль они не здесь сыграли. Есть вдвое ближе к городу ламба, ну один к одному почти с этой… если с одной точки смотреть, да вечером, да впервые — под присягой поклянешься, что здесь вот все и было… Сказал девахе, что едут на Светлоозеро, покружил лишнего по лесным кварталам… Чуешь, в чем хитрость? Если кто и видел, как дружок к лодке нырял… или как вдвоем они выныривали — вовек бы милиция тех свидетелей не сыскала. Потому что искала здесь . А здесь какие свидетели — лоси да рябчики… Да-а-а… Но голова у парня варит, этакое удумать… Весь в папашу, жаль мудак полный. Но один прокол у них вышел, тренироваться-то тренировались, да со стороны на себя не смотрели… Короче, углядела она приятеля, смутно — но углядела. С чего ей чудище примерещилось — уж и не знаю… Книжек начиталась, фильмов насмотрелась… Вот и вся история. В городе еще не знают ничего, папашка говнюка землю роет, чтоб втихую на тормозах спустить. Клянется, что сам ему такие исправительно-трудовые пропишет… Кстати, обормоты озеро неспроста, я думаю, выбрали… не только от безлюдья… может и слышали краем уха о каких пропажах, решили еще больше туману напустить.
