Маргарет Марон - Дитя зимы (в сокращении)
— Все в порядке. Спи.
Я слышала, как он зашуршал бумагами на столе Кэла, а потом провалилась в сон еще глубже. Мне снилось, что мы с Дуайтом и Кэлом гуляем по летнему саду, среди цветущих кустов. Мы не бежим, но, безусловно, куда-то направляемся, и только Кэл все время останавливается, чтобы понюхать гардении. Он срывает кремово-белый цветок. «Понюхай, папа», — говорит он. Он протягивает большой букет мне. «Понюхайте, мисс Дебора». И весь мир принадлежит нам одним, и воздух тяжел от сладких ароматов лета.
Глава 7
Когда я проснулась в следующий раз, солнце еще не взошло.
Сквозь голые ветки деревьев в окне Кэла были видны побледневшие звезды на безоблачном небе — значит, рассвет близок. Я посмотрела на часы: пять минут седьмого, — откинула одеяло, пошла в ванную и плеснула холодной воды на лицо.
Внизу Дуайт, раскинувшись, спал на диване, но, когда я вошла, улыбнулся.
— Я чуть не пошел тебя искать, — сказал он.
— Как будто ты не знаешь, где я была. — Я скользнула к нему под бок. — Тебе удалось потом заснуть?
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился он.
— После того, как ты навещал меня утром?
Он покачал головой:
— Я не поднимался наверх.
— Как не поднимался? Я тебя слышала… Разве нет?
Мы посмотрели друг на друга, начиная что-то понимать, и я вдруг вспомнила свой сон.
— Запах гардении! Она опять была здесь!
Через минуту Дуайт оказался у входной двери. Действительно, здесь кто-то побывал.
— Открыта, — сказал он. — А я помню, что вчера ее запирал.
— Зачем она приходила?
Мы пошли наверх.
Я не настолько знала этот дом, чтобы определить, что пропало — если что-нибудь пропало. Комната Джонны казалась нетронутой, также и ванная.
— Я слышала, как шелестели бумаги у Кэла на столе, — сказала я, — и я чувствовала запах ее духов, так что, должно быть, она входила в эту комнату. Но зачем?
Дуайт оглядел комнату и пожал плечами. Он уже собрался уходить, как вдруг остановился. Его внимание привлекла нижняя полка книжного стеллажа.
— Карсон!
— Карсон?
— Старый плюшевый мишка Кэла. Он исчез. Ты ведь его не трогала?
Я покачала головой.
— Вчера вечером он был здесь.
— Когда Кэл был маленький, он спал с этим мишкой. Сейчас-то он уже вырос, но до сих пор, когда болеет или чувствует себя несчастным, просит мишку.
— Значит, это та самая женщина, что забрала Кэла, — сказала я. — И где бы он ни был, с ним, должно быть, все в порядке, иначе зачем бы она пришла за мишкой?
— Затем, что он болен, — предположил Дуайт. — Затем, что ему плохо.
Он пошел вниз, чтобы позвонить Полу, но не успел он набрать номер, как телефон зазвонил у него в руках.
— Брайант, — сказал он. — О, здравствуй, мама! Нет, пока ни слова.
Он слушал, и его хмурое лицо озарялось улыбкой.
Насколько я поняла, у его брата родился ребенок, мальчик. «И среди смерти возникает жизнь».
— Три килограмма двести пятьдесят граммов, — сказал он, прикрыв трубку рукой, а потом передал ее мне, чтобы мисс Эмили рассказала мне все в подробностях. Сам же он тем временем с моего телефона позвонил Полу и оставил сообщение о нашей ночной визитерше агентам Льюису и Кларку.
Похоже, в кухне Джонны не было кофе; Дуайт подтвердил, что она пила чай. Поэтому мы оделись и нашли блинную, где подавали завтраки. И за сосисками с яичницей стали планировать день.
— По воскресеньям Дом Морроу открыт и зимой, — сказал Дуайт, вынимая телефон. — Давай я попробую узнать, не впустит ли нас его директор пораньше.
Из того, что говорил Дуайт, я поняла, что мистер Мэйхью не слишком рад тому, что воскресным утром его разбудили раньше восьми. Тем не менее он согласился принять нас в девять.
За кофе мы засиделись, и ресторанчик заполнился людьми, которые пришли позавтракать перед началом воскресной службы в церкви. Направляясь к своему столику в глубине зала, мимо нас прошли три женщины. Одна из них остановилась:
— Майор Брайант?
Привлекательная женщина лет пятидесяти с мягкими каштановыми волосами, чуть тронутыми сединой.
Дуайт автоматически вскочил на ноги, хотя она и сказала: «Нет-нет, пожалуйста, не вставайте». Но разве эти слова могли остановить сына Эмили Брайант?
С выражением озабоченности на лице она протянула ему руку.
— Я не хочу мешать вам завтракать, но я слышала о миссис Брайант и очень тревожусь за Кэла. Есть какие-нибудь новости?
— Пока нет, — ответил он.
Ее светло-карие глаза остановились на мне, и Дуайт меня представил:
— Это моя жена, мисс Джексон. Дебора, мисс Джексон — учительница Кэла.
Женщина заулыбалась:
— Вы миссис Дебора? Я так рада с вами познакомиться! Кэл говорил о вас так много хорошего!
— В самом деле? — Было до смешного приятно это слышать. Две ее подруги начали уже снимать пальто и усаживаться за соседним столиком, но я быстро подвинула ей стул. — Не выпьете ли с нами чашечку кофе?
— Нет, я… — Она жестом показала, что не одна, но остановилась. — Но, с другой стороны, я хотела поговорить с вами, майор Брайант. Возможно, это не важно, но, когда я узнала, что миссис Брайант убили, я подумала, не связано ли это с тем фактом, что ее волновало отсутствие денег.
— Отсутствие денег?
— В прошлый вторник Кэл задержался после уроков и стал спрашивать меня, что может сделать такой мальчик, как он, чтобы заработать много денег. Я предложила, чтобы мама возложила на него больше работы по дому, но он сказал, что это не годится, потому что деньги нужны для нее. Сказал, что как-то вечером слышал телефонный разговор мамы с бабушкой и мама плакала, потому что ей нужны пять тысяч долларов, а бабушка не хотела их давать. И он испугался, что если она не получит денег, то случится что-то плохое.
— Что-то плохое? — переспросил Дуайт.
Мисс Джексон кивнула.
— Он сказал, что если она не сможет достать пять тысяч долларов до конца месяца, то ей изуродуют лицо.
Я была в ужасе. Изуродуют лицо, если она не заплатит?
— Он говорил, кто ей угрожает?
— Он не знал. Я ему предложила поговорить с мамой, чтобы убедиться, что он все неправильно понял. Я хочу сказать, что миссис Брайант и ее друзья — состоятельные люди, непонятно, как она могла плакать из-за каких-то пяти тысяч долларов. А в среду Кэл успокоился. Сказал, что мама достала деньги и все хорошо. А теперь она убита… — Голос ее почти замер. — Не могу избавиться от мысли, что эти факты связаны между собой.
Учительница Кэла ушла к своим подругам, и Дуайт спросил, видела ли я банковские счета Джонны, когда вечером изучала ее бумаги.
— Нет. Должно быть, их взяла полиция штата.
— Ну а я их видел, и я не понимаю, с чего мисс Джексон решила, что Джонна была богата. На ее текущем счету было меньше семисот долларов, и еще сотен пять — в накоплениях. Чтобы оплатить медицинскую страховку, ей приходилось работать в Доме Морроу.
— Ты хочешь сказать, что она жила на то, что ты присылал на содержание ребенка?
— Не только. Я думаю, существует еще какой-то небольшой доверительный фонд, которым управляет ее мать, потому что она ежемесячно получала чек на пятьсот долларов от банка миссис Шей. И если Джонне действительно срочно понадобились пять тысяч, не знаю, где она их достала. Особенно если миссис Шей отказалась их дать. Вчера утром она оставила сообщение Джонне на автоответчике — спрашивала, продолжает ли Джонна на нее сердиться.
— Из-за денег?
— Возможно. Когда я спросил ее об этом, она сказала, что не помнит, чтобы это говорила.
— А что ее лучшие подруги? Сэнди Рэдклиф сказала, у них у обеих состоятельные мужья. Если бы ей понадобились деньги, они бы ей не одолжили?
Он пожал плечами:
— Но пять тысяч или ей разобьют лицо? Что это такое и какое отношение все это имеет к Кэлу?
Голос его посуровел, и я взяла его за руку, стараясь придать оптимизма.
— Мы отыщем его, — уверенно сказала я. — Пойдем в Дом Морроу, а потом поговорим с подругами Джонны.
Вокруг Дома Морроу располагалось то, что шейсвиллцы с гордостью называли «История на площади». Сама площадь была такой же, как в любом небольшом старинном городке, — обсаженная раскидистыми старыми дубами, с эстрадой, окруженной изящной кованой оградой, покрашенной в белый цвет. Дом с угодьями изначально занимал целый квартал напротив площади.
С другой стороны площади, через улицу, располагалась старая шейсвиллская школа, которую оканчивала Джонна, — с широкой, мощенной плитами террасой, где стояли скамейки, а в центре бил фонтан; позже я узнала, что это был подарок выпускников.
Дуайт стал шутливо изображать экскурсовода.
— Бывшие классы превратились в дом для престарелых, — говорил он, обходя со мной площадь. — А бывший актовый зал теперь стал общественным театром.
