Крис Хаслэм - Двенадцать шагов фанданго
Не выпуская из рук сверкающие белые брикеты, я освободился от тенниски и завернул в нее добычу. Затем под солнцем, бьющим лучами прямо в лицо, я отправился пешком через колючий кустарник высотой по пояс на поиски развалин. Нашел их там, где и представлял. Это был заросший участок земли, огороженный побеленными стенами, с веретенообразными деревьями, которые проросли сквозь сорванную крышу, с грудами замшелых камней, которые образовались там, где земля стремилась взять свое.
В этом месте я, затаив от возбуждения дыхание, разрезал фрагментом разбитого стекла первый пакет из толстой полиэтиленовой пленки. Когда острие стекла погрузилось в порошок, упоительный фонтанчик вырвался наружу из прорези образовавшегося отверстия. Я вытащил стекло и, как добрый малый, растер щепотку мерцающей пыльцы на своих деснах. Результатом стал немедленный холод, ясный и органичный, не имеющий ничего общего со средствами искусственной заморозки. Это был образцовый кокаин, упакованный фармацевтами, в первозданной чистоте — если бы это вещество было снегом, предприимчивые парни арендовали бы вертолеты, чтобы добраться до него. Весь дрожа, я воспользовался стеклом, чтобы сгрести граммов десять или около того в упаковку, на крайний случай сделанную из бумажной салфетки. Мой рот мерз, как тундра, в ушах раздавался параноидный тремор. Припрятать оставшийся порошок представлялось самым разумным решением, хотя идея оставить его без присмотра ужасала меня. Однако упрятать пять пакетов размером с Библию в задний карман джинсов было невозможно, поэтому я с тяжелым сердцем крепко связал их своей тенниской и зарыл под грудой камней в углу разрушенной комнаты. Потом долго петлял, возвращаясь к разгруженному мотоциклу. Единственными людьми, которые могли воспользоваться этой дорогой, были рыболовы, поднимающиеся ради своего хобби к дамбе, я продавал им наркотики. Один бизнес необязательно исключает другой, рыболовы были особенно привержены кайфу по пятницам. Любой человек, который увидит, как я возвращаюсь к мотоциклу, предположит, что я спускался с северного нагорья, оттуда, где обитают скалолазы.
7
Я просунул голову за одеяло, служившее входной дверью, опасливо втянул воздух.
— Кажется, все в порядке, тогда продолжим.
Повернулся и бросил выжидательный взгляд на своих помощников. Франсиско, неимущего козопаса, выследил брат его жены Хесус. Вместо того чтобы последовать наставлениям сестры и погнать затерявшееся стадо Франсиско назад через горы в Лома-де-Фуэнте и унять женское беспокойство, он предпочел провести уик-энд в заведении Дитера, рассчитывая на то, что заблудившиеся козы сами заглянут сюда ради пинты пива или игры в дротики. Наше сотрудничество родилось в результате взаимной нужды друг в друге. Мне нужно было перевезти труп, а они имели проблемы с неограниченным кредитом на территории Дитера. У них были сильные руки, прагматичное, нейтральное отношение к покойнику, а я располагал бумажником Ивана.
— Если мы отнесем его в Красный дом, — сказал я, — он сможет оставаться там до приезда кузена. Верно?
Франсиско закивал, словно действительно был заинтересован в этом.
— Но вы заплатите нам сейчас, — настаивал Хесус.
Даже если бы я имел пару крепких позвонков, указал бы ему, что здесь хозяин я, и труп — мой. И заплачу по счетам только тогда, когда дело будет сделано. Но я оказался бесхребетным.
— Несите, — пробормотал я. — Каждому — по десять тысяч долларов.
Это были славные ребята, и они заслуживали таких денег. Пока я сбегал наверх приготовить еще одну пару дорожек, они завернули тело Ивана в одеяло, перевязали сверток шнуром, опустошили початую пластиковую бутылку виноградного вина и разбили вазу, которую Луиза купила в Ронде. Затем понесли покойника по улице, шагая за мной, втащили в Красный дом, его положили на пол.
— Vaya con Dios,[14] — напутствовал Хесус труп, когда мы собрались в обратный путь.
По дороге к заведению Дитера столкнулись с Луизой.
— Где тебя черт носил? — спросила она, вместо приветствия.
— Выносили Ивана, — сообщил я, вместо оправдания.
Я уже потерял счет конфликтам, которые возникали между нами. Не знаю как, но она умудрялась затевать их снова и снова. Когда мы только начинали жить вместе, около трех лет назад, она входила в четыре часа утра в дверь, совершенно невменяемая, во главе группы немецких байкеров, будила меня и жаловалась, что я выпил все вино. Даже тогда ей удавалось заставить меня чувствовать себя виноватым. Хотя мой мозг в то время был поражен фармацевтикой не так уж сильно.
— Выносили Ивана? — переспросила Луиза. Ее темные брови поползли вверх, когда она увидела двух моих помощников. Я принялся объяснять, но она покачала головой. Мои объяснения ее утомляли. — Мне нужна доза. — Она стояла, вывернув одну руку ладонью вверх и упершись другой в бедро. Это выглядело довольно завлекательно.
— Э-э, больше нет, — отмахнулся я. — Порошок весь вышел.
— Мне нужна доза, — повторила она, выговаривая теперь каждое слово протяжней, в стремлении подчеркнуть неотложность своего требования.
— Порошок весь вышел, — повторил я. — А куда девался твой?
— Какого черта, — прошипела она, — ты рассуждаешь? Достань еще.
— Я как раз и занимаюсь сейчас этим. — Отодвинувшись от нее, я все время не спускал с нее глаз. — Подумаю, что можно сделать, хорошо?
— Так-то лучше, — ответила Луиза уклончиво. Она подкралась ко мне, обняла себя руками и посоветовала: — Укради, если нужно.
Во вторник меня переполняли благие намерения, я несся на похоронной барке, расцвеченной окаменевшими мечтами и зыбкими надеждами, подогретыми кокаином. В среду же утром я проснулся с ужасным ощущением того, что провел две последние ночи, поверяя местным знакомым и абсолютно чужим людям тайну самого большого груза наркоты, о котором здесь когда-либо слышали. Обрывки многих разговоров, ведшихся прошлой ночью под воздействием кокаина, обрушились на меня тошнотворными волнами, подобно вздорной болтовне болвана, сидящего в кинозале двумя рядами позади вас и полагающего, что он остроумен.
Я сел, закурил окурок сигареты, оставшейся с прошлой ночи, развернул упаковку из оставленного мне наследства.
— Дай мне одну дорожку, — застонала Луиза.
Я выделил ей долю почти в полной уверенности, что сохранил свою тайну. Однако в эти дни трудно было уловить момент, когда мысли в голове исчезали, а слова лились потоком. Поэтому я начал новый день отчаянной короткой молитвой: «Господи, следи за моим болтливым языком!»
— Алло?
Мое сердце перестало биться, затем адреналин смешался с гидрохлоридом, заставил его заработать снова, запульсировать чаще, хотя не обязательно лучше, чем прежде.
— Кого еще черт несет? — произнесла Луиза громким шепотом.
Я спрятал упаковку и стал надевать джинсы.
— Алло? Мартин?
Кто-то стоял внизу, у лестницы. Произношение выдавало в нем француза. Мой пульс несколько успокоился. Я глянул в дырочку, проделанную в полу спальни.
— Привет, кто это?
Незнакомец поднял голову, улыбнулся и вытянул руку в знак приветствия.
— Мартин? Я Жан-Марк, кузен Ивана.
— Все в порядке, это кузен Ивана, — сообщил я Луизе.
Она выругалась и скрылась под одеялом.
Имелось небольшое сходство между худощавым, изможденным трупом в струпьях и этим урбанизированным комильфо в модельных джинсах и приталенном пиджаке. Он напоминал человека-ящерицу определенного рода, входил в дома людей без стука и с шумом выходил обратно, пряча свой хребет червя под личиной морального превосходства и украшая его блестящим шармом.
Я спустился по лестнице, желая произвести на гостя впечатление своей чистой тенниской. Мы обменялись рукопожатиями. Жан-Марк держался уверенно. Он пробежал по мне взглядом, затем начал рассматривать мою прихожую. Когда я предложил выпить чашечку кофе в заведении Дитера, он подумал мгновение и отказался.
— Мы проделали длинный путь и не хотим оставаться здесь больше, чем это необходимо. Уверен, что вы тоже очень заняты.
— Да, да, у меня есть кое-какие дела, — кивнул я в знак согласия.
— Отлично, — улыбнулся он. — Тогда продолжим.
Я искал сигарету, когда он бросил мне пачку «Мальборо». Теперь я оказался у него в долгу. Я закурил.
— Кто приехал с вами?
Отвечая, он смотрел сквозь дырку в потолке.
— Несколько друзей, они ожидают в фургоне.
— Понятно. — Я пересек комнату и стряхнул пепел в камин, сделал еще несколько затяжек и снова стряхнул пепел. Точно так же, как земной шар обернулся, чтобы сьерра встретила рассвет, я обернулся во времени, чтобы снова попасть в неконтролируемую ситуацию. Прошлой ночью я решил тихо посидеть в заведении Дитера за парой кружек пива и выработать план сокрытия кокаина и мотоцикла. То, что Иван в свой смертный час завещал мне мотоцикл, значения не имело, поскольку его воля не была зафиксирована на бумаге, а моя воля была слишком слаба, чтобы защитить свою собственность. Однако я был искушен во лжи и уверен: убедив себя в том, что Иван пришел ко мне пешком, я мог бы без труда убедить в этом любого, кроме полицейского. Мне потребовалось бы только выдумать факты и проверить на себе их достоверность. Но мне не удалось даже этого. Подобно одной несчастной заблудившейся козе из сказок Эзопа, я провел ночь, рассказывая без всякой цели выдуманные истории сомнительным незнакомцам. Теперь у моего порога стоял волк, и я не имел достаточных средств, чтобы обдурить его.
