Клэр Сэмбрук - Игра в прятки
Я сказал сам себе: «Я смогу. Я готов». И я бы смог. Я бы сказал. Я бы развеселил ее.
Но они там, внизу, опять начали ссориться.
10
Если б я только мог замереть, застыть неподвижно на ветке, обхватить ее, как птица, пальцами ног. Гарри и Терри. Терри и Гарри. Хорошо звучит, как ни поверни. Я крутил эти слова в голове, пытаясь забыть о страшной высоте и о земле там, далеко внизу. Стоит мне опустить глаза — и земля рванется навстречу, расплющит, убьет меня.
— А парнишка-то знает, что ты высоты боишься?
— Снова ты? Биффо, отвяжись.
От одной мысли, что мы высоко на дереве, в пятидесяти метрах от земли, кружилась голова, а по спине бежали мурашки.
— Как скажете, босс, — ехидно буркнул Биффо.
Терри выпрямился, встал в полный рост (это на такой-то высотище) и принялся вытаскивать по веревке что-то из дупла в дереве. Достал рюкзак. Потом как ни в чем не бывало присел на корточки, отвязал веревку, раскрыл рюкзак. Да, ему хорошо. Еще бы. Он-то не боится высоты.
Из рюкзака Терри достал два завернутых в фольгу свертка.
Только бы не упасть.
— Лови.
Ой нет.
Поймал, поймал, и не свалился, и не сломал себе шею.
Одной рукой я кое-как развернул фольгу. Другой держался за дерево, так все-таки безопаснее. В свертках оказались закрытые бутерброды. Два куска хлеба, а между ними…
— Овечий помет, — сообщил Терри.
— Шутишь?
Черта с два он шутил. Терри вообще шуток не признает — не видит в них толку.
— Солдатам иногда приходится есть все, чтобы выжить: ягоды, корни, червей.
— Послушай, дружок, не стоит так унижаться. У человека должно быть чувство собственного достоинства. — Опять Биффо влез. Очень мне нужны его советы. Маминых хватает. — По-моему, есть дерьмо унизительно.
Терри тем временем откусил большой кусок своего бутерброда. Хотелось бы знать, что там у него между кусками хлеба. Терри об этом умолчал.
Терри, несомненно, был клевым парнем. У него были классные супермодные ролики, таких в нашей школе ни у кого не было, ну разве что у нескольких ребят из старших классов. Но это что! У него был свой собственный тренер по теннису и еще один по крикету. Да и это не все. У него был личный психоаналитик. Это такой человек, который сидит и слушает, как ты ему про все свои проблемы рассказываешь, и даже не перебьет ни разу, и так каждую неделю. Мама у него какая-то большая шишка, скупает фирмы по кусочкам, а потом вроде как их закрывает. Уж не знаю, на фига, только все это очень круто.
— Что скис, Гарри? Аппетит пропал?
Терри смотрел на меня — ждал, пока я съем хоть кусочек. Я лихорадочно искал, чем бы его отвлечь. Но стоило мне посмотреть вниз, как голова закружилась. Я посмотрел ему в глаза. Может, там что найду? Я посмотрел ему в глаза и увидел — даже смешно, — увидел одну пустоту.
Так ничего и не придумав, я спросил:
— Как тебя занесло в нашу школу, Терри?
— Хочешь сказать, почему меня не послали в какой-нибудь супер-пупер-лицей?
— Ну, в общем, да.
Таких богачей, как Терри, в нашей школе больше не было.
— Я раньше учился в лицее. А в «Манделу» меня перевели в наказание.
— А за что тебя наказали?
Я втихую сдвинул верхний ломоть хлеба и пригляделся к начинке бутерброда.
— Меня отчислили.
— Отчислили? За что?
Какие-то круглые, похожие на смородину шарики. Скорее всего, изюмины, но рисковать как-то не хотелось.
— За то. Меня с души воротило от их чертова лицея.
— Почему?
— Потому!
— Потасовку устроил?
— Ха! Им ничего не удалось доказать.
По лицу его было видно, что он не собирался этого говорить, само выскочило. Терри посмотрел на компас, который висел на цепочке у него на шее, скользнул взглядом по саду.
— Тебе не понять, что такое школа-интернат. Представь: двадцать четыре часа в сутки с училками.
Я вспомнил, как мы отдыхали в школьном лагере вместе с мисс Супер. Больше ничего на ум не шло.
— Так тебя, выходит… отчислили только потому, что тебе там не нравилось?
Терри достал из сумки бинокль. Самое время, решил я, избавиться от этой пакости из бутерброда.
— Не-а. Говорю же, я там всех и все терпеть не мог. А отец считал, что лицей поможет мне выработать характер. Короче, пришлось кое-что предпринять.
— Что?
— Да так… — Бинокль чуть дрогнул у него в руках. Лицо покраснело. Лоб вспотел.
Неужели в постель напрудил?
— Сбегал в магазин без разрешения… Слушай, Гарри, давай сменим пластинку.
— Но это так интересно. А еще?
— Много чего. — Он поднес бинокль к глазам и начал исследовать сад.
А я тем временем быстренько счистил с хлеба кругляшки. Шлеп. Как долго они падают. Шлеп, шлеп.
— К примеру, поджег там кое-что.
— Мой дядя Отис…
— Началось все с книг, — перебил меня Терри. — Ох они и взбесились! Но все-таки не отчислили. Пришлось придумывать что-то посущественнее.
Я представил, как горят целые полки книг.
— В конце концов я там поджег сарайчик.
У меня бутерброд выпал из рук.
— Что?!
— Сарайчик, в нем газонокосилки хранились. Только там еще и канистра с бензином оказалась. В общем, взрыв был клевый. Супер.
Пожалуй, Отиса мне лучше не упоминать.
— Добился, короче, своего. Отчислили.
Взгляд Терри еще раз скользнул по саду и остановился.
— Примерно такой же сарайчик, — он мотнул головой.
Маленькая деревянная постройка, вроде домика Ганса и Гретель из сказки. С одной стороны — бочка с водой, у крыльца — резная лавочка.
И он такое поджег? Ничего себе!
Только подумать — я, Гарри Пиклз, сижу на дереве с самым настоящим, живым поджигателем, которого еще и из школы исключили.
Терри продолжал исследовать сад и вдруг скривился:
— Ага! Вот он, прямо на вражеской территории. Крайне подозрительный тип. Знаешь, кто он такой, Гарри?
Недалеко от сарайчика копался садовник.
— Это ведь он, правда, Гарри? Скажи мне, это он?
— Это он, — подтвердил я, совершенно не врубаясь, о чем речь.
— Видимо, баранку он крутит по выходным. Вот, значит, кем интересовалась полиция. Подонок.
Баранку крутит? Это он про шофера автобуса?
— Ты только подумай, Гарри, как хитер этот подонок.
— Но, Терри, дело в том, что…
— Мы его выведем на чистую воду.
— Что?
— Только посмей пойти на попятную! Струсил, что ли?
— Нет, но…
— Никаких «но», Гарри. Настоящий солдат не знает слова «но». Вот мразь.
Я видел, как садовник, вытерев тряпкой какую-то острую железяку из газонокосилки, пристроил железяку на лавочке, встряхнул тряпку, сложил ее и сел. Не больно-то он усердствует.
— Ты только подумай, что он сотворил, Гарри.
Ой нет, снова голова кружится. Я стиснул веки. Нельзя смотреть вниз.
— Наглец. Думает, что замел следы. Не выйдет. Я этого не потерплю.
Там, внизу, садовник чистит все, словно и вправду заметает следы. Здесь, наверху, на дереве, не унимается Терри.
Голову напекло, во рту сухо, и я того и гляди упаду. Жизнь и игра слились, перепутались, так что и не поймешь, что есть что.
— Эй, дружок, не кисни.
— Опять ты, Биффо? Сгинь.
— Не люблю судить людей, но сдается мне, у этого парня не все дома. Держись от него подальше.
— Не все дома? — У матери Кэла, если на то пошло, тоже явно не все дома.
— Да, дружок, боюсь, что он со сдвигом. Я бы не хотел, чтобы ты…
— Слушай, отвали, а? Не суй нос не в свои дела. Это всего лишь игра.
— Игра, говоришь? Что-то не похоже…
— Это…
— …И к тому же, дружок, все, что касается тебя, это как раз мои дела.
Терри опустил бинокль, вытер лицо рукой. Про любого другого я сказал бы, что он плачет. Терри закашлялся, потом вроде как взял себя в руки и сказал:
— Прежде всего нам необходимо произвести расследование.
Вот это правильно. Вот это здорово. Ура! Сначала мы устроим расследование.
11
Топ-топ-топ-топети-топ.
Топ-топ-топ-топети-топ.
Топети-топ-топ.
Папа и Отис, который стал ему теперь лучшим другом, скачут по двору, как парочка гомиков. Тренируются. Биффо опять взялся за свои нотации.
— Дружок, тебе не кажется, что полиция должна об этом узнать?
— Это же сверхсекретно.
— Дружок, та леди из полиции просила сообщить, если что-то новое откроется.
— Венди?
— Да-да, Венди. Она сказала…
Топ-топ-топ-топети-топ.
Топ-топ-топ-топети-топ.
Топети-топ-топ.
Все-таки действует на нервы.
— Венди? А что от нее толку? Ни черта она не может.
Да и от Дэвида Бэкхема толку никакого. Нет, не в жизни, конечно. В жизни-то он мой кумир. А вот в мировом Кубке по футболу, это компьютерная игра такая, толку от него — ноль. Так что пошел он.
