Клэр Сэмбрук - Игра в прятки
Обзор книги Клэр Сэмбрук - Игра в прятки
Клэр Сэмбрук
Игра в прятки
Конец учебного года
1
Взрослые понять не могли, куда подевался ребенок. Целое расследование устроили, да все без толку, так и не решились назвать виновных. Только если бы дети были виноваты, им бы непременно влетело.
Уж как они только не расспрашивали. То так повернут, то эдак. Только и делали, что без конца искали разные там оплошности да промашки. Все им какие-то зацепки были нужны. Будто и без того улик мало.
А мне-то что. Я и так прекрасно знал, кто в этом замешан.
Шофер. Как пить дать. И не он один.
Еще, например, мистер Болтай — у него правда такая фамилия, — весельчак-учитель из нашей школы. Посадил учеников в автобус, а сам список в школе оставил.
Мой брат, Дэниэл Пиклз, ему уже пять лет стукнуло, а он все вел себя так, что нипочем не скажешь, что он такой здоровенный.
Его друг-невидимка Биффо тоже.
И я, Гарри Пиклз, мне в то лето было девять с хвостиком.
Теперь, когда прошло немного времени и я могу спокойно рассказывать об этом, мне кажется, стоит начать мою историю не с прогулки на автобусе, когда все словно вверх дном перевернулось, а чуть раньше. С того дня, когда тетя Джоан выходила замуж за Отиса, а все кругом твердили, будто это начало чего-то чудесного.
Как сейчас вижу: мама в своем серебристом платье медленно спускается по лестнице.
— Мальчики, что вы тут делаете?
Я колотил Дэниэла, сидя на нем верхом. И чего пристала, будто сама не видит. Я притворился, что ничего не слышу. Пусть другие бегут с поля битвы.
— Уф, — выдохнул Дэниэл.
— Гарри! Что за безобразие! Прекрати сейчас же. Что у вас тут стряслось?
Она всегда так спрашивает, нет чтобы просто взять и растащить нас. Между пальцами на ее ногах белели маленькие комочки ваты, а красные ногти так красиво блестели, что я залюбовался. А Дэн все пыхтел и брыкался, пытаясь освободиться. Вообще-то мне уже немного надоело, поэтому я сказал:
— Он опять за свое, достал уже.
— В чем дело, Дэниэл?
Мой братец шмыгнул и захныкал:
— Гарри не хочет помочь мне найти хомячка…
— Дождетесь вы у меня оба. Возьму и отшлепаю как следует.
Вот врет. Впрочем, и вправду хватит уже.
— Дэн, нам сегодня не до этого. Гарри, почему ты постоянно изводишь брата? А ты, Дэниэл, мог бы и сдачи дать.
Подумай она хоть немного, сама бы поняла, что сморозила глупость.
— Вы только посмотрите, на кого вы похожи!
Да, помялись мы основательно.
— Придется еще раз гладить ваши рубашки.
Она подтолкнула нас к двери на кухню, где стояла гладильная доска, и мы стянули с себя уродские розовые рубашки.
— Хочу пожарником, — пробурчал Дэн.
Тут он был прав на все сто. У нас с Дэном была настоящая форма пожарников, она шуршала во время ходьбы, а серебряные нашивки на рукавах светились в темноте. Даже шлемы настоящие, а не из какого-нибудь пластика. Только вот на свадьбу почему-то обязательно нужно было тащиться в этих дурацких рубашках, цвет в цвет с платьицами подружек невесты.
Мы с Дэном уселись на подоконнике. Я случайно дотронулся пяткой до железного каркаса батареи и тут же отдернул ногу, такая батарея была холодная. Мама водила утюгом между пуговицами, ее черные брови почти сошлись над переносицей, так сосредоточенно она гладила. Она склонилась над гладильной доской, и из глубокого выреза ее платья выглядывали полные круглые груди.
— И запомните, сегодня никаких потасовок, — сказала мама. — Ведите себя прилично.
Тоже мне, ведите себя прилично.
А мама тем временем продолжала:
— У Джоан нет никого, кроме нас. (Это она про то, что у них с Джоан нет родителей.) Вы ведь не хотите испортить Джоан весь праздник?
Нет, мы не хотели. Правда не хотели. Пришлось заключать перемирие.
— Прости меня, Гарри.
— Прости меня, Дэниэл.
Дэн улыбнулся мне. Я сделал вид, будто ничего не заметил.
Мама отставила утюг и сказала:
— Я должна вас кое о чем попросить…
Она накинула рубашку на спину Дэниэла. Тот аж взвизгнул, такая она была горячая.
А я улыбнулся.
Быстренько стащив рубашку, мама встряхнула ее раза два, чтобы остудить. Вот он, мой братец, весь как есть: ни жалоб тебе, ни слез. А мама вновь принялась одевать Дэна.
— Не все гости знают, что Джоан и Отис уже давно живут вместе, так что совсем необязательно, чтобы вы в этот знаменательный день сказали что-нибудь лишнее. Все ясно?
— Ясно, мам, — сказал я.
Это был секрет, а секреты нам нечасто доверяли.
Дэн, возясь с пуговицами, мечтательно произнес:
— Хочу, чтобы Джоан опять жила с нами. И пусть у Отиса снова будет другая девушка.
Мама смерила нас обоих взглядом из серии «ну-как-вы-не-понимаете». Не знаю, но вряд ли Джоан в тот раз из-за этого вернулась; не хочу верить, что Отис мог променять нас на другую женщину.
Мама легонько прикусила губу и снова сделала свое «свадебное» лицо.
— Сегодня для Джоан и Отиса начинается новая замечательная жизнь, так что забудем о прошлом.
Вспоминать не буду, но и забыть не могу.
Дэн соскочил с подоконника, крутанулся, шурша рубахой — ш-ш-шх, — демонстрируя застегнутые пуговицы.
— Молодчина, Дэн! — похвалила мама.
Ну надо же, пуговицы сам застегнул. Подумаешь, мудреная наука.
— А вот был бы у нас телевизор, — начал Дэниэл, — мы бы включили его в розетку, нажали бы кнопочку и…
— Потом, Дэниэл, — беззвучно сказал я.
— Потом, Дэниэл, — громко сказала мама.
Мы с Дэном, сытые, причесанные, наглаженные и даже успевшие подраться, стояли около кухонного окна в лучах солнечного света, когда зашел папа. Красивый такой, и от него липой пахло. И рубашка на нем была вовсе не розового цвета.
Он положил руки нам на плечи.
— Ух, красавцы мои!
Наша тетя Джоан всегда говорила, что у нас с Дэном огромные карие глаза, она их называла «пошли-со-мной-в-постель». А еще у нас длиннющие темные ресницы, прямо как у папы.
— Мальчики не должны быть красивыми. Они должны быть опрятными, — произнес Дэн.
— А вы у меня и красивые, и опрятные, — ответил папа. — Эй, мы уже опаздываем! А ну-ка, давайте быстрее. Уж нам-то обязательно надо быть вовремя.
Церковь, в которой Джоан и Отис должны были венчаться, находилась в самом центре Ноттинг-Хилл, недалеко от нашего дома. Нам нужно было лишь спуститься с крыльца, пройти через сад, повернуть за угол и, поднявшись по церковным ступеням, войти внутрь. На все про все сорок пять секунд, если не ползти как черепахи. Я засекал.
— Палатка! — выдохнул Дэн, как только мы вышли из дома. — Наверное, марсиане прилетели.
— Это шатер, — сказал я и на всякий случай, если этот дурачок не понял, добавил: — В нем будут праздновать свадьбу.
В соседнем саду Молчун Джефри выглянул из-за газеты, кивнул и что-то там пробормотал. «Удачи», наверное, или «хорошо повеселиться» — никогда не поймешь, что он бубнит себе под нос.
Миссис Гомез, мама Себастьяна, вопила в своем саду, что кто-то, и пусть он даже не надеется, что она не знает кто, оставил включенным шланг и устроил из ее любимой клумбы настоящий пруд. Но когда мы проходили мимо, даже она замолчала и присвистнула от восхищения.
— Чудесное платье! — воскликнула мама Себастьяна, а потом повернулась к зарослям кустарника и крикнула: — Учти, я больше разогревать не буду. Можешь оставаться голодным!
Листья чуть шелохнулись, но Себастьян так и не показался. Что ни говори, а маскировался он здорово! А еще он терпеть не мог сидеть дома.
Когда мы поравнялись с нашим укрытием, нас приветствовал Кэл — отдал нам честь палкой, на которую была насажена большая морская раковина.
Папа салютовал ему в ответ.
А мама сказала:
— Вижу, ты снова ее раздобыл, Кэлем.
Я, Кэл и другие мальчишки постарше играли в Повелителя Мух. Только вот однажды отец Милли совсем утратил чувство юмора и отобрал у нас раковину. Милли была у нас поросенком, и мы охотились на нее с самодельными копьями. Впрочем, она и не возражала. Ей и было-то всего два года. Наоборот, она даже помогала нам собирать палки для костра.
— Кэлем, ты случайно не видел Себастьяна? — крикнула мама Сэба.
Кэл даже внимания не обратил на ее слова, сделав вид, что ищет камешки для рогатки. У нас были свои понятия о чести.
Когда мы дошли до угла, мама уронила ключи и нагнулась, чтобы их поднять. А отец взял и ущипнул ее, ну, вы понимаете. А она как повернется да как врежет ему по пальцам.
— Прекрати, Доминик!
Но я-то видел, что ей понравилось. Хорошо, что хоть Кэл возился с одноглазой кошкой и ничего этого не видел.
Ну, про свадьбу-то чего рассказывать? Все они одинаковые. Сначала гости спорили, придет ли Джоан вовремя или опоздает. Пришла. И все, в принципе, шло нормально до тех пор, пока священник не спросил, а нет ли какой причины, по которой молодым нельзя обвенчаться. Вот тут я занервничал. Уж отец-то знал такую причину, даже не одну. Я только надеялся, что он ничего не скажет. А священник все ждал и ждал, будто и сам хотел сказать что-то, да все сомневался. Я даже дышать перестал от волнения, зажмурился и сразу вспомнил, как однажды подслушал родительскую беседу в ванной.
