Робин Кук - Токсин (в сокращении)
Дворники монотонно поскрипывали по стеклу, когда Марша въезжала на пустую стоянку «Хиггинса и Хэнкока». Большое, приземистое здание под дождем выглядело зловеще. Марша однажды уже была здесь и поэтому знала, где находится не отмеченный табличкой служебный вход.
Она припарковалась, сняла с подставки телефон, проверила батарейки и вышла из машины. Первый звонок остался без ответа. Она позвонила еще, дверь открылась, и из-за нее выглянул охранник в черно-коричневой форме. Марша помахала удостоверением у него перед носом и попыталась протиснуться внутрь, но он ее не пустил.
— Дайте-ка посмотреть, — сказал он.
Марша отдала ему карточку, и охранник внимательно рассмотрел ее.
— Что вам здесь нужно? — спросил он.
— То же, что всем инспекторам. — Она сделала вид, что злится. — Мне нужно проверить, как у вас соблюдаются инструкции.
Охранник отодвинулся и впустил ее.
— Сейчас идет уборка помещений, — сказал он.
— Я знаю, — ответила Марша. — Верните мне, пожалуйста, удостоверение.
Он протянул ей карточку.
— Куда вы направляетесь?
— Я буду в конторе, — ответила Марша через плечо.
Бобби Бо Мейсон закрыл за собой дверь в библиотеку, стены которой были отделаны панелями красного дерева, и повернулся к своим облаченным в смокинги коллегам. Здесь собрались представители практически всех корпораций города, так или иначе связанных с обработкой говядины и других мясопродуктов.
— Буду краток, чтобы побыстрее перейти к более важным вещам — начать есть, пить и веселиться, — сказал Бобби Бо. Некоторые из присутствующих рассмеялись: Бобби Бо нравилось быть в центре внимания. — Мы собрались здесь из-за Марши Болдуин. На нашу беду она связалась с тем сумасшедшим доктором.
— Из-за них у нас могут возникнуть неприятности, — сказал Эверетт. — Час назад ее с доктором поймали в цехе, где делаются котлеты. Они просматривали журналы. Если срочно не принять мер, нам грозит новый скандал.
Раздался приглушенный звонок сотового телефона, и Дэрил отошел в дальний угол.
— Вся эта чепуха с кишечной палочкой меня уже достала, — прошипел Бобби Бо. — Но знаете, что меня бесит больше всего? Мясо птицы кишит сальмонеллой, и никому до этого нет дела! А у нас ничтожная проблемка с палочкой в двух-трех процентах мяса, и все уже просто на уши встают.
Дэрил вернулся к компании.
— Это был охранник с «Хиггинс и Хэнкок». Марша Болдуин сейчас там, изучает министерские записи. Ворвалась, размахивая своим удостоверением.
— Ну вот, — сказал Эверетт. — Думаю, теперь даже обсуждать ничего не нужно — нас просто вынуждают принять меры.
— Точно, — согласился Бобби Бо. — А что думают все остальные?
Раздалось одобрительное бормотание.
— Прекрасно, — сказал Бобби Бо, — считайте, что дело сделано.
Он открыл дверь, и снаружи донеслись смех и музыка. Все, кроме Бобби Бо, вышли из комнаты, а он подошел к телефону и сделал внутренний звонок. Не успел он положить трубку, как в комнату заглянул Шанахан О’Брайан. На Шанахане был черный костюм, в ухе торчал наушник, как у агента секретной службы. Он был высок и темноволос. В Америку он эмигрировал из беспокойной Северной Ирландии и последние пять лет возглавлял у Бобби Бо службу безопасности.
— Заходи и закрой дверь, — сказал Бобби Бо. — Для тебя есть работа.
Двадцать минут спустя Шанахан припарковал свой новый черный «чероки» на неровной, покрытой гравием стоянке перед ночным клубом «Эль Торо». На крыше клуба алел неоновый силуэт быка в натуральную величину. Выйдя из машины, Шанахан почувствовал, как воздух сотрясается от громкой музыки. В заведении было полно людей и табачного дыма.
Шанахан протиснулся к стойке бара. «Я ищу Карлоса Матео», — прокричал он в ухо бармену. Тот молча показал ему на дальний угол, где находился бильярд.
Шанахан не зря потратил время и силы, подыскивая людей для службы безопасности. Карлос бежал из мексиканской тюрьмы и теперь скрывался от властей. Полгода назад в поисках работы он пришел в «Хиггинс и Хэнкок».
На Шанахана произвело большое впечатление панибратское отношение этого человека к смерти. В Мексике он попал в тюрьму за то, что зарезал своего приятеля, а на новой работе в «Хиггинс и Хэнкок» Карлосу приходилось убивать около двух тысяч животных в день. Смерть вызывала у него не больше эмоций, чем чистка собственного грузовика.
Карлос был жилист и темноволос, со впалыми щеками, тоненькой полоской усов и глазами, похожими на два черных стеклянных шарика. На голое тело у него был надет черный кожаный жилет, не скрывавший мускулатуры и множества татуировок.
— Для тебя есть работенка, — сказал Шанахан. — Подзаработать хочешь?
— Деньги никогда не помешают, — ответил Карлос, целясь кием в шар.
— Тогда пойдем, поговорим. — Шанахан показал на главный вход.
Карлос положил кий на сукно, сунул возмутившемуся было сопернику пару смятых купюр, вышел на стоянку и вслед за Шанаханом забрался в салон «чероки».
— Все просто, — сказал Шанахан. — Зовут Марша Болдуин, красивая высокая блондинка, на вид лет двадцать пять.
Лицо Карлоса расплылось в довольной ухмылке.
— Надо сделать все как можно быстрее, — объяснил Шанахан, — потому что она сейчас там, где ты работаешь.
— В «Хиггинс и Хэнкок»?
— Точно. Она в конторе, просматривает записи, которые видеть не должна. Ты ее не упустишь, а не сможешь найти — спроси охранника, он за ней приглядывает. — Шанахан достал из кармана пиджака хрустящую стодолларовую бумажку. — Еще две сотни после, если она исчезнет без следа.
Марша подняла руки над головой и потянулась. Она так долго стояла, склонившись над ящиком с бумагами, что у нее затекла спина. Закрыв ящик, она взяла телефон и вышла из кабинета. Проходя по пустому коридору, она набрала номер Кима.
— Надеюсь, это вы? — спросил он.
— Странная у вас манера здороваться, — сказала Марша с нервным смешком. — Мне пока что не везет. Вы даже не представляете, сколько здесь бумажек, предназначенных для министерства. Тут ежедневные отчеты о санитарном состоянии, разрешения на забой, бланки о нарушении процесса, квитанции на каждую купленную корову. Я просмотрела все, что касается девятого января.
— Ну и как? Нашли что-нибудь? — спросил Ким.
— Ничего особенного, — ответила Марша. Она подошла к двери с табличкой «Отдел учета». Дверь оказалась не запертой. Марша вошла внутрь и заперла ее за собой.
— Ладно. Теперь поскорее выбирайтесь оттуда.
— Сначала я еще кое-что посмотрю. Это не займет много времени. Перезвоню вам через полчасика.
Марша отключилась, прежде чем Ким успел возразить, и отложила телефон. В дальнем конце комнаты она увидела еще одну дверь и убедилась в том, что она заперта. Чувствуя себя в относительной безопасности, она подошла к картотеке и вытянула первый ящик.
Ким сидел в кресле. Торшер, стоявший рядом с ним, был единственной зажженной лампой во всем доме. На столе стоял телефон и нетронутый стакан виски.
Никогда еще Киму не было так плохо. Голову заполняли мысли о Бекки, от которых снова и снова хотелось плакать. Дверной звонок вывел его из ступора. Сначала Ким потянулся к телефону: гостей он не ждал. Когда звонок повторился, а затем раздался стук, он посмотрел на часы. Было без четверти девять. Ким заставил себя встать и открыть дверь. Меньше всего он ожидал увидеть Трейси.
— С тобой все в порядке? — тихо спросила она.
— Наверное, — отозвался Ким.
Трейси вошла в полумрак прихожей. Ким взял у нее пальто.
— Надеюсь, ты не против, что я приехала?
— Нет, все нормально, — ответил Ким, вешая ее одежду.
— Я хотела побыть одна, — сказала Трейси, — но потом подумала о тебе и начала волноваться, особенно когда вспомнила, в каком состоянии ты выскочил из больницы. Я решила, что только мы с тобой можем понять чувства друг друга.
Ким тяжело вздохнул и с трудом сдержал слезы.
— Ты сидел в гостиной? — спросила Трейси.
Он кивнул.
— Я принесу тебе стул.
Ким сходил за стулом в столовую и поставил его рядом с торшером. Трейси тяжело села, затем наклонилась вперед, упершись локтями в колени и положив подбородок на руки. Ким опустился в кресло и посмотрел на свою бывшую жену.
— Я хотела сказать тебе кое-что, — проговорила Трейси. — То, что ты сделал сегодня для Бекки — я считаю, только очень мужественный человек способен на такое.
— Спасибо, — ответил Ким, — но прямой массаж сердца — это почти всегда жест отчаяния.
— Ты сделал это, потому что любил ее, а не потому что хотел доказать свою компетентность, как я сначала подумала.
— Я сделал это, потому что непрямой массаж не помогал. Я не мог дать ей просто так уйти, тем более что никто не знал, отчего ее сердце остановилось. Теперь-то я, конечно, знаю.
