Линкольн Чайлд - Утопия
Даже без энергии и харизмы Найтингейла подобная мысль выглядела весьма привлекательной. Она отлично вписывалась в весьма спорные теории Уорна в области искусственного интеллекта и машинного обучения. И он разработал идею метасети, которая связывала бы всех роботов парка с центральным процессором. Он должен контролировать действия роботов, совершенствовать программу и ежедневно загружать в них оптимизированный код. Отличный способ продемонстрировать теорию машинного обучения на практике. Но это будет только началом обширной сети роботов с искусственным интеллектом, которая в конечном счете охватит все сферы деятельности Утопии.
По крайней мере, таков был план…
— Тереза — японка? — спросила Джорджия.
Уорн вернулся от размышлений к реальности, слегка удивленный ее вопросом.
— Не знаю, принцесса. Вряд ли.
— Папа, я же просила не называть меня принцессой.
Люди вокруг них толкались, смеялись, показывали куда-то пальцами. Посетители толпились вокруг высокого худого человека в доспехах двадцать четвертого века и блестящем черном плаще. Это был Морфеус, маг-демон, правитель Земли-Прайм — создание, которое обожали ненавидеть пятьдесят миллионов детей-телезрителей. Он позировал для фотоснимка, положив руку на плечо маленького мальчика и улыбаясь сквозь дьявольскую бороду. Уорн хмуро посмотрел в его сторону. Он вдруг сообразил, что не разговаривал с Терезой по крайней мере три недели, что само по себе было необычно — у них вошло в привычку общаться как минимум раз в неделю, мешая деловые разговоры со сплетнями, шутками и иронией.
Она отвечала за работу метасети и хотя бы могла его предупредить. Почему она этого не сделала? Его охватила злость при мысли о том, что, вполне возможно, она каким-то образом сама во всем виновата, совершив — вольно или невольно — нечто, причинившее непоправимый вред его творению. Ученый вспомнил свою первую реакцию, когда увидел ее в реальности, и рассерженно тряхнул головой.
Они договорились встретиться у нее в лаборатории. Именно так он и поступит. Они обсудят план отключения, убедятся, что для плавного перехода нет никаких препятствий. А потом он сделает то, что и планировал с самого начала, — в полной мере насладится парком вместе с дочерью. Тереза и ее люди смогут остановить метасеть и сами. К черту контракт. Будь он проклят, если собственными руками уничтожит свое величайшее достижение.
Впереди, над входом в ярко освещенный ресторан «Большой Ковш», вращалась голограмма созвездия. Снаружи стояла толпа людей, которые негромко переговаривались, показывая куда-то вдаль. Несмотря ни на что, Уорн почувствовал, что улыбается. Он догадывался, куда именно они смотрят.
Рядом с входом в ресторан располагалось большое окно для торговли навынос в хромированной раме, выходящее в вестибюль. У его основания вдоль стойки из блестящего прозрачного материала выстроились в ряд круглые табуреты на высоких подставках. За стойкой расположился футуристический магазин мороженого, окутанный призрачными тенями. Его обслуживал большой мобильный робот — странная неуклюжая конструкция, похожая на сооружение из больших металлических блоков, на шасси с шестью синхронно управляемыми колесами. На платформе стоял большой куб, внутри которого находился бортовой компьютер, а на нем, в свою очередь, — высокий цилиндр с вмонтированными в него двумя наборами ультразвуковых датчиков.
Взяв Джорджию за руку, Уорн показал на машину. Она посмотрела в ту сторону и внезапно остановилась, широко улыбаясь.
— Мне кажется, — наконец сказала она, — как-то странно видеть его здесь.
Робот готовил молочный коктейль. Уорн наблюдал, как он деловито накладывает мороженое в металлический миксер короткими четкими движениями мощных клешней. Это самая сложная часть — эхолокационная геометрия. Поскольку он знал, что роботу предстоит работать в неизменной обстановке, все остальное — систему расчета пути для управления колесами, топологическую карту — сделать было относительно несложно. Но на то, чтобы снабдить машину стереоскопическим зрением, необходимым для вырезания идеальных шариков из мороженого, находящегося в различной таре, потребовалось немало ночей напряженного труда. Именно тогда родилось и имя робота — Хард-Плейс. Его собрат, Рок[20], наверняка находился сейчас внутри ресторана. Уорн спроектировал Рока как робота-бармена, у которого была куда более легкая работа — он наливал заранее отмеренные порции напитков, что требовало в отличие от Хард-Плейса намного менее точного управления сервомеханизмами «рук».
— Пойдем, — сказал Уорн, кладя руку на плечо дочери, — купим мороженого.
Когда они подошли к стойке, Хард-Плейс как раз закончил готовить коктейль и протягивал его девочке-подростку.
— Прошу вас, — произнес он, наклонив камеру в сторону девочки. — Вашу карточку, пожалуйста.
Уорн смотрел, как Хард-Плейс сканирует карточку-пропуск ультразвуковыми датчиками, возвращает ее владелице, а затем с помощью клешней аккуратно ставит коктейль на стойку. Джорджия была права — он тоже настолько привык видеть этого робота в тесноте своей лаборатории в Карнеги-Меллоне, что ему казалось странным встретить его здесь, в сюрреалистическом окружении, подающего настоящее мороженое реальным людям.
Робот повернулся и покатился к следующему клиенту. Проведя Джорджию через толпу зевак, Уорн нашел два места в дальнем конце стойки. Именно дочь в свое время убедила его встроить ультразвуковой датчик в верхнюю часть робота и настроить его так, чтобы он поворачивался в сторону ближайшего человеческого голоса. Он хорошо помнил, как показывал ей робота в первый раз и как недовольно скривилось лицо девочки. «У него должна быть голова, папа», — сказала она тогда.
Он построил две машины просто ради развлечения, желая продемонстрировать Найтингейлу, каким образом можно использовать для коммерческого применения распознавание речи и обработку изображений. Но Найтингейл столь же любил приятные мелочи, как и грандиозные идеи, и Рок с Хард-Плейсом понравились ему не меньше, чем снискавший немалую славу доклад ученого об иерархических нейросетях или его идея самообучающейся метасети. Он настоял, чтобы им нашлось место в Утопии.
Хард-Плейс двигался в их сторону.
— Добрый день, — проскрежетал он. — Чем могу помочь?
— Одну имбирную шипучку, пожалуйста.
Уорну незачем было даже спрашивать — Джорджия могла прожить на одной лишь имбирной шипучке. Именно ее он первым делом научил готовить робота.
— Одна имбирная шипучка, — повторила машина. Уорн успел почти забыть этот искусственный голос, состоящий из оцифрованных образцов его собственного. И он уж точно забыл, насколько велик Хард-Плейс — почти восемь футов до верхней части массива датчиков. — Что-нибудь еще?
— Да. Двойное фисташковое мороженое с шоколадом и взбитыми сливками, пожалуйста.
Хард-Плейс неожиданно замер.
— Доктор Уорн? — спросил он после короткой паузы.
— Да, Хард-Плейс.
Робот снова помедлил, на этот раз чуть дольше.
— Двойное фисташковое мороженое с шоколадом и взбитыми сливками. Сию минуту, Кемо Сабе[21].
Развернувшись на месте, робот удалился. Уорн посмотрел ему вслед. Шутливый намек на «Одинокого рейнджера» был его собственным изобретением, вроде подписи на картине. Он решил добавить эту подпрограмму полтора года назад, когда Хард-Плейса и Рока упаковывали перед отправкой в Неваду. Полтора года — но как же много с тех пор изменилось. Тогда он только начал встречаться с Сарой — уверенной в себе женщиной, равной ему по интеллекту, возможно, второй матерью для Джорджии. Он принялся за первые проекты для Эрика Найтингейла, и будущее выглядело для него ярким и многообещающим.
Но все сложилось совсем иначе. Дочь не испытывала к Саре никаких теплых чувств — фактически она ее ненавидела, откровенно ревнуя к отцу. Его собственная работа подвергалась все большей критике в Карнеги-Меллоне, где ее считали спорной и бездоказательной. А потом Найтингейл погиб. Отношения Уорна с представителями корпораций, слетевшимися со всех сторон, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту, резко ухудшились, а затем полностью прекратились — с Утопией его продолжали связывать лишь контрактные обязательства, касающиеся метасети. Сара уехала, заняв пост руководителя парка. Ученый ушел из Карнеги-Меллона, основав исследовательскую компанию с целью подтвердить свои теории в области машинного обучения, но лишился финансовой поддержки, когда лопнул пузырь интернет-фирм. Но, несмотря ни на что, у него оставалась метасеть — по крайней мере, так он считал до сегодняшнего утра.
Хард-Плейс уже скользил к ним с имбирной шипучкой.
— Пожалуйста, — сказал он, ставя шипучку на стойку перед ним и поворачиваясь к ряду банок с мороженым — его искусственный интеллект уже выполнял программу двойного фисташкового мороженого с шоколадом и взбитыми сливками.
