Скотт Фрост - Дневник Габриеля
Мне хотелось окунуться в прохладу льда у моей щеки, найти свою дочку, уснуть. Быть где угодно, но только не здесь. Впервые за всю мою карьеру мне пришла в голову мысль, что мать, возможно, была права, мне не стоило становиться копом. Я посмотрела на Гаррисона, и тот прочел в моем взгляде, что я прошу его взять огонь на себя.
— Происходило ли с вашим мужем что-то необычное за последние пару недель? — спросил Гаррисон.
— Я не понимаю, — ответила миссис Финли.
— Может, он был расстроен или говорил о чем-то необычном, что произошло в магазине?
Она покачала головой.
— Нет, не думаю.
Резкая боль обожгла щеку огнем. Все, что я сейчас могла делать, — сидеть прямо на стуле.
— А почему вы спрашиваете? Я думала, что мужа убили во время ограбления.
— Мы изучаем все возможности, — сказал Гаррисон.
— А какие еще есть возможности?
— Миссис Финли, мы всегда при расследовании рассматриваем несколько версий. Это часть процесса. Принимаем во внимание все детали, пусть и незначительные.
— Простите, я не подумала.
— У вашего мужа работает некто Суини, вы знакомы? — спросила я.
— Не думаю… — Миссис Финли задумалась, а потом покачала головой. — Нет, я никогда не встречалась с ним. Должно быть, это кто-то из временных работников.
Я встала и кивнула в сторону двери.
— Сообщите нам, если что-то пропало, или если заметите что-то необычное, — попросила я, протягивая ей визитку.
Миссис Финли кивнула без особого интереса.
— Оставьте полотенце себе, лейтенант.
Я поблагодарила и направилась к двери, но остановилась, посмотрев на двор.
— А почему двор такой запущенный? — поинтересовалась я, повернувшись к миссис Финли.
Она непонимающе посмотрела на меня, но потом до нее дошло.
— Ах, вы про это… Просто у Дэниела изменилась философия.
Гаррисон бросил на меня озадаченный взгляд и пожал плечами.
— Я вас не понимаю, — сказала я.
— Он решил избавиться от лужайки… перейти к естественности…
Я взглянула на дверной коврик.
— Думай по-зеленому.
Глаза миссис Финли увлажнились, и она кивнула. Я повернулась и вышла во двор. После пребывания в полумраке дневной свет казался необычно ярким. Когда я надела солнечные очки, то дужка коснулась того места, куда пришелся удар дверью, и на меня накатила новая волна боли. Я снова приложила лед, и боль стала утихать.
— А вам не показалось странным, что у ее мужа всего-навсего трое работников, а она не знакома с Суини?
— Нет, если она не врет.
— А вы считаете, что она врет?
— Кроме Суини, у Финли работают две женщины. Откуда она узнала, что Суини — мужчина?
Я еще раз оглядела двор и поняла, что меня кое-что беспокоит. У Дэниела изменилась философия, он начал думать по-зеленому, и о том же твердила моя дочь с баллончиком в руке. Я порылась в памяти, пытаясь найти что-то, что отогнало бы нехорошую мысль, порожденную нездоровой фантазией матери, только что пережившей контузию. Но вместо этого перед глазами возникла табличка с надписью «Наш цвет зеленый» на дверях цветочного магазина.
— Черт бы меня подрал, — прошипела я.
— Что такое? — спросил Гаррисон.
— Ничего. Слишком много думаю.
Сердце екнуло. Когда речь идет об убийстве, нет такой вещи, как совпадение. Я не хотела и не могла поверить в это. Любая догма в конце концов сталкивается с реальностью, упрямо доказывающей, что правил без исключений не бывает. Так и есть. Должно быть. Линия, прочерченная между точками, не затронет мою дочь. Кинь в Калифорнии палку и, скорее всего, попадешь в какого-нибудь «зеленого».
— Плохо выглядите, лейтенант.
— В голове шумит.
Я подошла к машине со стороны пассажирского сиденья.
— Лучше ты садись за руль.
— Думаю, вам стоит сходить к врачу.
Конечно, подумала я. Мне хотелось утонуть в мягкой больничной постели, уплыть в дурмане обезболивающего. Я убрала сверток со льдом со щеки и посмотрела на Гаррисона.
— Чтобы он сказал, что я должна проваляться в кровати двое суток. Я не думаю, что у нас есть столько времени.
Я швырнула ему ключи.
— Если только ты не хочешь вести расследование в одиночку?
Глаза Гаррисона нервно забегали, а потом он покачал головой.
— Не думаю.
Я посмотрела на часы. Половина первого. Не прошло и половины рабочего дня, а мы уже нашли еще один труп, жизни моей дочери угрожали, мне пришло в голову, что она как-то связана с моим расследованием; кроме того, меня приложили по башке тяжеленной дубовой дверью в стиле движения «Искусства и ремесла».[13]
Я забралась в машину и откинулась на сиденье. Гаррисон сел за руль. Звук захлопывающейся двери эхом отозвался в моей голове, словно еще один удар.
— Простите, — смутился Гаррисон, заметив, как я скривилась от боли.
— Позвони Фрейзеру и распорядись обыскать дом вдовы. Если Суини не нашел то, что искал, то это хочу найти я.
— А куда мы едем?
— В школу моей дочери. Я должна встретиться с ней в кабинете у этого… — Я сдержалась, чтобы не выругаться. — Короче, она подъедет туда к часу.
7
Директору Парксу было под пятьдесят. Он, в отличие от большинства учителей, предпочитал консервативные рубашки с пристегивающимися воротничками, а не свободный стиль. Стоило мне зайти в кабинет, весь его напыщенный вид испарился — он увидел синяки на моем лице и кровь на воротнике. Ничто не может испортить вечеринку лучше, чем кровь.
Несколько секунд он ошарашенно взирал на мой живописный вид.
— Вы попали в ДТП? — спросил он.
— О да, столкнулась с дверью.
Казалось, до Паркса с трудом доходит смысл сказанного. Полагаю, это первый случай за всю историю его встреч с родителями учеников.
— С тяжелой такой дверью в ремесленном стиле, — пояснила я более доходчиво.
Он некоторое время сидел молча, а потом, по-видимому, произошел прорыв:
— А мне больше нравится игорный дом Грина & Грина, — заметил он, словно мы участвовали в пешеходной экскурсии по Пасадене с целью познакомиться с самыми выдающимися зданиями «Искусств и ремесел», и он пытался убить меня наповал своими знаниями о двух выдающихся архитекторах. Но через секунду до Паркса дошла абсурдность его замечания, и он поспешил добавить: — Если вы предпочитаете встретиться в другой раз…
— Другого раза не будет, — отрезала я.
Его взгляд умолял меня покинуть кабинет, пока не стало ясно, что я никуда не уйду.
— Вы привели с собой Лэйси?
— С тех пор, как вы отправили мою дочь домой, ее никто не видел, — сухо сказала я.
— Я не понимаю вас.
— Какую часть фразы «ее никто не видел» вы не понимаете?
Он нервно поерзал в кресле.
— Я уверен, тут какая-то ошибка.
Больше всего на свете мне хотелось с ним согласиться.
— А я не уверена, — ответила я.
Паркс уставился на меня как человек, который изучал карту, не имея при этом ни малейшего представления, куда направляется. Пока мы ждали Лэйси, он сидел как мышка, перебирая какие-то бумажки на своем столе и время от времени косясь на мой пистолет.
Через десять минут Паркс наконец подал голос.
— Она часто опаздывает? — нервно спросил он.
Честно говоря, она хронически опаздывала, но только не в этот раз, несмотря на все мои надежды.
— Нет.
Мое воображение начало рисовать ужасные картины, обгоняя реальность и ведя меня теми тропками, на которых любая мать побывала в своих кошмарах, но, к счастью, лишь немногие в действительности.
Почему я слышала ее голос в тот момент, когда металась между сознанием и забытьём в доме Финли? Она действительно в тот момент обращалась ко мне? Пыталась позвать меня на помощь? Я исступленно искала смысл там, где его не было. Я воспроизвела наш телефонный разговор, изучая, что стоит за каждым словом. Я пыталась представить, сколько бензина в ее баке, в чем она сегодня одета, какой кофе заказала себе в «Старбакс», словно ответы на эти вопросы могли по мановению волшебной палочки заставить ее войти сейчас в кабинет директора.
Прошло еще пять минут. Паркс начал посматривать на часы. Еще через две минуты он откашлялся и неуверенно предложил:
— Может, мы начнем без нее, а она подойдет позже.
Лэйси опаздывала почти на двадцать минут. Впервые.
— Она не придет. — Слова сорвались с моего языка практически самостоятельно. И напугали меня, словно их произнес кто-то другой. Теперь в мозгу бился только вопрос «почему?». Почему она не приехала. Коп тут же предположил самое плохое. Но я сейчас в большей мере была матерью и цеплялась за любое возможное объяснение. Нет, это невероятно. Я достала мобильник и набрала дом. После каждого гудка я повторяла словно мантру: «Сними трубку, детка, сними трубку, детка, сними трубку».
