Грегори Фьюнаро - Скульптор
— Имеют, Сэм. Вы сами это знаете.
— Полной уверенности быть не может. Вдруг это просто необъяснимое случайное совпадение? Однако, поскольку это все, чем мы располагаем на настоящий момент, необходимо проверить, как далеко заведет эта дорога. Теперь вот что, Кэти. Даже несмотря на то, что пресса каким-то образом пронюхала о Кэмпбелле и мальчишке и узнала про ваше участие в расследовании, я пока не могу сказать, известно ли ей о надписи на основании статуи. Будем надеяться, нам еще какое-то время удастся скрывать эту подробность. Я попрошу вас никому ничего не рассказывать про это дело даже после пресс-конференции, намеченной на сегодня, в первую очередь ради вашего же блага, а не в интересах следствия. Отвечайте, что вам порекомендовали не обсуждать это дело с прессой. Как правило, это на какое-то время остужает пыл журналистов. Поверьте, Кэти, меньше всего вам сейчас нужно, чтобы пресса узнала о степени вашего участия в деле. Больше того, я нутром чувствую, что именно этого и добивался убийца.
— Что вы имеете в виду?
— Очевидно, что убийца Томми Кэмпбелла и мальчишки планировал свое преступление долго, возможно, на протяжении нескольких лет. Я уверен, что существует какая-то более веская причина того, почему он выбрал для своего «Вакха» именно Кэмпбелла, но нельзя отрицать факт внешнего сходства между футболистом и оригиналом Микеланджело. В дополнение к моей теории о намеке на Томмазо Кавальери, которую я уже высказывал, это означает, что убийца, возможно, выбрал Кэмпбелла просто потому, что тот был похож на Вакха. Он решил использовать его, как и декоративный сад Додда, исключительно по эстетическим соображениям, и ради этого готов был пойти на большие труды, не довольствуясь — мне очень неприятно это говорить — более удобной жертвой. Теперь вам понятно? Даже несмотря на то, что нам еще не ясны истинные мотивы убийцы, уже можно заключить, что мы имеем дело с очень терпеливым и методичным человеком, находящимся на грани одержимости. Таких убийц ловить труднее всего, потому что они весьма тщательно все планируют, обращают внимание на мельчайшие детали и не оставляют после себя улик. Пока не появятся результаты вскрытия и мы не получим представление о том, каким образом преступник убил, сохранил свои жертвы и создал зловещую скульптуру, единственным окошком проникнуть в его мотивы являетесь вы и ваша книга.
— Вы хотите сказать, что этот маньяк меня использует?
— Возможно. Я получу более четкое представление об этом, когда прочитаю вашу книгу. Но давайте судить по тому, на какие труды пошел убийца, чтобы выставить свою скульптуру в саду Додда, посвятив ее вам. Он явно преследовал какую-то историческую аллюзию. В общем, я кое в чем уже не сомневаюсь, Кэти. Тот, кто совершил это жуткое преступление, убежден в том, что из всех людей вы единственная способны понять его мотивы. Следовательно, вам предстоит помочь нам — ФБР, средствам массовой информации, широкой общественности — также понять его мотивы.
Так что, Кэти, как видите, получается, что убийца хочет сделать вас своим рупором.
Кэти молчала, оглушенная. У нее в голове бушевал ураган вопросов, лишивший ее возможности соображать.
— Я свяжусь с вами в самое ближайшее время. Помните, Кэти, если вам что-либо понадобится, звоните мне, хорошо?
Хильди рассеянно кивнула и словно со стороны услышала свой голос, произнесший где-то далеко:
— Спасибо.
Еще через какое-то время на кухне зазвонил сотовый телефон, и до нее дошло, что она по-прежнему стоит в прихожей.
Сперва Кэти услышала в телефоне голос Джанет Поулк, спросившей:
— Хильди, это ты?
Только потом она поняла, что Сэм Маркхэм уже ушел.
Глава 11
Лори Винек застыла перед открытым холодильником, и ее охватила дрожь. Прошло уже семь месяцев с момента исчезновения ее сына, с тех пор, как он вечером не вернулся домой к ужину. В тот прохладный, очаровательный во всех остальных отношениях сентябрьский вечер, по словам его друзей, он остался играть один в лесу рядом с озером Блекмор-Понд. Теперь, уставившись на запотевшую банку арахисового масла в руке, Лори вдруг поняла, что впервые за семь месяцев бессознательно подошла к холодильнику, чтобы приготовить сыну завтрак на следующий день: бутерброды из домашнего хлеба с арахисовым маслом и джемом, которым, как говорил мальчик, завидовал весь четвертый класс начальной школы Иден-Парка. Тут мать-одиночка, воспитывающая единственного ребенка, почувствовала не горе, не полное одиночество, к чему она уже привыкла. Ее с головой захлестнул безотчетный ужас, предчувствие того, что случилось что-то очень-очень плохое.
Лори легла спать в восемь утра, как это обычно бывало по воскресеньям. На протяжении последних нескольких месяцев она дежурила в ночную смену в больнице. Именно ночь и погруженная во мрак квартира в Кранстоне стали для нее невыносимыми. В тех редких случаях, когда хорошенькая молодая медсестра брала выходной, она отправлялась на ночь в соседнюю квартиру, к отцу, сидела в одиночестве перед телевизором до самого рассвета, а затем возвращалась к себе, чтобы проспать напролет весь день. По словам отца, она превратилась в самого настоящего вампира — редкая и безуспешная попытка пошутить в угрюмом, безрадостном мире, в котором очутились они оба.
Несмотря на свое горе, Лори с самого начала действительно понимала, что исчезновение внука опустошило старика почти так же, как и ее саму. На протяжении последних семи месяцев они попеременно оказывали друг другу поддержку в минуты величайшей слабости. Первое время их страдания скрашивались надеждой на то, что Майкла Винека найдут, ибо это Род-Айленд. Здесь дети не пропадают просто так, не исчезают бесследно. Да, Лори ознакомилась со статистикой, несчетное число раз переговорила с представителями полиции штата о своем сыне. Насколько она поняла, во всем «Штате на берегу океана» было лишь одно нераскрытое дело о пропавшем ребенке, да и то относилось к далеким восьмидесятым.
Однако мучительно медленно проходили дни, а затем недели. Аквалангисты обследовали Блекмор-Понд во второй, а потом и в третий раз. Закончились поиски, организованные добровольцами, а фотография стала появляться в выпусках новостей все реже и реже. Статистику, утверждавшую, что юный Майкл Винек вернется к матери и деду живой и невредимый, затмила мрачная реальность, неумолимо говорившая обратное. Когда счет пошел уже на месяцы, наступило и прошло Рождество, а о пропавшем мальчике по-прежнему не было никаких известий, Лори и ее отец погрузились на самое дно отрешенного оцепенения. Казалось, они существуют где-то между жизнью и смертью — двое зомби, обладающих уникальной способностью наблюдать за тем, как они механически выполняют привычные движения повседневной жизни.
С самого рождения Майкла они втроем жили в двухквартирном таунхаусе на Лексингтон-авеню, симпатичном двухэтажном доме у подножия холма, меньше чем в пятидесяти ярдах от берега Блекмор-Понда. Родители Лори развелись, когда она ходила в детский сад, но с отцом она жила только с выпускного класса школы — переехала к нему, потому как мать выставила ее из дома по причине беременности. Дружок Лори, отец Майкла, сбежал к своим родителям во Флориду, и больше о нем не было слышно, чему всегда втайне радовался Джон Винек. Коренастому боксеру-любителю никогда не нравился приятель дочери, любящий музыку в стиле рэп и носящий мешковатые штаны юнец, выбравший для своей машины номерной знак «ГНГСТР-1». Более того, Джон Винек отправился с бейсбольной битой в руках выяснять отношения с этим мерзавцем, после того как Лори пришла к нему вся в слезах и сказала, что ее приятель заявил, будто ребенок не от него. Да, Джон Винек размозжил бы своей битой башку тощему поклоннику Эминема,[7] если бы нашел его, и, скорее всего, попал бы за решетку за убийство. Позже, когда он несколько успокоился, а маленький ублюдок удрал во Флориду, Джон Винек пришел к справедливому выводу. Пожалуй, ему очень повезло в том, что когда он по всему городу разыскивал «Гнгстра номер один», тот лежал в полной отключке после попойки с друзьями.
Джон Винек был государственным служащим. Вот уже больше двадцати лет он работал директором свалки. После рождения внука дед залез в свои сбережения и полностью выкупил таунхаус у подножия холма, тот самый дом, в котором он жил после развода с матерью Лори. Джон Винек никогда не сомневался в том, что дочка больше любила его. У них всегда были доверительные отношения, о чем даже не могла мечтать его бывшая супруга, любительница заложить за воротник. После развода девочку оставили у матери, но их отношения всегда оказывались напряженными. Поэтому не было ничего удивительного в том, что большую часть времени Лори проводила с отцом. Так продолжалось до тех пор, пока она не сошлась с «Гнгстром номер один». Поэтому не было ничего странного и в том, что Джон Винек почувствовал себя ответственным за то затруднительное положение, в которое попала его дочь. Если бы он присматривал за ней и в самом начале надрал бы уши «Гнгстру номер один», ничего этого не случилось бы. Вот почему Джон Винек решил пустить Лори к себе. Он был рад тому, что дочь и маленький Майкл живут по соседству, даже считал своим долгом присматривать за мальчиком, когда Лори поступила в медицинское училище.
