Джон Сирлз - Экзорцисты
– Нет, если не считать любовных посланий от электрической и газовой компаний, – сказала она в прошлый раз. – Да и от кого ты ждешь письма? Приглашение в Гарвард? Ты не слишком спешишь, выскочка?
Я медленно прошла по комнате, обнаружила ламинированную карточку с молитвой из школы Святой Иулии, удивившись, что Роуз ее не выбросила, газету, в которой она обвела маркером объявление: «Требуется организатор вечеринок, ответственный и добросовестный». Несмотря на то что Роуз множество раз повторяла, что собирается продолжить учебу, до сих пор она ничего для этого не сделала, разве что пару раз нанималась на работу в офисах, откуда ее довольно быстро увольняли, поскольку она не обладала качествами, указанными в объявлениях. Я крутанула старый глобус и вспомнила, как Роуз делала точно так же, тыкая пальцем в случайное место, а потом называла Армению, Литву или Гуам.
Я уже собиралась заглянуть в шкаф, когда услышала, как звякнула цепь Халк, сидевшей на лужайке, и подошла к окну.
Косточка, которую я ей принесла, видимо, оттаяла, и Халк бодро ее грызла, поэтому и звенела цепь. Если не считать пикапа Роуз, на дорожке было пусто. Успокоившись, я обошла минное поле на полу и открыла шкаф. Поскольку Роуз практически не убирала свои вещи на место, внутри было почти пусто. Ничего от Хоуи, но я заметила полиэтиленовый мешок с надписью «Балтиморское управление полиции». Фонарик, дорожная карта, счета за ремонт и смену масла – внутри лежало все, что полиция обнаружила в «Датсуне», прежде чем вернуть нам машину. Я смотрела на подпись отца на чеке и представляла, как он водит пером по бумаге. Наконец я достала последнее, что там лежало: книгу «Помощь одержимым: необычная профессия Сильвестра и Роуз Мейсон», написанную Сэмюэлем Хикином.
Хотя прошло столько времени с тех пор, когда я взяла книгу в руки, мне стало так же не по себе, как и тогда, на заднем сиденье машины. Я еще беспокоилась, что Роуз может вернуться домой, но эти мысли витали где-то далеко, поэтому я взяла фонарик и выключила люстру. Потом села на пол и начала листать страницы. Мама возмущалась, что предложения в произведении Хикина объединены без всякого намека на логику. Судя по абзацам, бросившимся мне в глаза, я поняла, что она имела в виду:
Если вы верующий человек и вам в руки попало это повествование, нет ничего на свете, что бы я, писатель, мог сделать, чтобы подготовить вас к тому, что вам суждено узнать…
…Мейсоны вполне могли бы открыть музей диковинок в подвале своего дома, потому что именно там живет то, что они привозят из своих экскурсий в мир паранормальных явлений. Я использую слово «живет», потому что по крайней мере данному посетителю многие вещи, которые он видел под их домом, кажутся живыми. Первым артефактом, попавшимся мне на глаза, когда я вошел в подвал, был топорик, как мне показалось наделенный собственной жизнью. Он погубил целую семью во время трагических событий на прекратившей свое существование ферме Локков в Уайтфилде, штат Нью-Хэмпшир. Но, как говорится, это только начало…
…Возможно, самой бесславной историей из всех, что Мейсоны рассказывают на своих лекциях, а также которые освещены в средствах массовой информации, является история про Пенни, тряпичную куклу размером с ребенка, сшитую в соответствии с полученными по почте инструкциями матерью, жившей на Среднем Западе. Это был акт последней надежды и подарок ее единственной смертельно больной дочери. Девочка умерла с куклой, лежавшей рядом…
– Он пишет так же, как говорит, – будто услышала я голос мамы, сидя в темной комнате Роуз вдвоем с увлажнителем, который натужно фыркал, точно старая больная леди, заглядывающая мне через плечо.
– Ты имеешь в виду ту огромную кучу чуши, которую он вывалил? – спросил отец.
– Я имею в виду, что он использует слишком много слов. Его предложения необходимо хорошенько пропылесосить. Не удивительно, что он работает репортером в «Дандалк игл», а не в газете какого-нибудь большого города. Нам вообще не следовало пускать его в нашу жизнь.
– Вот тут ты совершенно права, – не стал спорить с ней отец. – Впрочем, его стиль не самая главная наша проблема.
Я пролистала страницы до раздела с фотографиями и остановилась на той, которую рассматривала на заднем сиденье «Датсуна». Тогда было слишком темно и я не смогла прочитать подпись, но сейчас сумела ее разглядеть: ПОДВЕРГШАЯСЯ АКТУ ВАНДАЛИЗМА КУХНЯ В ДОМЕ АРЛЕН ТРЕСКОТТ, В ЦЕНТРЕ БАЛТИМОРА. 1982. «И вовсе это была не ферма», – подумала я, вернувшись к содержанию. Книга была разделена на три части. В первой рассказывалось о детстве каждого из моих родителей и начале их совместной жизни. Вторая состояла исключительно из описания дел, включая мимолетное упоминание Абигейл Линч. Последний раздел автор озаглавил так: «Следует ли вам на самом деле верить Мейсонам?»
Первым делом я прочитала главы, посвященные детству родителей, потому что они почти ничего не рассказывали о своей жизни до моего появления на свет. Мне было известно, что отец вырос в Филадельфии, а его родители владели кинотеатром с кондитерским магазином перед ним. Но я не знала, что он сообщил о своей первой встрече с паранормальными явлениями в возрасте девяти лет, заметив «светящуюся каплю между сиденьями», когда подметал пол в кинотеатре. Он рассказал об увиденном матери и отцу, но они рассмеялись и заявили, что его «капля» – это какая-то парочка, оставшаяся после сеанса, чтобы целоваться. Во время ужина мои бабушка и дедушка и их приятель Ллойд, помогавший управлять кинотеатром, попросили отца поведать им свою историю. Он описал темную массу, которая двигалась между сиденьями и меняла очертания; все начали дружно хохотать, и ему стало стыдно. По этой причине он больше не упоминал «капли», хотя они начали появляться все чаще и чаще.
Может быть, конфеты, от которых в зубах появлялись дырки, продававшиеся в кондитерской лавке, навели его на мысль стать дантистом. Или то, что его постоянно дразнили, а также регулярные видения «капель» заставили отца уехать учиться в другой город. На самом деле это не важно, потому что, несмотря на отличные учебные заведения, где готовили дантистов, имевшиеся в Филадельфии, он подал заявление в университет в Мэриленде, перебрался в квартиру в один из старых домов Пасколь-Роу для студентов и, расставшись со своими родными, ощутил небывалое чувство свободы. Однако довольно скоро он обнаружил, что не все оставил в Филадельфии.
Призраки – как он начал их называть, вот так просто и без прикрас – последовали за ним.
В этой части главы Хикин отставил в сторону свои путаные изъяснения и предоставил отцу описать момент, о котором тот рассказывал на лекции в «Обществе по изучению паранормальных явлений в Новой Англии». Читая слова отца, я вспомнила, что, когда он говорил о том, с чем ему довелось столкнуться, я не испытывала ни малейших сомнений и верила ему полностью и искренне.
Недалеко от моей кровати в тусклом свете стояла фигура высотой не более четырех футов. До того вечера все, что я видел, представляло собой бесформенную, меняющую очертания массу. Именно отсутствие определенной формы заставило меня назвать их «каплями». Однако эта фигура от них отличалась: ее тело напоминало манекен без рук, но и без просвета между ногами, поэтому возникало ощущение, будто она в платье. И, хотя у нее не было глаз, носа и рта и я не знал, что диковинное существо чувствует, у меня возникло ощущение, будто оно меня изучает с огромным любопытством и волнением. А потом оно исчезло… Так же, как некоторые люди постоянно привлекают бродячих животных, другие притягивают к себе гудящую остаточную энергию в нашем мире. После встречи со странным существом я понял, что отношусь ко второй категории…
Мама не сообщала о подобном опыте общения с паранормальными явлениями, когда она росла в крошечном городишке в Теннесси. Хикин написал, что ее отец умер в результате несчастного случая на ферме, которому она стала свидетельницей, когда ей было одиннадцать лет, и всякое упоминание о нем вызывало у нее слезы. Он уговорил маму описать своего отца, и она рассказала, что он был мягким, преданным своей семье, честным и никогда не повышал голос. Каждое воскресенье он вел свою маленькую семью, состоявшую из трех человек, в церковь, а потом они завтракали. Он делал в сарае скворечники и позволял моей маме раскрашивать их в самые разные цвета, прежде чем приколотить к дереву. Вооружившись биноклями, они наблюдали из окон второго этажа, как весной прилетали птичьи семьи, а осенью покидали их края. Скворечники и наблюдения за птицами стали самым счастливым воспоминанием ее детства – так мама сказала Хикину во время интервью, но они же причиняли ей самую сильную боль, когда ее отец погиб.
Дальше автор также позволил маме самой поделиться своими переживаниями, и, когда я читала ее рассказ, у меня возникло удивительное ощущение, будто она рядом со мной в темной комнате:
