Максим Шаттам - Душа зла
— Но все-таки там работают живые люди, — ответил инспектор, стараясь сохранять вежливый тон.
Едва начавшись, разговор принял дурной оборот и стал напоминать выяснение отношений. Бролен сразу же пожалел, что включился в эту игру, а не промолчал с покорным видом, что часто позволяет быстрее добиваться результата, когда имеешь дело с людьми упрямыми или решившими во что бы то ни стало одержать над вами верх.
Доктор Фольстом разгладила юбку костюма и протянула собеседнику упаковку мятных пастилок.
— Пока вы изучаете биографию умершего, вычисляя убийцу, я занимаюсь тем же самым, только вместо того, чтобы копаться в его жизни, я копаюсь в его теле.
Бролен засунул пастилку в рот и кивнул, широко улыбнувшись.
— Ну, если смотреть с этой точки зрения… Мне показалось, у вас есть новости, связанные с моим… обгоревшим телом.
Наступило время снять напряжение: Сидни Фольстом была не подарок, но чтобы сохранить с ней деловые отношения, Бролен решил уступить. Директор Бюро судмедэкспертизы и инспектор не были хорошими знакомыми: обычно Бролен работал с экспертами не такого высокого уровня, однако весной, когда результат одного из вскрытий оказался решающим для завершения расследования, он попытался наладить более тесный контакт с самой Сидни Фольстом в расчете на взаимовыгодное сотрудничество. За пять месяцев он побывал здесь уже раз десять, выясняя у нее разные технические тонкости. Каждый раз общаясь с доктором всего лишь по несколько минут, Бролен уже составил мнение на ее счет. «На первый взгляд строгая, несговорчивая, но не злая, просто чуть-чуть высокомерная, — говорил он себе, — однако эта несговорчивость — всего лишь способ сохранить свою власть в том сугубо мужском мире, каким является полиция».
Словно читая его мысли, Сидни Фольстом провела рукой по волосам, мгновенно сменив гнев на милость и отринув свою привычную строгость.
— Действительно, вскрытие подтвердило, что имело место убийство. Но сначала я покажу вам несколько очень наглядных снимков тела.
Встав, она взяла с полки картонную папку, и Бролен убедился, что был прав: нарочито высокомерным поведением доктор старалась поддержать свой авторитет. Инспектору, выказавшему некоторое неуважение к тому ужасному месту, в котором он очутился, теперь предстояло увидеть цветные, сделанные крупным планом фотографии распотрошенного тела. Доктор, конечно, не преминет подчеркнуть наиболее отвратительные вещи, упиваясь описанием нанесенных ран — этим искусством она овладела в совершенстве, доказывая свое неоспоримое превосходство над собеседником. Даже привыкнув сталкиваться с проявлениями крайней жестокости, Бролен ненавидел это. Он знал, что и через тридцать лет службы в полиции он, так же как и его коллеги, будет отвратительно чувствовать себя в присутствии трупа Это только в кино старые служаки-полицейские не испытывают ни малейшего волнения при виде изуродованного тела. Время и опыт позволяют научиться смотреть на это как бы издалека, но никогда, абсолютно точно, никогда не сможешь привыкнуть к подобному зрелищу. Вероятно, потому, что люди все люди разные, и каждый умирает по-своему, навсегда остановленный смертью в нелепой позе. Часто можно услышать следующее утверждение: старость отнимает у людей достоинство, а смерть возвращает его; возможно, но только при условии, что кто-нибудь постарается придать телу более достойный вид, ибо смерть отличается странной особенностью — приходить в самые неожиданные моменты.
— Сейчас вы все поймете, — сказала доктор Фольстом, выдергивая Бролена из его размышлений.
В кармане у инспектора завибрировал мобильник.
— Прошу прощения, — пробормотал он, пытаясь вытащить телефон из кармана своей кожаной куртки.
Он буквально ощущал, как Сидни Фольстом буравит его взглядом.
— Бролен, слушаю.
— Джошуа, это Салиндро. Тебе надо приехать, тут в лесу неподалеку от зоопарка нашли тело.
Салиндро казался очень напряженным.
— А почему я? Ларри, я сейчас занят расследованием.
— Раз я тебя прошу, значит, у меня на то есть причины.
— Слушай, я сейчас не могу, а потом, это ведь юрисдикция Юго-Западного комиссариата. Это что, так важно?
— Нам как раз позвонили парни из Юго-Западного, чтобы предупредить тебя. Увидев тело, они сразу вспомнили о тебе.
— Что значит, вспомнили обо мне? — нетерпеливо переспросил Бролен. — В каком смысле?
— Хватит возражать, и жди меня у поворота на Кингстон Драйв, возле зоопарка. Это важно. На самом деле.
Голос Салиндро, всегда такой спокойный, выдавал несвойственную ему тревогу, и Бролен сдался. Он спрятал телефон и взглянул на доктора Фольстом, казалось рассерженную этим неожиданным вмешательством.
— Мне очень жаль, но нам придется вернуться к разговору позднее, возникло срочное дело, — объяснил инспектор, вставая. При этом он испытал некоторое облегчение.
Сидни Фольстом, продолжая внимательно смотреть на него, глубоко вздохнула. Прощаясь, Бролен махнул ей рукой.
Внезапно у него внутри возникло неприятное предчувствие: приближается трагедия.
8
Бролен припарковал свой «Мустанг» у обочины. Тут уже стоял, ожидая его, черно-белый полицейский автомобиль — правда, его внешний вид был немного изменен, поскольку поверх черной краски нанесли синюю; на капоте сидели Салиндро и еще один мужчина в форме. Чуть поодаль неподвижно замерли две другие машины, одна из них — мини-вэн передвижной судебно-медицинской лаборатории.
— Что случилось? — спросил Бролен, подойдя к Салиндро?
Тот скорчил гримасу отвращения.
— Девушка. Ее нашел парнишка часа два назад, он играл с друзьями. Двое парней из Юго-Западного приехали проверить, не шутит ли он. Кажется, они близки к обмороку.
— Врач хотя бы здесь? — поинтересовался Бролен.
— Ну да, он убедился, что она мертва, но ничего не стал трогать. Мы оцепили место и ждали, когда ты приедешь.
— Но все-таки, почему я? Капитан в курсе?
— Да, он узнал, когда парни из Юго-Западного позвонили нам. Он-то и сказал мне, что тебе следует приехать.
Бролен не понимал, к чему клонит коллега. Он уже был занят расследованием, и срочный вызов в другое место выходил за рамки принятых правил.
— Так ты мне объяснишь, наконец, зачем я здесь? — вновь начал Бролен.
Салиндро бросил короткий взгляд на другого полицейского и проговорил:
— Ты должен все увидеть собственными глазами, иначе ты мне не поверишь.
Пройдя по лесу сотню метров, они вышли к оцеплению: между деревьями, вокруг полуразрушенной хибары была натянута заградительная лента. Здесь же находились несколько полицейских, внимательно разглядывавших землю и делавших пометки в блокнотах. Двое мужчин в серых халатах экспертов-криминалистов держали в руках тяжелые чемоданы. Они старательно исследовали почву вокруг дома. Один из них наносил желтый порошок на прозрачную пленку полуметровой длины, прикладывая ее ко всему, что только могло напоминать отпечатки ног на земле.
— Эксперты ждут твоей отмашки, чтобы войти внутрь, — предупредил Салиндро.
Бролен кивнул, все еще не понимая, зачем он здесь. Ни его звание, ни репутация не могли быть причиной этого внезапного вызова. Не располагал он и связями в высших кругах, достаточными для того, чтобы его могли бросить на расследование громкого дела. Конечно, он был одним из тех редких копов, способных составить верный психологический портрет убийцы, опираясь на улики, найденные на месте преступления, но зачем тогда было вносить в это дело столько таинственности? Он совершенно не понимал этого. Однако все смотрели на него так, словно его присутствие было решающим. К нему подошел мужчина в форме офицера полиции.
— Мы ждали вас, инспектор Бролен, я — лейтенант Хорнер из Юго-Западного округа. Мы уже собирались отправить сюда одну из наших групп, когда сержант Фаулингз описал нам жертву.
Внезапно Бролен подумал о Джульет. Он представил себе ее залитое кровью лицо, отчего сердце в груди учащенно забилось. Нет, невозможно, никто не знал, что они с Джульет встречались, тем более копы из Юго-Западного.
— И все-таки? — нетерпеливо спросил Бролен. — Почему вы вспомнили обо мне?
Офицер и Салиндро обменялись понимающими взглядами.
— Видите ли, жертва…
Сделав жест рукой, Салиндро прервал его.
— Лучше взгляни сам, Джош.
И он увлек его в сторону ветхого дома. Вытащив свой «мэг-лайт»,[9] Салиндро включил его.
Бролен услышал что-то вроде жужжания. Мужчины неподвижно замерли перед зияющей в стене дырой. По стене стелился плющ, раскинув свои побеги, словно щупальца, он был таким густым, что почти скрывал единственный проход внутрь. Остановившись возле дыры, Бролен испытал неприятное чувство: ему показалось, что он стоит возле распахнутой пасти, терпеливо ожидающей, когда в нее затолкают еду; дыра между побегов плюща напоминала гигантские челюсти.
