Максим Шаттам - Душа зла
— Наверное, нелегко было в последние месяцы? — поинтересовался он.
— Нормально. Уже довольно давно я выхожу по вечерам, иногда даже пешком возвращаюсь от Камелии. Можно сказать, мне удалось справиться с агорафобией. Правда, я и прежде никогда не была тусовщицей, так что сейчас ничего особенно не изменилось! — ответила она, искренне улыбнувшись.
— А Интернет? Ты много времени там проводишь?
— Намного меньше, чем раньше, — нахмурилась она, — намного меньше.
Джульет уставилась на свою чашку.
— Я рада видеть тебя, Бролен, — произнесла она.
— Джош. Думаю, так лучше.
Она кивнула и добавила:
— Знаю, это может выглядеть глупо, но мне надо было тебя увидеть. Своего рода разминка для ума: увидеть тебя, чтобы вспомнить, что все это действительно со мной случилось.
Мысль, что он мог оказаться одним из звеньев в этой цепи умозаключений, заставила Бролена испытать разочарование, и он даже скривился. Не то чтобы он воображал себе нечто большее, но, по крайней мере, надеялся стать если не другом, то хотя бы добрым знакомым Джульет.
— Я неправильно выразилась, — поправилась Джульет, — я просто хотела сказать, что раз ты знаешь, что именно произошло, то я надеялась, что сегодня вечером ты окажешься здесь. Мне надо было видеть тебя, ведь ты — единственный, кто пережил это вместе со мной и с кем я не обязана в деталях обсуждать случившееся, ты это и так знаешь; ты способен меня понять, но при этом я не должна тебе ничего объяснять. Ты ведь знаешь…
— Знаешь, что действительно было бы гениально? — сказал он. — Зажечь в камине огонь: я уже столько лет не видел, ничего подобного. А потом мы могли бы не спеша поговорить обо всем.
Два силуэта вытянулись под одеялами, каждый на своей софе. Тени спорили с янтарными отблесками пламени в тишине гостиной, где в камине трепетал огонь. Время от времени Бролен или Джульет шепотом произносили какую-нибудь фразу в ответ на очередной вопрос. В доме было спокойно, уже наступила ночь, и после двух с половиной часов беседы с девушкой Бролен решил не возвращаться домой. Она нуждалась в нем, в сочувствующем собеседнике, и ему, в свою очередь, было необходимо, чтобы рядом с ним тоже был кто-то, ему также требовалось немного тепла, пусть это тепло было лишь дружеским.
Постепенно фразы превратились в бессвязные, произносимые невпопад слова: усталость взяла верх, и ночь усыпила обоих до наступления нового дня.
5
Ларри Салиндро толкнул дверь кабинета капитана Чемберлена. В руках он держал картонную коробку с пончиками, купленными несколькими минутами ранее по дороге в Главное полицейское управление.
— Привет, Ларри, — произнес Чемберлен бодрым голосом, несмотря на то что было ранее утро.
— Салют, кэп. Пончиков? — предложил Салиндро, протягивая открытую коробку.
— От этой гадости ты помрешь на пять лет раньше, Ларри, тебе надо лучше следить за своим весом. Ладно, что у нас с этой историей о торговле крадеными машинами?
— Движемся понемногу, этим занимаются Кьютц и Беленджер.
— А что по поводу обнаруженного на складе трупа?
Салиндро с трудом проглотил кусок, затем ответил:
— Дело ведет Бролен, я по возможности ему помогаю. Личность убитого пока не удалось установить, судмедэксперт сейчас как раз изучает рентгеновские снимки.
Чемберлен покачал головой:
— Ларри, не забывай, ты находишься здесь, чтобы осуществлять связь между полицейскими и операми, а не для того, чтобы ассистировать инспектору Бролену. Не превращай ваше сотрудничество в привычку, даже если оно оказывается плодотворным, не это твоя основная задача.
Салиндро что-то проворчал в знак согласия. Уже два года подряд он был посредником между патрульными и бригадой оперов, из них полтора года он помогал Бролену. Поначалу это выглядело следующим образом: он собирал для инспектора отдельные сведения, но в конце концов бок о бок с ним принял участие в расследовании нескольких дел. В свои пятьдесят Салиндро все еще был лейтенантом, однако болезненные приступы люмбаго и слабое здоровье избавили его от необходимости лично участвовать в патрулировании. Получив роль посредника, могущего находиться вдалеке от мест происшествий, он неизменно старался помогать своим коллегам из Криминального отдела.
— Бролен уже здесь? — спросил капитан, поглаживая свои тонкие черные усики.
— Не думаю.
— Если увидишь его, скажи, что я жду его у себя в кабинете, чтобы кое-что прояснить по поводу дела, которое он ведет. Заодно предупреди Кьютца и Беленджера, что у нас будет общее совещание в одиннадцать.
Салиндро кивнул и встал. Он уже почти дошел до двери, когда капитан протянул руку и сказал:
— В конце концов, дай же мне один из этих мерзких пончиков.
Часы в холле Криминального отдела показывали 9:50, когда появился Бролен. Небритый, во вчерашней одежде, он постарался как можно незаметнее проскользнуть в свой кабинет.
— Так-так, — раздался за его спиной голос, который он сразу же узнал, — кажется, наш юный инспектор не ночевал дома!
Вздохнув, Бролен обернулся и увидел пузатую фигуру Салиндро.
— Даже не пытайся соврать мне, — продолжал тот, — ты провел ночь с женщиной.
— Это не то, что ты думаешь.
— Ну да… Если кто-то начинает защищаться, прежде чем его хоть в чем-то обвинили, значит, он точно виновен, — отрезал Салиндро, облизывая испачканные сиропом пальцы.
Изображая негодование, Бролен поднял вверх руки.
— Не понимаю, почему я должен перед тобой оправдываться, — произнес он. — Это просто подруга.
Взгляд, брошенный Салиндро, заставил его капитулировать, и он вошел в свой кабинет. Самым сладким голосом, на который только был способен, лейтенант сообщил:
— Капитан хотел тебя видеть, донжуан!
Пока Бролен отчитывался перед Чемберленом и звонил по телефону судмедэксперту в лабораторию, утро незаметно закончилось, и наступило обеденное время. Разумеется, Салиндро проболтался, и некоторые инспекторы при появлении Бролена принялись шутить в его адрес, придумывая ему ласковые прозвища, одно забавнее другого.
Положив кусочек салями между двумя ломтиками хлеба, что вместе должно было означать сэндвич, Бролен стал вспоминать события предыдущей ночи. Уже давно он ни с кем не общался так искренне. За исключением немногих вечеров, проведенных в компании Салиндро, он не часто имел возможность подолгу с кем-либо беседовать, да еще так откровенно, как с Джульет. Они вспоминали забавные случаи из жизни и обменивались мнениями по всяким пустякам, внимательно слушали друг друга и в итоге пришли к полному взаимопониманию. Хотя год назад их связала трагическая история с участием Портлендского Палача, Джошуа был удивлен той легкости, с которой теперь они доверяли друг другу свои мысли. Словно встретившиеся после долгой разлуки старые друзья. Утром, когда укутанная в одеяла Джульет еще спала, он уехал, оставив ей записку со словами благодарности за минувший вечер.
Сейчас он чувствовал неловкость. Ему хотелось позвонить Джульет и предложить ей повторить то, что было накануне, но боязнь, что она может как-то неверно истолковать его предложение, смущала его. Он не хотел казаться человеком, любой ценой стремящимся скрасить одиночество в компании первой встречной.
Через десять минут он наконец решил, что наберет ее номер ближе к вечеру. В конце концов, это его право, и тем хуже, если она сочтет его глупцом.
6
Расти Макгири, изо всех сил нажимая на педали, ехал по лесной дороге, ведущей на вершину холма Вашингтонский парк был идеальным местом для велосипедных прогулок. Парк возвышается над западными кварталами города; он тянется на несколько километров, изрезанный множеством узких и извилистых тропинок.
В свои двенадцать Расти часто приезжал сюда покататься в тени деревьев; он знал множество дорог и оврагов, ему были ведомы кратчайшие пути, по которым можно добраться до нужного места за минимальное время.
Но сегодня он боролся за жизнь.
Тяжело дыша, он обернулся, внимательно посмотрел назад, чтобы убедиться, что его никто не преследует, и покатился вниз по склону, прибавив скорость настолько, насколько был способен. Он мчался среди деревьев как метеор. Его умение выбирать самую удобную тропу было его единственным шансом на выживание. Ошибись он, и ему конец. Если он поскользнется на ковре из мертвых листьев, история жизни Расти Макгири закончится. Стало быть, у него нет права на ошибку.
Подумав так, он ощутил еще больший прилив сил; привстав на педалях, Расти выжал из своего велосипеда все, на что был способен.
Начинало темнеть. Растения вокруг мальчика образовывали мягкий, бесконечный коричневато-зеленый ковер.
