Роман Яньшин - Томный дух болотного зверя
Потом настает пора расставаться…
Парню так не хотелось этого, что, взметнувшийся, из-за огорчения, ураган расстроенных чувств, сделал его путь обратно до дома абсолютно не запомнившимся для него…
Очнувшись, парень удивился, что спал в ночные часы. Ведь он давно отвык от этого.
К тому же продрыхнуть ему удалось не часок-другой, а всю ночь целиком (за окном брезжил рассвет)!
Однако, несмотря на накопившийся отдых (суточной продолжительности), Виктора через десять минут снова потянуло к подушке (видимо, обратного переворота — бодрствовать опять днем, а спать ночью — не произошло).
«Если я буду дрыхнуть сутки напролет, так можно и с голоду подохнуть», — пришло ему на ум, но, не в силах противостоять своему новому состоянию, он тут же отключился до очередного вечера.
Вечером, как и следовало ожидать, повторился прежний сценарий: Виктор решил поваляться еще несколько минут, но сам не заметил, как в очередной раз провалился в сон.
В этом сне Юля не появилась. Зато сам Виктор разительно изменился. Ему удалось обладать неимоверной силой, скоростью и грацией. Вместе со стаей волков он загонял дичь — небольшого лесного кабана, причем лидерские качества (качества вожака) принадлежали ему. Подобно старому, умудренному опытом Акелле, парень рыкал на своих подчиненных, — кому обойти жертву справа, кому — слева, а кому — двигаться наперерез. И вот, настал момент — с обезумевшими от страха глазами, кабан выскочил на лесную поляну и, чуя везде опасность, растерялся. Виктор в два прыжка одолел разделяющее их расстояние, повалил поросенка на землю и разорвал ему горло, откуда ни возьмись появившимися у него клыками. Кабанчик еще долго брыкался, храпя в предсмертной агонии, но Виктор погружал клыки все глубже и глубже в его шею. К тому времени, как поросенок перестал дышать, на поляне собрались остальные члены стаи, и начался пир. Все драли и разрывали тушку кабана в клочья, брызгая на траву алой кровью и глотая куски теплого мяса. Виктор не отставал от волков, насыщаясь, словно зверь.
Затем стая отправилась на водопой.
Склоняясь над водой лесного озерца (парень понимал — вовсе не того, на берегу которого останавливалась когда-то экспедиция Купера, наверняка в лесу были еще озера), он увидел в ней свое отражение: его грудная клетка расширилась, тело обросло шерстью, лицо, словно морда волка, вытянулось вперед, а глаза теперь напоминали два черных, отражающих холодный свет звезд, кристалла. Очевидно, благодаря этим самым глазам он мог так прекрасно видеть сейчас в темноте, ибо если вчера умирающая луна еще светила с небес каким-то жалким клочком полумесяца, то теперь и его уже там не было.
«Такие глаза я видел у Рэя, а он принадлежал к слугам Болота», — вспомнил парень. — «Точнее — к слугам Болотного Зверя…»
И стоило ему о них подумать, как те появились, шествуя по другому берегу озера. Один из них приветственно показал Виктору ладонь… своей лапы. Парень не ответил, но до последней секунды наблюдал за ними, пока все эти существа не скрылись за стволами вековых сосен.
Затем Виктор вскочил на ноги и помчался в чащобу, подминая под себя кустарник, ломая мощными плечами ветки деревьев. Так он бегал по лесу и болоту до тех пор, пока его сознание, наконец, не помутилось и ему не стало безразлично, что с ним происходит.
Проснулся Виктор… утром.
И… НЕ В ПОСТЕЛИ!!!
Парень глянул вокруг. Сейчас он лежал в парке собственного коттеджа, на увядающей траве.
Переведя взгляд на себя, он увидел, что находится здесь без одежды, с ободранными ладонями и коленями. Под его ногтями засохла чья-то кровь (кабана!), грудь тоже частично осталась испачкана засохшей кровью.
Виктор быстро поднялся на ноги, забежал в дом и, наверное, целый час просидел в ванной, отмываясь и одеваясь. Хорошо хоть, его отражение в зеркале показывало ему нормальный человеческий взгляд, без черноты и тьмы в глазах.
Тьма исчезла, но царапины — нет. Это доказывало лишь одно: происходящее с ним — не сны вовсе.
Вспомнив про кабана, он сказал себе:
— Ну ладно, хоть с голоду теперь не помру.
И, неожиданно, это утверждение вселило в него уверенность.
Уверенность в том, что творящиеся с ним передряги не так уж страшны и плохи. Их не следует бояться.
Виктора захлестнул шквал эмоций.
Он понимал, что превращается во что-то жуткое.
Однако жизнь ему теперь казалась более глубокой и насыщенной, чем просто у человека. Ведь этот лес, это болото, воспринимаемые через звериную натуру, оказались прекрасны.
И, самое главное, рядом находился Тот, у кого пребывала Юля.
Подобные мысли заставили его, вдруг возжелать, чтобы «сны» имели свое продолжение.
И те, действительно, продолжались.
Каждую ночь он либо встречался и гулял с Юлей, либо дружил с волками, носясь по лесу за дичью. Родство с Топями сделало его неуязвимым: он пил сырую воду, ел живое мясо, бегал по холодному осеннему ненастью голышом, не простужаясь.
Постепенно, Виктор перестал всему удивляться и привык к новому образу жизни.
Этот образ жизни, ко всему прочему, имел свой особый смысл, открывшийся Виктору в определенный момент очень ясно:
Ему предстояло охранять Болото и заботиться о Нем!
Кроме того, парень ощущал, что должен сослужить особую службу для Великих Топей. Какое-то глубокое чувство у него внутри, подсказывало: Болотное Чудище не желает больше существовать прежним образом, а до недавнего времени оно спало…, да и сейчас, пока спит… Тем не менее, Демон жаждет проснуться, и чем быстрее, тем лучше. Ускорить процесс Его пробуждения может женщина, которую Виктор обязан найти и препроводить в топи. Там Болотный дух наполнит эту особу новым содержанием.
Виктор, желая видеть рядом с собой только Юлю, не хотел иметь дело ни с какой другой женщиной, однако он не мог противиться сверхъестественной Силе, принуждавшей его к поискам, очевидно, — той самой девушки, необходимой болоту…
«Она будет способна пробуждать Господина без всяких лишних ритуалов… потому что… станет приносить в жертву себя».
Чьи это слова? Откуда он их знает? Виктор не мог ответить на подобные вопросы, но должен был повиноваться. Прямо как верный и преданный зверь своего Хозяина…
Зверь? А он уже и был таковым, по крайней мере, на половину.
Но, чтобы сослужить ту самую СЛУЖБУ для топей ему требовалось вернуться к людям, а это зависело от того, научится ли он управлять появлением своей второй — человеческой части или нет.
Конечно же, Виктор научился контролировать себя.
Производить сей контроль оказалось чрезвычайно просто — надо было лишь попросить Болото… о данной услуге, помолиться ему так же, как он сделал это, когда хотел убрать эффект черных глаз в кабинете следователя…
Заброшенные им партнеры по литературному бизнесу оказались чрезвычайно рады его «возвращению».
— Где ты был? — удивленно спрашивали они его.
— На Канарах, — отшучивался парень.
Вскоре в жизнь Виктора вернулись и родители.
Кто бы мог подумать, что деньги, посланные парнем, на лечение им, помогли?! Матери сделали великолепную операцию ультразвуком, раздробив ей камни в почках, так досаждавших бедной женщине много лет, а отцу, после лазерной хирургии полностью вернули прежнее дыхание, напрочь избавив его от астмы.
Так или иначе, старики, как и в былые времена, наведались к сыну, и, конечно же, были рады снова видеть своего мальчика…
— Мой мальчик, — именно так называла Виктора мать, целуя его в щеку и крепко обнимая.
— Мы очень по тебе скучали! — добавлял отец.
Про то, почему он не навестил их в больнице, Виктор… не мог ничего сказать. Поэтому решил отшутиться, как поступил и с партнерами по литературной деятельности. Вот только теперь парень не стал использовать никаких новорусских примочек, а сослался на творческий кризис и способ борьбы с ним, заключающийся в знакомстве кое с какой музой (на самом деле, никакой музы, разумеется, не было).
Когда его отец услышал о музе, он лишь многозначительно подмигнул ему и быстренько уговорил мать поехать обратно в Вологду, дабы не мешать человеку.
Во время встреч со всеми этими людьми, у парня, правда, сохранялась одна проблема…
Если свое забытье с последующей гульбой по лесам в зверином амплуа он обуздал (прибегая теперь к таким деяниям лишь изредка, причем в удобные для подобных событий дни), то ночное бодрствование и дневное почивание, не свойственное людям (по крайней мере — нормальным людям) у него продолжало сохраняться.
С этим он разобрался следующим образом.
Заблаговременно испытав себя попытками нарушить данный распорядок бытия, Виктор уразумел, что больше часа он высидеть при дневном свете не в силах. Час его не мог спасти, поэтому, прежде чем перейти к общению с «публикой», парень, заготовил тайное оружие, а именно — особую тактику собственного поведения.
