Скотт Туроу - Законы отцов наших
Тогда Ти-Рок подался вперед всем телом. Колоритный тип с окладистой бородой, в котелке и шелковой жилетке, на которой были вышиты игральные кости и рулетка. Глаза скрыты за непроницаемыми черными очками. Смертельными, как они их называли. Хардкор посмеивался над ним, но за спиной, а не в лицо. Ти-Рок из тех парней, которые способны на любую гадость и жестокость. Зло плещется в нем постоянно, как грязная вода в корыте, где полощут белье. Он всегда мог вытащить на свет самую подлую и низменную часть своей душонки, если это было ему нужно. Ти-Рок отличался невероятной выдержкой и самообладанием. Он мог смотреть человеку в глаза и тут же всадить ему пулю в голову. При низком росте у него были толстые ляжки, настолько толстые, что черные брюки, казалось, трещали по швам. Ти-Рок смерил Эдгара недоверчивым взглядом. Отец Нила все больше производил на него впечатление психа.
— Деньги? Каким же образом мы заработаем на этом гребаные деньги?
Эдгар объяснил, что все можно устроить. В этом и заключается политика.
— Ладно, принеси мне эти гребаные деньги, и тогда посмотрим, — сказал Ти-Рок и жестом приказал им выметаться из лимузина.
Хардкор выразил Нилу свое недовольство:
— Все это дешевка, фуфло. Старый мудак хотел надуть нас. — Нил пробормотал, что его отец не мог вынашивать такие намерения. — Я этого не потерплю. Да я так проучу любого ублюдка, который вздумает использовать меня, что мало не покажется, и наплевать мне, чей он там папаша. Вмиг вышибу из него мозги. Ти-Рок, мать его! Ти-Рок обосрал меня с ног до головы. Говно вонючее, как он только меня не обзывал. — Хардкор был глубоко расстроен.
Что Нил мог сказать? Такие выкрутасы были Эдгару по душе. Он наслаждался ими. Его воодушевляла идея потрясать систему, обрушить ее стены. В таких случаях Эдгара всегда отличал особый, напыщенный тон. Что-то вроде: «Теснее ряды, товарищи. Я принимаю командование на себя, я генерал революции, готовый умереть за наше дело». И поэтому не приходилось удивляться тому, что две недели спустя Эдгар сказал ему, что с деньгами вопрос улажен, и Нил постарался обнадежить Хардкора.
А затем три ночи подряд шли телефонные звонки от Джун. Нил догадался, что дело касается Майкла. После третьего ночного разговора по телефону с Джун Эдгар, который уже собирался ехать в Капитолий штата, передал Нилу чек от ПДФ и приказал обналичить его, а деньги переслать Майклу срочной почтой.
— Майклу? — удивился Нил.
Приходилось ли другим людям расти в подобных условиях? Когда все вокруг пропитано секретами. И речь здесь не идет о тетушке Нелли, которая тайком потягивает клубничное вино, или дядюшке Германе, который иногда трахает малолетних проституток. Это секреты совсем другого рода. Никому ни слова. «Если ты скажешь, то разверзнется черная дыра, и все туда провалятся. Мы не просто погибнем, это будет хуже, чем смерть, в тысячу раз». Вот в какой обстановке воспитывался Нил. Когда они перебрались в Висконсин, Джун повторила ему несколько раз: «Слушай, Нил. Ты никогда и ни под каким видом не должен никому рассказывать о Майкле. Ты слышишь меня? Никогда. Это очень важно, Нил. Так важно, что дальше некуда. Ты никогда не должен говорить, что знал его раньше. Если кто-либо допустит оплошность и проговорится — ты, я, Майкл или Эдгар, — нас всех разлучат и очень надолго. Ты понимаешь? Это очень важно!»
Вот какое детство было у него, черт побери.
— Он попал в неприятную ситуацию, Нил, — сказал Эдгар.
— А что мне сказать Хардкору?
— С Хардкором мы разберемся. Мы разберемся со всеми. Дай только срок.
На Эдгара накатило особое настроение — демократия проблем, которая решается за пять минут и затем ставится на контроль. Сессия законодательного собрания близилась к концу, и Эдгар до глубокой ночи сидел у телефона. Факс, стоявший наверху, казалось, не переставал работать ни на минуту, безостановочно выдавливая из себя нескончаемый лист. Нил едва успевал снимать трубку, и каждый раз это были разные люди, которым срочно требовался Эдгар, — избиратели, коллеги-законодатели, разъехавшиеся по всему штату, репортеры, сотрудники офиса, помощники с мест. Эдгар отвечал на каждый звонок и, прежде чем дать лаконичный ответ, отводил себе на раздумье не больше пары секунд.
— Мы разберемся, — сказал он снова и вышел со своим маленьким саквояжем.
Как-то раз они с Баг предавались своему обычному занятию, то есть сидели на скамейке у Башни-IV и болтали.
— Не слушай его, парень, — произнесла она тихим голосом. — Он продаст тебя с потрохами.
— Хардкор?
— Он точно продаст тебя, будь уверен.
Нил пожал плечами. Он и сам это понимал и давно уже опасался, однако от того, что это сказала вслух какая-то худенькая невзрачная девчонка, ему стало не по себе.
— Я так не думаю, девочка.
— Угу. Я видела его.
— Он ведь рубаха-парень, свой в доску.
— Хрен с ним! — Баг вяло махнула рукой и пошла прочь. Нил последовал за ней. — Не обращай на меня внимания, приятель. Мужчины не должны слушать каких-то там сучек.
— Я этого не говорил. Разве я сказал это?
— Девушки способны догадаться, о чем ты думаешь. У тебя все на лице написано, парень. — Она повернулась, и в ее огромных глазах Нил увидел весь мир. — Я просто пытаюсь помочь тебе.
— Я знаю.
Баг шагнула к нему и встала совсем близко.
— Ничего не говори ему, парень, ничего. Не то мне несдобровать.
— Ни за что на свете, — ответил он.
К тому времени было уже слишком поздно. Лавиния глубоко запала Нилу в душу. Ей было пятнадцать лет. Иногда эта цифра приводила его в экстаз. Кто бы мог подумать? Он грозил сам себе пальцем. Пятнадцать лет. Растлитель малолетних. Кандидат на отсидку. Впрочем, все это уже не имело значения. Он был весь во власти чувств. Голова шла крутом. Он зациклился на ней. Не то чтобы он был девственником. Нил переспал с четырьмя девушками. Он помнил их имена и как все было. До встречи с Баг он пересчитывал их каждый день, словно могла произойти какая-то счастливая неожиданность. Как минимум раз в день он перебирал в памяти подробности каждого соития, за исключением одной девушки, Ланы Рамирес. Это был полный отпад для Нила. Их связь продолжалась несколько месяцев, и в памяти у него остались только самые общие представления о ней. Это была крупная рыжеволосая девушка, которая работала в офисе той же фирмы, где Нил служил курьером. Они встречались после работы. У нее была своя квартира, где они обычно и трахались. Для Нила это была любовь, потому что захватывала его целиком, без остатка. Затем она переехала в Майами. Он писал ей и пару раз пытался звонить. Однако ничего путного из этого не вышло. «Какого черта? — удивлялся он. — Почему она ушла от меня?» Это казалось невозможным. Ведь он был ее рабом. Рабом.
Иногда ночью, когда всех посещают странные мысли, Нил думал об Эдгаре и знал, что отец совершенно свободен от них. Нил в этом уверен. Эдгар ни о чем таком не думает. Кто сказал это Нилу? А зачем кому-то говорить? Он находится рядом с этим человеком почти двадцать лет, и, насколько ему известно, Эдгар никогда не проявлял интереса ни к девушкам, ни к юношам, ни к горным козлам. Наверное, у него что-то вроде импотенции. Ну и черт с ним. В конце концов, это проблема Эдгара, а не его.
Его проблема заключалась в деньгах. Хардкор не забывал о них. Это было похоже на заколдованный круг. Нил почти слово в слово повторял Хардкору то, что ему объяснил Эдгар. Сначала «УЧС» станут хотя бы для виду политической организацией, зарегистрируются в качестве таковой и будут иметь легитимное присутствие на политической арене. У них будет свой голос. И тогда Эдгар сможет сделать так, чтобы этот голос был услышан. В первую очередь о Кан-Эле. И опять речь заходила о деньгах.
— Ну и где же эти гребаные баксы, приятель?
Хардкор представлял себе это как работу, которую он выполнит, когда получит десять штукарей. Не было никакого смысла говорить ему, что деньги предназначались не для него, а на организационные расходы, потому что организация у него уже была. Он мог щелкнуть завтра пальцами и сказать: «Эй, вы все, а ну живо зарегистрируйтесь в качестве избирателей». Однако он не собирался ничего предпринимать, не увидев живых денег. Хардкор начал открыто издеваться над Нилом. Если тот обещал внести изменения в рапорт на Хардкора или какого-нибудь другого члена «УЧС», Хардкор презрительно хмыкал и говорил:
— Так же, как ты принес нам деньги?
И вот однажды Нил, доведенный до белого каления, совершил опрометчивый шаг. Он знал, что это безумие, но уже ничего не мог поделать с собой. Он сказал Хардкору:
— Потребуется некоторое время, чтобы найти деньги, потому что нам пришлось потратить имевшуюся у нас сумму на другие цели. Почему бы тебе пока не заняться делом, тебе и Ти-Року, — поработать над регистрацией своих людей в качестве избирателей? Осенью будут выборы. Лучше начать подготовку к ним сейчас. Я уверен, что все получится, а там и деньги подоспеют.
