Скотт Туроу - Законы отцов наших
— Не могу, приятель.
— А кто может? — спрашивает Сет. — Кто это сделает?
Хоби кладет свою тяжелую руку Сету на колено. От него пахнет краской, слезящиеся глаза затянуты какой-то дымкой. Он смотрит на Сета, а тот на него, и между ними возникает мостик длиной в целую жизнь.
— Сам сообразишь, — отвечает Хоби.
Лето 1995 г.
Нил
«Слабаки», — всегда думал Нил, входя в тюрьму. Чертовы охранники похожи на сонных мух. Все, что их интересует, — бумаги и формуляры. Капитан требует, чтобы вся документация была в полном порядке. Всего лишь в двух сотнях футов от них неудавшиеся актеры и крутые клиенты, убийцы и жестокие громилы, а для этих бездушных винтиков главное, чтобы каждый посетитель аккуратно проставлял время прибытия и тюремный номер заключенного. Оформление пробации осуществлялось точно так же. Оно ничем не отличалось от обычного посещения, словно на свободу условно-досрочно выходил не какой-нибудь опасный рецидивист, а простой гражданин, который перебрал лишку, заснул где-нибудь на скамейке в парке и угодил в полицию.
— О Боже… — Нил вздохнул и подумал о девушке.
Нил был влюблен. Он вечно в кого-нибудь влюблялся, но теперь все было иначе. Впрочем, каждый раз все было иначе, потому что он любил девушек не так, как их любят другие мужчины. В школе он не был похож на сверстников, которые только и мечтали о том, чтобы оттрахать всех девушек из группы поддержки школьной баскетбольной команды. Нилу нравились девушки красивые, тихие, спокойные; девушки, в которых было нечто особенное; девушки, которые, наверное, чем-то напоминали ему самого себя. Но сейчас он влюбился по-настоящему. Серьезнее, чем когда-либо. Он был как тот парень из песни, который любил влюбляться. Он любил Лавинию.
— О, Нил, мой мальчик, мой мальчик, — сказал лейтенант. Он говорил это каждую неделю. Нил специально приурочил визит к тому времени, когда должен был дежурить Эдди, у которого вместо мозгов прямая кишка. Он редко обыскивал Нила. — Как там на улице? Дождь?
— Да так. Моросит немного, — ответил Нил. — Скорее похоже на туман.
— Вот дьявол, чертов разносчик пиццы не очень-то торопится. Всегда найдет, что сказать в свое оправдание. Ладно, заходи в мой офис. Скорее, похоже на туман, — повторил Эдди, тыча пальцем со слегка распухшими от артрита суставами в сторону смотровой комнаты. — Мать его за ногу, это уже черт знает что. Целый месяц вот так моросит без передыху. Загрязнение окружающей среды и все такое прочее. Человек постепенно уничтожает самого себя. Думаешь, я шучу? Я не шучу. Моросит. Вот гадство. Весь год не могу избавиться от долбаного кашля. — Он похлопал Нила по бокам, затем по внутренней поверхности ног от ступни до колена. — Ладно, все в порядке. Кто тебе нужен?
— Генри Даунс. Хитрая Молния.
— Мистер Хитрая Молния. Да, сэр, на этой неделе, перед тем как отпустить, мы скажем еще одному матерому бандиту, что он должен быть пай-мальчиком. Ну а ты уж позаботься, чтобы он прислушался к нашим словам.
Эдди рассмеялся и, хлопнув Нила по руке, добавил, что сейчас распорядится привести Молнию.
Нил продолжил путь. У входа сунул руку под ультрафиолетовый датчик, и охранники контрольно-пропускного пункта открыли дверь, впуская его. Затем дверь со скрежетом вползла назад. Нил чувствовал ее за спиной. Он опять вспомнил Баг; каждый шаг, каждое движение заставляли думать о ней. Она всегда была с ним, точно наваждение. Увидев какую-нибудь худенькую, хрупкую девчонку на улице, Нил тут же вспоминал о ней. Точно так же происходило, когда он видел вязаные шапочки или серые твидовые брюки. У него сразу же начинало учащенно биться сердце. Все равно что оказаться в городе, где все дороги вели в одно место. К Лавинии.
Девушки всегда заводили Нила вот так, до упора. Когда он просыпался утром, то первым делом старался вспомнить, в кого он влюблен. Его сердце постоянно находилось в полете, на крыльях тайной любви. Он все время сходил с ума по кому-то, кто даже не знал об этом.
Одно время его тайной пассией была Эмма Перес, клерк из управления по надзору за исполнением наказаний. У нее были два маленьких ребенка от двух разных мужей. Нил безмолвно любил эту женщину с тощими короткими ножками и бодрыми глазами. На смену ей пришла Марджори, работавшая в выборном штабе его отца. Она прихрамывала в результате то ли болезни, то ли травмы, перенесенной в детстве. После Марджори была еще одна негритянка, Намба Гейтс, с которой он познакомился в колледже. Ей он тоже вроде бы нравился. Нил думал, она ждет, чтобы он пригласил ее куда-нибудь, и почти уже созрел, но вдруг понял, что не сможет. Когда он учился в последнем классе школы, то вместе с ним факультатив по геометрии посещала Нэнси Франц — пухленькая, розовощекая хохотунья, которая была к нему неравнодушна. Она то и дело норовила задеть его плечом в коридоре, прятала его учебники. Даже пятнадцать лет спустя Нил иногда вспоминал о ней. В общем, вспомнить было о ком.
Но Баг лучше всех. Она такая милая. Просто очаровашка. Это слово подходило к ней как нельзя лучше. И робкая. Она так стеснялась, что никак не могла заставить себя поднять свои огромные глаза вровень с твоими. Именно поэтому ее и прозвали Баг, то есть Жук, из-за глаз. У Нила сердце замирало, когда она робко опускала глаза, словно ей семь лет, а не пятнадцать.
— Ты признаешься, что ты моя девушка? — спросил он сегодня утром, когда они готовили передачу.
— Никому. Ни одному человеку. Ни за что.
— А мне сказала бы?
Она опять опустила глаза и шлепнула его по руке.
— Ты просто псих, — сказала она.
— Нет, я не псих. Я думаю, что ты моя девушка. Вот что я думаю.
— Мои слова ничего не изменят.
И она ускользнула от него, ускользнула, как всегда. Не телом. Но душой. Неуловимый призрак души. Не робость, а что-то другое, сокровенное, что невозможно выразить словами.
— Чего приуныл, дружище? — участливо поинтересовался Рункулес, охранник, сидевший за столом.
— Я не приуныл, — ответил Нил. — Наоборот, я в хорошем настроении. Я счастлив. — Он поднял руки, чтобы показать, что у него ничего нет. На лице появилась глупая улыбка. — Генри Даунс, — сказал он, и охранник крикнул:
— Даунс! — Имя эхом катилось с одного яруса на другой, выкрикиваемое коллегами Рункулеса. — Ну вот тебе и Генри Даунс, — сказал Рункулес. Оба рассмеялись, потому что сцена действительно была забавной.
— Комнату для допросов, — сказал Нил.
— Там сейчас какие-то адвокаты, парень. Может, побеседуешь с ним в кафетерии? Все равно ленч у нас раньше одиннадцати не бывает.
— Кафетерий не подойдет. Только комната для допросов. Такова инструкция. Я должен прочитать ему лекцию на дорожку один на один в комнате для допросов.
Орделл посоветовал Нилу сделать именно это, сослаться на мифический пункт инструкции. Он ответил Хардкору, что это чистое безумие. Кто ж поверит? Кто поверит в существование такого идиотского правила?
— Чушь! — презрительно отверг его сомнения Орделл. — Ты там сидел?
Охранник-мексиканец покачал головой, однако улыбка не сходила с его лица. Все они относились к Нилу с симпатией. Ведь он простой, покладистый парень, пусть и немного чудаковатый. Рункулес обратился к другому охраннику, сидевшему в нескольких футах:
— Сходи к той адвокатше и скажи, что нам срочно потребовалось помещение. Пусть переберется в кафетерий.
Через минуту из комнаты для допросов вышла женщина-адвокат с кейсом. Охранник подошел к ней и начал было объяснять, но она даже не дослушала его, сказав, что уже побеседовала со своим подзащитным.
Комната для допросов представляла собой мрачное помещение с голыми бетонными стенами и потолком, где стояли складной стол и старомодные пластмассовые стулья. На одном из них были когда-то написаны символы какой-то банды, но затем их стерли наждачкой вместе с краской, и теперь там было серое пятно. Над головой мощная лампа дневного света. Ее свет заливал все помещение и выходил в холл через маленькое стеклянное окошечко в двери, предназначенное для наблюдения снаружи. В него время от времени поглядывали охранники, прохаживавшиеся по коридору.
Молния явился в сопровождении двух хмурых надзирателей. На нем, помимо наручников, были еще и ножные кандалы. Здесь, в тюрьме, у половины охранников устанавливаются своего рода приятельские отношения с той или иной шайкой, и они обычно обмениваются добродушными шутками, подначивают друг друга. Особенно это касается главарей «УЧС» вроде Молнии. Охранники, несмотря на запрет, болтают с ними на всякие пустяковые темы, например, о погоде. Однако Молния упрямо отказывался идти на какие-либо контакты. Твердый орешек. Наручники были соединены с кандалами цепью, которая обвивалась вокруг пояса. Когда надзиратели вышли и закрыли за собой дверь, Молния сел на стул. Нил сразу же прошел в ближний угол, где его нельзя было видеть из смотрового окошечка, и начал говорить:
