Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна
— Это наверняка был Крупкин, — сказал Борн.
— Да, это был он. Отойди от окна.
– Карлос? — Борн тут же отступил назад и повернулся к Алексу. — Он знает, что мы в Москве? — спросил он и добавил: — Знает, в какой мы комнате?
— Обстоятельства указывают на это. — Конклин вкратце передал то, что сообщил ему Крупкин. — Тебе это о чем-нибудь говорит? — спросил Алекс, закончив.
— Он вне себя, взорвался, — тихо ответил Джейсон. — Это должно было случиться. Бомба замедленного действия в его голове наконец сработала.
— Я тоже так думаю. Его московский отряд оказался мифом. Они, наверное, посмеялись над ним, и он их уничтожил.
— Мне жаль всех этих людей, — сказал Борн. — Я бы хотел, чтобы все было по-другому, но ничуть не сожалею о состоянии его рассудка. С ним случилось то, чего он желал мне.
— Круппи говорил об этом, — добавил Конклин. — У него психопатическое смертельное желание вернуться к людям, которые впервые узнали, что он маньяк. Теперь, если он знает, что ты здесь, а в этом сомнений нет, его навязчивая идея может осуществиться, чтобы твоя смерть заменила его смерть — дав ему тем самым что-то вроде символического триумфа, что ли.
— Ты чрезмерно много общался с Пановым… Интересно, как он там.
— Я звонил в больницу сегодня утром. У него может парализовать левую руку и частично правую ногу, но они думают, что он выживет.
— Мне наплевать на его руки и ноги. Что с его головой?
— Очевидно, она невредима. Главная медсестра этажа сказала, что для доктора он ужасный пациент.
— Слава Богу!
— Я думал, ты неверующий.
— Это символическая фраза, спроси Мо. — Борн заметил пистолет за поясом Алекса; он указал на него. — Не слишком открыто?
— Для кого?
— Для обслуги, — ответил Джейсон. — Я позвонил и заказал любого супа, какой у них найдется, и большой чайник кофе.
— Нет, не слишком. Крупкин сказал, чтобы мы никого к себе не впускали, и я ему это обещал.
— Это уже попахивает паранойей…
— Я почти так и сказал, но это его территория, а не наша. Как и окна.
– Погоди-ка! — воскликнул Борн. — А что, если он прав?
— Маловероятно, но возможно, если только не… — Конклин не успел закончить предложение. Джейсон достал из-под правой полы пиджака пистолет и пошел к выходу из номера. — Что ты делаешь? — вскричал Алекс.
— Возможно, отношусь к твоему другу «Круппи» чуть более серьезно, чем он того заслуживает, но это стоит попробовать… Иди сюда, — велел Борн, указав на дальний левый угол комнаты. — Я оставлю дверь незапертой, и когда стюард постучится, пригласи его — по-русски.
— А ты?
— В коридоре стоит автомат по изготовлению льда; он не работает, но рядом с ним стоит автомат «Пепси». Он тоже не работает, но я могу спрятаться между ними.
— Хвала капиталистам. Давай!
Человек из «Медузы», некогда известный как Дельта, отпер замок, открыл дверь, выглянул в коридор, пробежал к нише в стене, вмещавшей два автомата, и сел между ними на корточки, прислонившись к правой внутренней стене. Он ждал. Его колени ныли — такой боли не было всего несколько лет назад. И тут он услышал звук катящихся колесиков. Он становился громче и громче, тележка, крытая скатертью, проехала мимо в сторону двери их номера. Джейсон изучил стюарда; это был молодой человек лет двадцати, блондин, невысокого роста, с внешностью раболепного слуги. Он вежливо постучал в дверь. Это точно не Карлос, подумал Борн, с болью поднимаясь на ноги. Он слышал приглушенный голос Конклина из-за двери, приглашавший стюарда войти; и когда молодой человек открыл дверь и стал закатывать столик внутрь, Джейсон спокойно убрал свой пистолет в карман. Он наклонился и помассировал правую икру, чувствуя, как выпуклую часть мышцы свело судорогой.
Это случилось подобно волне, ударившейся в одинокую скалу. Черная фигура выскочила из невидимого углубления в коридоре и промчалась мимо автоматов. Борн откинулся назад к стене. Это был Шакал!
Глава 38
Вихрь безумия! Со всей силы Карлос врезался правым плечом в светловолосого официанта, отчего тот отлетел в сторону, опрокинув столик на бок; еда забрызгала стены и ковер на полу. Неожиданно официант, сгруппировавшись, выхватил еще в воздухе из-за пояса пистолет. Шакал не то почувствовал, не то уловил краем глаза это движение. Он резко развернулся, сдавил курок автомата, и пули грубо прибили блондина к стене, прошив ему голову и тело. В этот миг мушка на стволе пистолета Борна зацепилась за ткань его брюк. Он порвал ткань как раз в тот момент, когда глаза Карлоса поймали его в свой прицел; ярость и триумф преисполнили взгляд киллера.
Джейсон высвободил наконец оружие и откатился назад в нишу, когда очередь Шакала разнесла яркую облицовку автомата с напитками и пули впились в пластины тяжелого пластика, которыми был отделан сломанный ледяной автомат. Борн упал на живот и выскользнул в проход, подняв пистолет и стреляя с такой скоростью, с какой он только был способен нажимать курок. Одновременно с этим прозвучали еще выстрелы, не из автомата. Это Алекс стрелял из номера! Они поймали Карлоса в перекрестный огонь! Это удалось — и теперь все могло закончиться в этом гостиничном коридоре в Москве! Пусть это случится, пусть это случится!
Шакал вскрикнул; это был характерный крик, означавший, что в него попали. Борн перекатился обратно к стене. Его внимание на мгновение привлекли звуки заработавшей вдруг ледяной машины. Он снова присел и хотел было выглянуть из своего укрытия, как вновь загремело убийственное безумие в коридоре, достигнув лихорадочной интенсивности ближнего боя. Подобно разъяренному зверю в клетке, раненый Карлос крутился на месте, выпуская длинные очереди одну за другой, словно стрелял сквозь невидимые стены, надвигавшиеся на него. Два пронзительных, истерических крика донеслись из дальнего конца коридора: один мужской, другой женский; видимо, пара была ранена или даже убита во время этого панического буйства спущенных с цепи очередей.
— На пол! — скомандовал Конклин через коридор. Джейсон не мог понять, зачем. — В укрытие! Прижмись к чертовой стене!
Борн сделал, как было сказано, поняв только, что должен забиться в как можно меньшее пространство, как можно более защищая голову. Угол . Он прыгнул в тот момент, когда первый взрыв потряс стены — где-то — и за ним второй, на этот раз гораздо ближе, гораздо более громко, в самом коридоре. Гранаты!
Дым смешался с осыпающейся штукатуркой и осколками стекла. Выстрелы . Девять, один за другим — «Граз Буря»… Алекс! Джейсон вскочил из-за угла и скользнул в коридор. Конклин стоял снаружи у двери их номера перед опрокинутым столиком; он вынул пустую обойму и похлопал по карманам брюк.
— У меня больше нет! — сердито крикнул он, имея в виду запасные обоймы, предоставленные Крупкиным. — Он забежал за угол в другой коридор, а у меня больше нет проклятых патронов!
— У меня есть, и я гораздо быстрее тебя, — сказал Джейсон, вынимая пустую обойму и заменяя ее новой, извлеченной из кармана. — Вернись внутрь и позвони в вестибюль. Пусть они его расчистят.
— Крупкин сказал…
— Мне наплевать, что он сказал! Вели им отключить все лифты, забаррикадировать лестничные выходы и держаться подальше от этого этажа!
— Я понял, что у тебя на уме…
— Выполняй!
Борн побежал по коридору и вздрогнул, увидев пару, лежащую на ковре; оба двигались и стонали. Их одежда была запятнана кровью, но они все-таки шевелились! Он повернулся и прокричал Алексу, ковылявшему в обход опрокинутого столика:
— Вызови сюда помощь! — велел он, указывая на выходную дверь прямо по коридору. — Они живы! Пусть воспользуются этой дверью — и только этой!
Охота на киллера началась. Не требовалось особого воображения, чтобы догадаться, что за закрытыми дверями по обеим сторонам коридоров люди панически звонили на вахту, когда близкие выстрелы прогремели в коридорах. Стратегия Крупкина с переодетой в гражданское ударной группой КГБ была сметена первыми же выстрелами из оружия Шакала.
Куда он делся? В конце коридора, в который вступил Джейсон, был еще один выход на лестницу, однако до него было еще пятнадцать — восемнадцать дверей в номера по сторонам. Карлос был не дурак, а раненый Карлос призовет на помощь любые уловки, которым успел научиться за свою долгую жизнь, полную жестокости и борьбы за выживания, хотя так и не дожил еще до одного убийства, которого желал даже больше самой жизни… Борн вдруг осознал, насколько точен его анализ — ведь он описывал сам себя. Что сказал старый Фонтейн на острове Транквилити, в том далеком магазине, откуда они смотрели вниз на процессию священников, зная, что один из них был куплен Шакалом? «… Два стареющих льва охотятся друг на друга, не заботясь о погибших в их перекрестном огне», — таковы были слова Фонтейна, человека, который пожертвовал своей жизнью ради другой, которую он едва знал, только потому, что его собственная жизнь закончилась, потому что женщины, которую он любил, не стало. Осторожно шагая по коридору к первой двери слева, он подумал, способен ли сам на такое? Он отчаянно хотел жить — с Мари и их детьми, — но если бы ее не стало… если бы их не стало… стоило ли бы жить тогда? Сможет ли он отказаться от своей жизни, если распознает в другом человеке что-то от самого себя?
