Тесс Герритсен - Тот, кто умрет последним
— Мне нужно поговорить с тобой, — произнесла она. — Речь о Джулиане.
— Конечно. Как насчет первой половины дня? Я пробуду здесь до полудня.
— Ты приехал совсем ненадолго?
Он виновато пожал плечами.
— Я бы хотел задержаться подольше. Но ты всегда можешь обсудить с Готтфридом любые вопросы.
— У Вас возникли вопросы, доктор Айлз? — спросил Готтфрид.
— Да, возникли. Насчет того, почему Джулиан попал сюда. «Ивенсонг» — это не просто школа-интернат, ведь так?
Она заметила взгляд, которым обменялись мужчины.
— Эту тему лучше отложить до завтра, — ответил Сансоне.
— Я должна поговорить об этом. До того, как ты снова исчезнешь.
— Мы поговорим, обещаю, — он отрывисто кивнул. — Спокойной ночи, Маура.
Она закрыла дверь, обеспокоенная его холодностью. В последний раз они общались всего два месяца назад, когда он остановился у ее дома, привезя Джулиана в гости. Они стояли на крыльце, улыбались друг другу и, казалось, ему не хотелось уходить. «Или я все это себе напридумывала? Разве я когда-нибудь отличалась проницательностью в выборе мужчин?»
Ее послужной список был достаточно невеселым. Последние два года она была поглощена романом с мужчиной, которого никогда не смогла бы получить. Маура знала, что все это плохо закончится, но не могла противостоять ему, как наркоман игле. Вот что в действительности представляет собой любовь — мозг подсаживается на нее как на наркотик. Адреналин и дофамин, окситоцин и серотонин[55]. Химическое безумие, воспетое поэтами.
«Клянусь, на этот раз я буду умнее».
Она вернулась к окну, чтобы задернуть шторы и укрыться от света луны. Говорят, это еще один источник безумия, который прославляют все те же безмозглые поэты. Только когда она потянулась к занавесям, то вспомнила о замеченной ранее фигурке. Взглянув на сад, Маура увидела неясные очертания статуй в посеребренном пейзаже и лунный свет. Никто не двигался. Девочка исчезла.
«А она вообще там была?» — задала себе вопрос Маура следующим утром, когда опять взглянула в это окно и увидела садовника, который на корточках подстригал живую изгородь. Громко и с наслаждением пропел петух, заявляя о своем существовании. Утро казалось совершенно нормальным, светило солнце, вновь и вновь кричал петух. Но вчера вечером, при свете луны, все выглядело каким-то потусторонним.
Кто-то постучал в дверь. Это была Лили Сол, радостно поприветствовавшая ее.
— Доброе утро! Мы собираемся в комнате диковинок, если у Вас есть желание присоединиться.
— По какому поводу собрание?
— Обсудить Ваши вопросы насчет «Ивенсонга». Энтони сказал, что у вас они есть, и мы готовы на них ответить, — она махнула рукой в сторону лестницы. — Это внизу, напротив библиотеки. Нас там будет ждать кофе.
Маура обнаружила, что ее ждало нечто большее, чем просто кофе, когда она вошла в комнату диковинок. Стеклянные шкафы вдоль стены были заполнены экспонатами: резные статуэтки и первобытные каменные орудия, наконечники стрел и кости животных. Пожелтевшие ярлыки сказали ей о том, что коллекция старая, вероятно, собранная еще Сирилом Магнусом. В любое другое время она бы задержалась у этих сокровищ, но пять человек уже сидели за массивным дубовым столом, ожидая ее.
Сансоне поднялся со стула и произнес:
— Доброе утро, Маура. Ты уже знакома с нашим директором Готтфридом Бомом. Рядом с ним мисс Дюплесси, которая преподает литературу. Наш профессор ботаники Дэвид Паскуантонио. А это доктор Анна Уэлливер, наш школьный психолог, — он указал на улыбающуюся ширококостную женщину справа от себя. Немного за шестьдесят, седина в непослушной распущенной копне волос, закрытое длинное платье — все это придавало доктору Уэлливер вид стареющей хиппи.
— Прошу, доктор Айлз, — засуетился Готтфрид, указывая на кофейник и поднос с круассанами и джемом. — Угощайтесь.
Пока Маура усаживалась рядом с директором Бомом, Лили уже поставила перед ней дымящуюся чашку кофе. Круассаны выглядели мягкими и аппетитными, но Маура сделала лишь глоток кофе и сосредоточилась на Сансоне, который смотрел на нее с другого конца стола.
— У тебя возникли вопросы насчет нашей школы и учеников, — сказал он. — У этих людей есть ответы.
Он кивнул своим союзникам, сидящим за столом.
— Позволь нам услышать твои вопросы, Маура.
Его непривычная формальность привела ее в замешательство; зачем делать это в подобной обстановке, среди диковинок в витринах и людей, которых она едва знала.
Она ответила ему с такой же формальностью:
— Мне не кажется, что «Ивенсонг» — подходящая школа для Джулиана.
— Неужели он говорил Вам, что несчастен, доктор Айлз? — удивленно поднял брови Готтфрид.
— Нет.
— Вы сами считаете, что он несчастен?
Она помолчала.
— Нет.
— Тогда в чем причина Вашего беспокойства?
— Джулиан рассказал мне о своих одноклассниках. Он упомянул, что семьи многих из них были убиты. Это правда?
— Некоторых наших учеников, — кивнул Готтфрид.
— Некоторых или большинства?
— Большинства, — примирительно пожал он плечами.
— Итак, это школа для жертв.
— Бог мой, не для жертв, — вмешалась доктор Уэлливер. — Мы предпочитаем считать их выжившими. И определенно знаем, как им помочь.
— Так вот зачем Вы здесь, доктор Уэлливер? Чтобы удовлетворять их эмоциональные потребности?
— В большинстве школ есть консультанты, — снисходительно улыбнулась она Мауре.
— Но среди их персонала нет психологов.
— Так и есть, — психолог обвела взглядом коллег, сидящих за столом. — Мы с гордостью можем сказать, что уникальны в этом плане.
— Уникальны, потому что специализируетесь на травмированных детях, — она оглядела окружающих. — На деле, вы вербуете их.
— Маура, — произнес Сансоне, — агентства по защите детей со всей страны отправляют своих детей к нам, потому что мы предлагаем то, чего не могут дать другие школы. Ощущение безопасности. Чувство покоя.
— И целеустремленность? Вот, что вы на самом деле пытаетесь им привить? — она обвела глазами стол с шестью лицами, наблюдавшими за ней. — Все вы члены общества «Мефисто»[56]. Так ведь?
— Может быть, стоит закрыть эту тему? — предложила доктор Уэлливер. — И сосредоточиться на том, чем мы занимаемся здесь, в «Ивенсонге»?
— Я и говорю об «Ивенсонге». О том, как вы используете эту школу, чтобы вербовать солдат для параноидальной миссии вашей организации.
— Параноидальной? — доктор Уэлливер издала удивленный смешок. — Я вряд ли поставила бы такой диагноз кому-нибудь в этой комнате.
— Общество «Мефисто» считает, что зло реально. Вы верите, что человечество под угрозой, и ваша миссия — защитить его.
— Вы полагаете, мы этим здесь занимаемся? Обучаем охотников на демонов? — Уэлливер, явно развеселившись, покачала головой. — Поверьте, нашу роль вряд ли можно назвать метафизической[57]. Мы помогаем детям оправиться от насилия и трагедии. Мы даем им опору, безопасность и превосходное образование. Мы готовим их к поступлению в университет или к тому, чего они хотят. Вы вчера посетили урок профессора Паскуантонио. Вы видели, как школьники увлечены даже таким предметом, как ботаника.
— Он показывал им ядовитые растения.
— Именно поэтому им и было интересно, — ответил Паскуантонио.
— Потому что подтекстом было убийство? То, какие растения можно использовать, чтобы убить?
— Это Ваше объяснение. Другие бы назвали это уроком по безопасности. Как распознать и избежать того, что может принести им вред.
— Что еще вы здесь преподаете? Баллистику? Брызги крови?
— Ничего, что не входит в занятия по физике. С чем Вы не согласны?
— Я не согласна с тем, что вы используете этих детей для достижения своих целей.
— Борьбы с насилием? Борьбы со злом, которое люди причиняют друг другу? — фыркнул Паскуантонио. — Вы так говорите, словно мы толкаем наркоту или тренируем бандитов.
— Мы помогаем им исцелиться, доктор Айлз, — сказала Лили. — Мы знаем, каково это — стать жертвой преступления. Помогаем им победить свою боль. Вот, что мы делаем.
Мы знаем, каково это. Да, Лили Сол это знала, потому что ее семью убили. И отец Сансоне тоже был убит.
Маура посмотрела на шесть лиц и ощутила отрезвляющее чувство понимания.
— Вы все кого-то потеряли, — проговорила она.
Готтфрид печально кивнул.
— Мою жену, — ответил он. — Ограбление в Берлине.
— Мою сестру, — сказала мисс Дюплесси. — Изнасилована и задушена в Детройте.
— Моего мужа, — тихо произнесла доктор Уэлливер, опустив голову. — Похищен и убит в Буэнос-Айресе.
