Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна
— Те факты уже не имеют значения; они погребены вместе с несколькими тысячами других спорных событий. Очевидно, по вине вашего скаута тогда в Треугольнике сорвалась крупная сделка по наркотикам, и кое-кто в Сайгоне решил преподать урок. Они подлетели к вашей территории и спрятались в траве, словно были передовым отрядом. Но ты заметил их с небольшого возвышения и обрушил на них всю огневую мощь. Вы преследовали их до самого вертолета и предоставили им выбор: либо они сядут в вертолет, и вы взорвете его, так что выживших не останется, либо они пойдут с вами в базовый лагерь. Они выбрали последнее и вернулись вместе с вами под дулами ваших автоматов, и ты убедил полевое командование принять множество твоих обвинений в убийстве. Тогда-то за своими сайгонскими ребятами и явился Хладнокровный Огилви.
— Потом что-то случилось, не так ли? Что-то невероятное — все смешалось.
— О да. Брюс обернул все против тебя и выставил тебя маньяком, патологическим лгуном и убийцей, который, если бы не война, давно сидел бы в тюрьме строгого режима. Он назвал тебя всеми возможными обидными прозвищами и потребовал, чтобы ты раскрыл свое настоящее имя — чего ты не сделал, не мог сделать , потому что тогда погибла бы семья твоей первой жены в Камбодже. Он пытался загнать тебя в словесный угол и, когда это ему не удалось, пригрозил военному суду, что пожалуется на весь поганый батальон, чего суд допустить не мог… Головорезы Огилви были отпущены за недостатком доказательств, а тебя после суда физически задержали в бараках, пока Огилви не улетел обратно в Сайгон.
— Его звали Кван Су, — пробормотал Борн, качая головой вперед-назад, будто пытаясь стряхнуть кошмар. — Он был еще ребенок лет шестнадцати или семнадцати и посылал деньги, вырученные с наркотиков, домой, в три деревни, чтобы они не умерли с голода. Другого способа помочь им не было… дерьмо! На что бы только ни пошел любой из нас, если бы наши семьи умирали от голода?
— Это не возымело бы действия на суд, и ты знал это. Тебе приходилось держать язык за зубами и принимать оплеухи Огилви. Я был там и следил за тобой, и никогда раньше не видел такого контроля над своей ненавистью.
— Этого я не помню. Хотя кое-что всплывает.
— Во время того суда ты адаптировался под текущее окружение, можно сказать, как хамелеон, — их глаза встретились, и Джейсон снова перевел взгляд на экран.
— И вот он с Карлосом. Мир тесен, не правда ли? Он знает, что я Джейсон Борн?
— Откуда? — спросил Конклин, поднимаясь со стула. — Тогда еще не было Джейсона Борна. Тогда не было даже Дэвида — только партизан, известный как Дельта Один. Имен ни у кого не было, помнишь?
— Я все время забываю; что еще изменилось? — Джейсон кивнул на экран. — Что он делает в Москве? Почему ты сказал, что «Медуза» нашла Шакала? Почему?
— Потому что он — та самая юридическая фирма в Нью-Йорке.
– Что? — Борн уставился на Конклина. — Это он …
— Председатель коллегии, — закончил Алекс. — Управление вышло на него, и он скрылся. Два дня назад.
— Почему, черт возьми, ты мне не сказал? — сердито вскричал Джейсон.
— Потому что даже представить не мог, что перед нами появится эта сцена на экране. Я все еще ее не понимаю, но и не могу отрицать. К тому же, у меня не было причин называть тебе имя, которое ты, может, и не помнишь. Очередной неприятный эпизод из прошлого. Зачем вносить лишние сложности? Стресса и без того хватает.
— Хорошо, Алексей! — сказал Крупкин, сделав шаг вперед. — Я услышал тут слова и имена, которые пробуждают определенные неприятные воспоминания по крайней мере во мне , и я думаю, это позволяет мне задать вопрос или два — особенно один. Кто такой этот Огилви, что так беспокоит вас? Ты сказал нам, что он был в Сайгоне, но кто он теперь?
— Почему нет? — тихо спросил себя Конклин. — Он нью-йоркский адвокат, который возглавляет организацию, опутавшую своими сетями всю Европу и Средиземноморье. Сначала, нажимая нужные кнопки в Вашингтоне, они скупили компании; создавали корнеры на рынках и устанавливали свои цены, и ко всему прочему они не гнушаются убийствами — нанимают самых лучших профессионалов в своем деле. Есть доказательства того, что они заказали убийства некоторых официальных лиц в правительстве и военных, последним примером, с которым вы, без сомнения, знакомы, может служить убийство генерала Тигартена, верховного главнокомандующего НАТО.
– Невероятно! — прошептал Крупкин.
– Боже правый! — выдохнул крестьянин-полковник, вытаращив глаза.
— О, они очень изобретательны, а Огилви — самый изобретательный из всех. Он — супер-паук, и он протянул нехилую сеть из Вашингтона по всем столицам Европы. К несчастью для него, и благодаря моему другу, он попался в собственную сеть, как муха. Его вот-вот должны были раздавить люди в Вашингтоне, которых он никак не мог подкупить, но его предупредили, и он выехал позавчера из страны… И я не имею ни малейшего понятия о том, зачем он приехал в Москву.
— Возможно, я смогу ответить на этот вопрос, — сказал Крупкин, бросив взгляд на полковника и кивнув ему, будто желая сказать: Все в порядке . — Я не знаю ничего — абсолютно ничего — ни об одном из убийств, о которых вы говорите. Однако не исключено, что вы говорите об американской организации в Европе, которая уже много лет обслуживает наши интересы.
— Каким образом? — поинтересовался Алекс.
— Поставляя нам всевозможные секретные американские технологии, а также вооружения, материалы, запчасти для самолетов и орудийных систем — даже сами самолеты и орудийные системы иногда доставлялись через нейтральные страны. Я сообщаю вам это, зная, что вы понимаете, что я буду решительно отрицать, что когда-либо говорил это.
— Понято, — кивнул Конклин. — Как эта организация называется?
— Определенного единого названия не существует. Напротив, есть пятьдесят или шестьдесят компаний, действующих под одной крышей, но с таким огромным количеством различных наименований и происхождений, что конкретные взаимоотношения между ними определить просто невозможно.
— Единое название есть, и заведует всем Огилви, — сказал Алекс.
— Это приходило мне в голову, — сказал Крупкин, его глаза вдруг стали стеклянно-холодными, лицо приняло выражение непоколебимого фанатика. — Однако то, что, похоже, так сильно беспокоит вас в связи с этим вашим американским адвокатом, уверяю вас, гораздо, гораздо менее значительно по сравнению с нашими собственными интересами. — Дмитрий повернулся к подрагивающей картинке на экране телевизора, глаза его теперь исполнились злобы. — Офицер советской разведки на этом экране — генерал Родченко, второе лицо в КГБ и близкий советник генерального секретаря Советского Союза. Многое может быть сделано во имя российских интересов без ведома генерального секретаря, но только не сегодня, не в эту эру и не в той области, о которой вы говорите. Боже , верховный главнокомандующий НАТО! И ни разу — ни разу — не воспользоваться услугами Карлоса Шакала! Эти неприятности есть не что иное, как самые настоящие опасные и ужасные катастрофы.
— Какие будут предложения? — поинтересовался Конклин.
— Глупый вопрос, — резко ответил полковник. — Арест, потом Лубянка… и тишина.
— Тут есть одна проблема, — возразил Алекс. — ЦРУ знает, что Огилви в Москве.
— И в чем же проблема? Мы избавим и их, и себя от нездоровой личности и его преступлений и пойдем по своим делам.
— Это может показаться вам странным, но проблема не только с нездоровой личностью и его преступлениями, даже в том, в чем затрагиваются интересы Советского Союза. Проблема с прикрытием — там, где затрагиваются интересы Вашингтона.
Офицер Комитета взглянул на Крупкина и заговорил по-русски:
— О чем это он?
— Нам это трудно понять, — ответил Дмитрий на том же языке. — Однако для них это действительно проблема. Позволь объяснить.
— Что они говорят? — раздраженно спросил Борн.
— Кажется, сейчас состоится урок по основам гражданства в стиле Соединенных Штатов.
— Такие уроки часто проходят мимо ушей в Вашингтоне, — перебил Крупкин по-английски, затем снова переключился на русский и обратился к своему превосходящему его по званию сотруднику. — Видишь ли, товарищ, никто в Америке не станет винить нас за то, что мы воспользовались криминальными услугами этого Огилви. Есть поговорка, которую так часто повторяют, что она покрыла уже целые океаны вины: «Дареному коню в зубы не смотрят».
— Какое отношение имеют зубы коня к подаркам? Из-под его хвоста выходят удобрения для ферм; а сквозь зубы — только слюна.
