Ян Валентин - Звезда Стриндберга
Стоит зажмуриться – и он опять в том гроте, слышит хруст пальцев под ножом, падает навзничь в воду под тяжестью мертвого тела.
Он сжал зубы и со свистом втянул воздух, словно от боли, – видения стали почти маниакальными.
Потом он спустил ноги на коврик и потоптался немного, пытаясь найти баланс, – его заметно качало. Чтобы заставить себя встать, пришлось сделать усилие.
За грохотом грозы скрип двери был почти не слышен. Эрик постоял немного, стараясь не глядеть на рюкзак в углу, где, завернутый в махровое винно-красное полотенце, лежал крест. Но не удержался.
Сверток казался очень легким. Не разворачивая, Эрик нащупал пальцами рукоятку креста.
Там, за стеной дождя, за густым сосняком, – торфяное болото. Сейчас бы пойти и утопить этот чертов крест, плевать на дождь… вот уж обрадуется эта профурсетка, да и девки из «Dykedivers», и вся эта газетная сволочь, включая поганых читателей! И самому неплохо бы утопиться. Надоело… Все равно никто его искать не станет.
Дайвер откинул полотенце. Идеально белый металл… ну нет, ни один нормальный человек не станет кидать такую штуку в болото. Он погладил крест. От креста исходил леденящий холод, точно его только что вынули из морозильника. Заломило не только кончики пальцев, но и всю руку.
Покачиваясь, Эрик направился в кухню.
Середина дня, но в кухне темно, фарфоровый светильник освещает только часть кухонного стола. Он сел на раздвижной диванчик и положил крест в центр светлого круга.
Сантиметров сорок длиной, выкованный, очевидно, целиком – никаких следов пайки или сварки. Только сейчас он заметил, что металл гладкий не везде – вдоль рукоятки вьется какой-то орнамент. Даже не орнамент, а надпись, но настолько мелкая, что прочитать ее невооруженным глазом, как он ни старался, не смог, – блестящий металл отсвечивал, и различить текст не удавалось. Лупа и мощный карманный фонарик не помогли.
Эрик сдался и снова завернул крест, чтобы на него не смотреть. Приедет Тительман – разберемся. Если этот сукин сын все-таки приедет.
Он покосился на спиральный блокнот у телефона, где он записал номер жирным графитовым карандашом. Позвонить ему, что ли, еще раз… впрочем… графитовый карандаш?
Эрик, не вставая, заерзал по диванчику и дотянулся до блокнота и карандаша.
Первым делом он вырвал листок с номером и адресом Тительмана, чтобы не потерять, хотя звонил ему уже столько раз, что помнил номер наизусть. Затем вырвал еще один листок, туго обернул вокруг вертикальной планки креста и начал водить карандашом, держа его почти параллельно бумаге.
Молния сверкнула, как ему показалось, прямо у него за спиной. Он вздрогнул и посмотрел в окно. Старый деревянный забор был совершенно неразличим за сплошной стеной дождя. Двадцать один, двадцать два… на третьей секунде громыхнул раскатистый гром. Если так будет продолжаться, гроза пройдет прямо над домом.
Эрик вернулся к прерванному занятию. Постепенно в тонком слое графита вырисовывались загадочные витиеватые значки:
Во рту у него пересохло. Он заработал карандашом еще быстрее.
На бумаге появлялись новые и новые значки. На первом листке уже не осталось места. Его, собственно, уже перестали интересовать эти иероглифы, но руки механически отрывали листок за листком и продолжали работу. Почему-то он не мог остановиться.
Надписи были везде – и на вертикальной планке, и на поперечине, и на петле.
Эрик тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения. Казалось, все эти манипуляции проделывает за него кто-то другой, а он сам не более чем зритель.
Сверкнули две молнии подряд, и почти сразу дом затрясся от тяжкого грохота. Эрик словно очнулся и отложил карандаш. Далеко не сразу появилось чувство, что руки опять подчиняются его воле и желаниям.
А желание было одно – смести все эти клочки бумаги в кучу и сжечь. Он даже не стал разглядывать, что у него получилось: во-первых, света недостаточно, а во-вторых, он почему-то твердо знал – все это надо уничтожить.
Все уничтожить.
Он собрал черные от графита листки, отнес в гостиную и бросил в камин.
Опять сверкнула молния, и с треском разрываемого полотна ударил гром. Эрик дослушал долгие затихающие раскаты и зажег спичку. Бумага долго не загоралась, но наконец вспыхнула вся разом, словно по команде.
Он сел на коврик перед камином и обхватил колени руками. Ему представилось, как крест Анх исчезает в черной воде болота… так и сделаю, надо выкинуть эту штуковину немедленно, с чертовщиной лучше не связываться…
Теперь чертовщина мерещится, смутно подумал дайвер. Это джин во всем виноват… бред какой-то. Чем он, собственно, занимался – там, за столом?
Внезапная боль заставила его втянуть голову в плечи.
Это что еще за новости…
Он ощупал голову рукой. Похоже на удар током… прострелило всю голову, от шейных позвонков и до лобной кости.
Эрик вгляделся в темный переплет окна – ему показалось, что во дворе кто-то есть.
Ничего не видно, кроме его собственного отражения. По стеклу водопадом катится вода.
Кто там?
Молния, удар грома. Он инстинктивно отшатнулся. Черт знает что!
Эрик несколько раз глубоко вдохнул, заставил себя встать, подойти к окну и отодвинуть штору.
Кто там?
Есть там кто?
Поначалу за стеной дождя он ничего не видел, но глаза понемногу привыкли. Во всяком случае, край веранды он различал четко.
Он перевел взгляд на водосточную трубу, из которой низвергались потоки воды. Мокрая трава, размытые следы граблей, пузырящиеся лужи на гравии… кусты крыжовника… дальше, дальше… что это там, у калитки?..
Над низким деревянным забором маячит темный силуэт. Эрика словно отбросило от окна. Он прижался лицом к стене. Этого не может быть…
Чья-то невидимая рука прикрутила звук – многоголосый рев ливня сменился тихим бормотанием.
…Тительман?
Сверкнула молния, но грома он не услышал. Вместо грома та же рука повернула выключатель. Сразу, как по команде, стало светлее. На полу обозначился прямоугольник света из окна.
Эрик медленно отнял руки от стены – на обоях остались два влажных пятиконечных веера.
Он нерешительно вернулся к окну. В сизой грозовой туче обозначился светлый прогал – там угадывалось солнце. Ливень прекратился.
Он не ошибся – в моросящем дожде у калитки стоит… женщина?
Да, женщина. Стоит, повернувшись в профиль. Прозрачная дождевая накидка, стройная фигура в высоких сапогах.
Женщина повернула голову и посмотрела в его сторону. Странно. Она не могла его видеть, но у него появилось ощущение, что их взгляды встретились.
Девушка, совсем молоденькая, стоит не двигаясь, словно ждет, пока он насмотрится и выйдет ее встретить.
– Signor Hall?
Эти слова были произнесены в ту самую секунду, когда Эрик решился наконец открыть застекленную дверь веранды.
Он сунул босые ноги в деревянные сабо. Девушка приветливо махала ему рукой:
– Mi scusi può uscire un attimo?Извините, могу я войти?
Тихий ломкий голос, но Эрику показалось, что она не кричит от калитки, а шепчет ему прямо в ухо.
Он облизнул губы – язык не слушался. Мало того что он не знал, что сказать, он еще и понятия не имел, на каком языке она к нему обращается.
Снова этот странный шепот:
– Синьор Халл?
Эрик дотронулся до болезненной точки на шее, и у него появилось желание повернуться, закрыть дверь и запереться. Но вместо этого он, как околдованный, двинулся ей навстречу по усыпанной гравием дорожке, старательно обходя лужи.
Она махала рукой и улыбалась.
Выглянуло солнце, в его лучах серебрились живые нити слепого дождя. Ничего, обойдется… Картинка креста и исчерканных загадочными иероглифами листков бумаги померкла.
К собственному удивлению, Эрик тоже улыбнулся и даже помахал рукой. Бояться нечего – девчонка. Чуть ли не подросток.
– Scusi per l'intrusione, signor Hall… [20]
Она протянула ему крошечную руку. Эрик заметил вылезший из-под рукава кофты краешек нежно-розовой блузки. Надо что-то сказать, дальше молчать неудобно.
– Speak english?
Девушка сбросила капюшон дождевика:
– О, yes, of course… – Она приветливо улыбнулась.
Очень короткая стрижка, чуть ли не под машинку. Он посмотрел на ее шею – под кожей угадывался пульс.
